puzzle

на побережье классно, даже несмотря на холодный ветер, задувающий под куртку. юнги натягивает шапку пониже, чтобы не застудить уши. уже поздно, большая часть кафе и ресторанов закрылась, но яркие вывески над дверями продолжают гореть ярче маяков. юнги выпил сегодня немного с одногруппниками в честь сдачи экзаменов, собирался поехать домой, а приехал— море — черное и блестящее, как залитое дождем стекло поздно ночью. юнги теряется на причале, огороженном невысоким забором, внизу, обмываемые тихими волнами лежат груды огромных бетонных штук странной формы — они напоминают хлопья в виде звезд, которые юнги любил в детстве. — эй. юнги оборачивается: там тэхён в привычном тёмно-зелёном свитере. он улыбается юнги, широко и зубасто. — ты звал, — говорит юнги, и тэхён издаёт какой-то странный, почти застенчивый смешок. — я хотел тебя увидеть, — объясняет он, почёсывая лохматый затылок. — нам не обязательно видеться, — юнги сам вздрагивает от того, насколько резкой получается фраза, но тэхён только пожимает плечами. его сложно задеть, а юнги много раз пытался. — ты же говорил, что тебе не нравится, когда я лезу тебе в голову. юнги устало вздыхает. — так что? просто увидеть? — спрашивает юнги, пряча руки в карманы куртки. ветер тут совсем безумный, и по-хорошему юнги бы надо поскорей убраться отсюда. — я чуть не свихнулся от твоего зова. в этот раз тэхён смеётся громко, широко, он запрокидывает голову назад, открывая голую шею. как ему не холодно, думает юнги, а потом вспоминает, одёргивает себя: тэхёну плевать на ледяной ветер и жару. тэхёну вообще на всё плевать. — да, просто. я скучал, ты так давно не приходил сюда, — говорит тэхён, и его глаза странно, страшно блестят в темноте. — ну, у некоторых есть жизнь, которую надо бы пытаться прожить, — юнги ёжится и переминается с ноги на ногу. — но есть вероятность, что я не переживу сегодняшний вечер, если останусь здесь ещё ненадолго. — а говорил, что у тебя нет чувства юмора, — тэхён за какую-то секунду оказывается совсем близко, смотрит на юнги сверху вниз широко распахнутыми любопытными глазами. он закусывает полную мягкую губу, а потом добавляет чуть тише и серьёзнее: — может, я соврал про "просто увидеть". юнги бесит, что приходится задирать голову, чтобы посмотреть тэхёну в лицо. ещё сильнее бесит, что смотреть тэхёну в лицо долго не получается — грудь схватывает холодным, абсолютно мёртвым ужасом. тэхён тоже какой-то такой — абсолютно мёртвый. — неужели тут поблизости нет кого-то вроде тебя? ты бы мог завести друзей, — предлагает юнги. тэхён не отвечает на это, но линия его рта на секунду становится почти злой. — мне нравишься ты, — говорит тэхён, и до юнги не доходит, что это признание, пока он не добавляет: — я бы хотел тебя поцеловать. выдох получается дрожащий, нервный. юнги отшатывается от тэхёна и натыкается спиной на ограждение. вся ребячливость уходит с лица тэхёна, будто кто-то смыл с него слой краски. тэхён снова делает шаг — и сердце юнги подскакивает куда-то к горлу. — не волнуйся, — очень мягко и ласково говорит тэхён. — я не смогу до тебя дотронуться, как бы сильно ни хотел. юнги осторожно кивает. хочется сказать что-то про то, что он в любом случае не стал бы целоваться с малознакомым мёртвым парнем. тэхён бы посмеялся — всё на свете кажется ему забавным. — и что, ты теперь будешь звать меня каждый раз? — недовольно спрашивает юнги, и тэхён скалится в улыбке. — придётся потерпеть. тебе ведь не надо делать ничего сложного, просто говорить со мной иногда, — тэхён мотает головой, как большой пёс. — мог бы влюбиться в кого-то подружелюбнее, — добавляет он себе под нос, но они так близко, что юнги всё равно слышит. — а, — очень умно говорит он, и тэхён дёргается, будто попытавшись наклониться к нему— — тебе пора, — выдыхает тэхён, и его лицо кажется усталым и расслабленным, кажется лицом человека, который слишком мало прожил и слишком долго провёл в тишине одиночества. — лучше бы у тебя был мобильный, — бормочет юнги. зов до сих пор пугает его, даже после всех тех вечеров, когда юнги бросал все дела и забирался в автобус, идущий до пляжа. этот страшный порыв двигаться, искать, оказаться рядом, чтобы оно не грызло так изнутри. зов — это самый громкий и отчаянный плач, и юнги многое бы отдал, чтобы никогда его не слышать. отпускает — даже дышится легче. тэхён отворачивается к морю, и юнги медлит, прежде чем уйти. на фоне черноты, раскинувшейся перед ними, тэхён кажется просто расплывчатым пятном, в нём не остаётся ничего человеческого и ничего потустороннего тоже. — не зови в пятницу вечером, я поеду в сеул, — просит напоследок юнги, и тэхён оглядывается на него через плечо. — я приснюсь тебе, хорошо? — с какой-то надеждой спрашивает он, и юнги, тяжело сглотнув, всё-таки кивает. — хорошо, — улыбается тэхён. ветер налетает на юнги, и он наклоняет голову, пряча лицо от его порыва. когда он выпрямляется, тэхёна уже нет, и всё это кажется сном внутри сна, но это чувство, ниткой идущее от его груди в черноту ночи, остаётся. дёргает под ребром — словно кто-то невидимый осторожно проверяет её прочность.