Шепотом

Не знаю, то ли это я такой, то ли век, что приходя домой и кидая взгляд на зеркало в коридоре, я вижу перед собой усталые глаза безразличного человека. Полагаю, это и есть главная проблема. Мы – я и множество таких же людей – безразличны ко всему, что не касается нас напрямую, а сострадание, прощение, милосердие – обычный фарс. Сейчас даже наше «прости» звучит так, будто мы извиняемся за смятую, небрежно брошенную мимо мусорного бака бумажку. Но… ничего не поделать. По-моему, декабрь наступил слишком неожиданно. Во-первых, одни сапоги Соня убила в первую же неделю, а вторые расклеились, едва пошел дождь. И, да, мы никак не дождёмся первого снега. Хотя, говоря «мы», я скорее сказал бы Соня, потому что это она вокруг меня хороводы пляшет. Последнее время замечаю на улице всяких бездомных и «подайте копеечку». Если судить логически, к зиме они должны сооружать себе шалаши и вигвамы в подвалах, а не вылезать наружу, тоскливым взглядом провожая твои ботинки и новое пальто. Этот город, на удивление, мне покамест не надоедает. Редкие походы в клубы, прогулки с дочкой или на байке – отчасти добавляют разнообразия обыденности, но ведь то же происходило и в прошлых городах. Наверное, виновата необычайно «тёплая» атмосфера города. Кстати, мы с Никишей снова редко видимся – обычно я засекаю его дома, а теперь он смывается до моего прихода. Но Соньку домой по-прежнему отводит – и на том спасибо. Ах да, если подумать, ещё я неким шестым чуйством ощущаю – скоро кто-то из давних гостей снова постучится в нашу дверь. Но это сущие пустяки. Снова суббота. Иногда меня преследует навязчивая мысль, что моя жизнь складывается из субботы и воскресенья. Когда раздаётся громкий стук, я дремлю. А точнее, нахально дрыхну, забив на просьбу мелкой отчалить на каток. Дитё, не поднимая протестующего визга, негромко шуршит обёртками конфет в спальне. После повторного стука, я реагирую раньше дочки, отправившись открыть дверь. Взгляд в зеркало: оно радостно просветило меня о встрёпанной шевелюре, обвислости до невозможности растянутой майки и общем прискорбном виде. По привычке не заглядывая в глазок, поворачивю ключ в замке. Буднично открываю дверь. Дурная привычка вечно играет со мной злые шутки, правда в этот раз я не удивляюсь. Можно сказать, почти знаю, кого отделяет неплотная деревянная перегородка. Он стоит, потрясённый – не понимаю почему, ведь стопроцентно знал, к кому шел – и не может вымолвить ни слова. У него судорожно дёргается кадык – будто ком в горле. Я бы описал его глаза, ведь именно они чаще всего отображают мысли, но в его глаза предпочёл не смотреть – терпеть не могу такое их выражение. Подумываю нарочито безмятежно сказать: «Не унижайся» или с ехидцей протянуть: «Мстить приехал?», но передумываю. Без слов приглашаю его войти. Он коротко кивает и торопливо переступает порог, словно уверен, что я могу передумать, выгнав его взашей. Не возьмусь утверждать, насколько он прав. Моя выдра высунула из спальни любопытную морду. Насупилась, вспоминая, а вспомнив, победно ткнула пальцем в гостя: - Ты Илюша, да? Откуда? Она ж совсем мелкой была, когда… а-а, всё ясно, наш бравый борец за справедливость решил поиграть в кэпа. А у этого-то личико прямо просветлело. Решив пропустить банальную сцену знакомства, я отправляюсь на кухню, изобрести чего-нибудь съедобного. В кастрюле ожидают своего часа недавно сваренные макароны. Достав вилку, наматываю несколько на нее и засовываю добычу в рот. Задумчиво пожевав, понимаю, что они то ли переварились, то ли недоварились, но это в любом случае жрать нельзя. Нет, всё-таки он зря приехал. Думаю, сейчас у меня на выбор ограниченное количество действий: изобразить насмешливость, холодность или безразличие. Может тогда он успокоится и прекратит попытки голыми руками вскрыть консервную банку моей души. Если она до сих пор обитает внутри. Тем более, разве не проще оставить всё как есть – не лезть и не пытаться докопаться до мерзкой жижи в нутре? Это даже немного раздражает. В кухню Илья заходит один, перед этим кивнув Соне. Та неуверенно поглядела на меня и умчалась шелестеть обёртками дальше. Передёрнув плечами, я равнодушно спрашиваю: - Чай, кофе? Он неуверенно просит: - Воды. - Как скажешь. Налив из фильтра в стеклянный стакан обычной воды, подаю его гостю. Тот, сделав несколько жадных глотков, ставит стакан на стол и будто собирается с мыслями. Заметавшись взглядом по комнате, словно пытаясь уцепиться за что-нибудь существенное, но, не найдя «точки опоры», отваживается поглядеть мне в глаза. В ту секунду он до ужаса напоминает жалкого промокшего пса с грязной нечёсаной шерстью и потрёпанным ухом. Взгляд у него тоже как у больной собаки. - Разреши мне остаться. Определённо, это прозвучало бы как гром среди ясного неба, если бы где-то в глубине сознания я не ожидал подобного расклада. Обычно я мало задумываюсь, если кто-то просит меня гмм… фактически предоставить им жильё, но здесь засомневался. Видя мою неуверенность, Илья барабанной дробью выпаливает: - Я постараюсь не мешать. Спать буду, где скажешь, еду сам приносить, работу всю по дому сделаю. Прерываю его нетерпеливым жестом, искренне желая заткнуть мальчишку. Некстати вспомнились слова Мира, произнесённые, по-моему, едва он навестил нас с Соней на новом месте жительства: «Ты – всё, что у него есть, родители не в счёт. Может ты ни в чём не виноват, но тем не менее ответственен. Знаешь же, что мы в ответе за тех, кого приручили. Так вот и будь… в ответе. А он, я уверен, за этот побег тебе ещё отомстит. Не зря же всё побросал: университет, приятелей. Плевать, сколько ты по квартирам прыгать будешь – всё равно найдёт». Да, кажется, в этот раз придётся играть по правилам. Досадно. Но всё же я не совсем бессердечная скотина – увы, некий удручающий своим стуком орган до сих пор равномерно бьётся у меня в груди. - Хорошо, оставайся. Но с одним условием. Его взгляд стал совсем отвратно-щенячьим, и возникло устойчивое ощущение, что Илья сейчас готов сделать всё, о чём бы я не попросил, вплоть до ограбления банка и требования перестрелять всех гражданских в радиусе нескольких миль из вручную собранной винтовки. Как там: «Господи, избави от лукавого»? - Каким? - он пытается сглотнуть накопившуюся слюну, а когда не выходит, судорожно хватается за полупустой стакан. Дождавшись, покамест гость напьётся, скрещиваю руки на груди: - Ты закончишь универ. Плевать, какую специальность, главное, чтобы закончил и не сидел на шее родителей. Пойдёшь на подготовительные, найдёшь репетиторов, часами над книжками сидеть будешь, но поступишь. Если не сможешь – выметайся сразу. Он, видимо, не верит своим ушам: - И… всё? - Всё, - я фыркнул. - Тебе нужна ещё парочка условий? Я могу придумать. Он быстро мотает головой, мол, и так всё понятно, а я, развернувшись, собираюсь пойти досматривать десятый сон. Однако не успеваю ступить и шагу, как Илья окликает: - Подожди, я столько хотел… Обернувшись, пожимаю плечами: - Позже, успеется. Хотя я бы предпочёл «никогда». - Ладно, но… - Ну что ещё? Хватает мою руку, шерудит чем-то в кармане и кладёт это что-то в мою ладонь. – Я хотел вернуть. В пальцах запуталась серебрящаяся цепочка. Охваченный чувством дежа-вю, подношу её к свету. Такая же. Вернее, та же. Её подарок. - Где ты её нашел? - На полу валялась, - врёт, тушуясь под моим неприязненным взглядом, а затем признаётся: - Она под подушкой на диване лежала, случайно получилось. Дослушивать дальше не стал, как и разбираться в том, что он делал на диване в моей прошлой квартире. - Спасибо, - киваю, надеваю цепочку с крестиком обратно. Чувствую себя немного странно – внутри разлилось тёплое щемящее ощущение. Наверняка поэтому благодарность выходит вполне искренней. Задумчиво верчу в пальцах крестик – полузабытая привычка, которой временами так не хватало. Последний раз окидываю Илью туманным взглядом и молча ухожу. Я разрешил остаться – остальное меня не касается. Ближе к вечеру в недрах дивана долго надрывался мобильник. Я дремал, не желая поднимать трубку, но всё же сжалился над несчастным аппаратом и принял вызов. - Да? Никита? - Угу. Привет. - Тебя опять забрать, что ли? - лениво шучу и широко зеваю. - Я был бы не против, - нейтрально, безо всякого выражения. Недовольно вздыхаю, устремив скептический взгляд в потолок – такими темпами я заделаюсь мелкому личным шофёром. - А срочно? - Э-э-э… в принципе, нет, но я бы не отказался побыстрее. Холодно. - Хорошо, адрес назови. Он называет и, попрощавшись, отключается. На этот раз местность мне вполне знакома, поэтому ничего записывать не понадобилось. К тому же, я вполне не против прогуляться, хотя представляю, какая нынче на дворе холодрыга. - Кто звонил? - любопытствует мелкая. - Твой товарищ опять просит его забрать, - не слишком усердствуя, выпутываюсь из тёплого мехового одеяла. Вот же… - Класc! Он к нам придёт, да? - радость ребёнка прямо-таки зашкаливала. - Допустим, - пожимаю плечами, - но, может, он захочет домой. Кто ж его знает. А где наш гость? С готовностью отвечает: - Он поехал к маме с папой. Сказал, потом приедет с вещами. Он у нас поживёт, да? Замираю, всматриваясь в ясные очи дитёнка: - Да, но если ты против, мы его выгоним. Соня плюхается рядом со мной на диван, лодочкой складывая на коленях ладони. - Мир говорит, он хороший, но мы с Миром друзья, а с ним - нет, и я не знаю, хороший он или плохой. Но Мир же просто так не сказал бы мне этого, так что пусть Илюша поживёт. Я внимательно выслушаиваю монолог дочери, вставая и накидывая на неё сохранившее тепло моего тела уютное одеяло. - Как скажешь, - пожал плечами. - А ты? – Сонька по-воробьиному кутается и высовывает из-под одеяла голову. – Он твой друг? Усмехаюсь: - Как тебе сказать… Обычно мои друзья не такие навязчивые. Ребёнок удивляется: - Он противный? Натягивая валяющийся на полу шерстяной свитер, поправляю мою мелочь: - Не противный, хотя что-то такое есть, а навязчивый. Привязался и не отстаёт. Дочь фыркает: - Значит, противный. Не путай меня. Но я думаю, он совсем не противный. Не продолжая спор, позволяю ей остаться при своём мнении. Одеваясь, плетусь в коридор, а оттуда – на улицу. Дальше – парковка и конечный пункт назначения. Время не слишком позднее, поэтому открыты магазины и большинство развлекательных заведений. Никиша ждёт меня, сидя на лавке, подсвечивая фонариком страницы внушительной книги на своих коленях. Он не замечает меня, пока я не встаю с байка и подхожу ближе, спросив: - Ты ещё не замерз? Его как током шандарахает, заставив отпрыгнуть почти на другой конец лавочки. При тусклом свете фонарей и лампочек из окон, замечаю, как его взгляд понемногу проясняется. До этого, судя по всему, бедный мальчик витал где-то вне пространства нашего бренного мира. - Привет, - коротко кивает, закрывая книгу. На обложке золотом сверкнула надпись «Хроники Амбера». Милое название. - Привет. Так зачем ты заставил меня сюда переться? Малец смущённо чешет репу: - Честно говоря, я не ожидал, что ты приедешь. - Тебе повезло, мне захотелось прогуляться. Плюс пустой холодильник радости не внушает, и в магазин идти всё равно когда-нибудь надо. - Извини, что так спонтанно, - прячет книгу в свой безразмерный рюкзак, а мой взгляд невольно падает на его всегдашние нелепые, довольно изношенные гриндерсы. С какого-то момента я перестал обращать на них особое внимание, но в этот раз не могу не заметить, что даже в такую холодрыгу под тёплую куртку, с коей нынешняя обувка не вязалась совершенно, но всё равно их надел. Не понимаю зачем, ведь обувь летняя, а погода уже такая, что впору надевать сапоги и зимние ботинки. - Я переживу, - хмыкает. - Тогда ты не против опять меня выслушать? Во вроде бы невинном вопросе ощущаю некий подвох, но не вижу причины отказываться. - Хорошо, - соглашаюсь, - но, может, сначала зайдём в какое-нибудь помещение? Замёрзнешь. - Ничего, - сдержанная, будто кукольная улыбка. – Я люблю зиму. Давай просто пройдёмся. - Как скажешь, - осматриваю местность на предмет, куда приторочить байк. В итоге пришвартовываю его цепью к некой на вид крепкой трубе и ухожу, оставляя надежду, что любителям халявы не удастся чего-нибудь отпилить. По освещаемой улице идут занятые своими делами пешеходы, рядом на дороге стоят в пробке машины, автобусы, маршрутки. Разноцветные огни венчают витрины магазинов, где-то недалеко раздаются приглушенные взрывы хохота, и сверкает зазывающая вывеска «Бильярд». Мы неспешно проходим мимо. Никиша топает рядом со мной на пол шага впереди, двигаясь резче и быстрее. Я даже не пытаюсь за ним поспеть, поэтому он сам старается приноровиться к моему шагу, однако временами забывается, вырываясь вперёд. Даже дурак мог бы заметить: его что-то беспокоило. И когда на приличном от байка расстоянии он останавливается, я не удивляюсь. Придержав меня за рукав куртки, Никиша отходит немного в сторону, чтобы не мешать остальным прохожим. Я – вместе с ним. С этой стороны улицы нас отчасти скрывает тень какого-то дерева. Хочу спросить, что случилось, но мальчишка заговорил первым: - Прости, я так старался удержать это в себе, но не получается, - он всё ещё держит в пальцах мой рукав и старательно разглядывает собственную обувку. Затем поднимает взгляд, и мне становится немного не по себе от такой глубинной серьёзности не семнадцатилетнего мальчишки. Впрочем, полагаю, это мираж – отблеск фонарей и включенных фар проезжающих машин. – Ты нравишься мне. Серьёзно. Гмм, дежа-вю. «Ты нравишься мне…» Осторожно уточняю: - У тебя всё в порядке? - С головой? – иронично усмехается. – Нет, как ты вроде уже должен был заметить. - Ники… - Нет, послушай, пожалуйста, - перебивает, засовывая руки в карманы. – Ты ведь умеешь слушать. Я думал об этом, долго думал. В себе разбираться трудно и неприятно, но ты нравишься мне до потери пульса. Знаю, громкие слова, но не могу выразить это по-другому. Это знаешь… ну, будто торкнуло, шандарахнуло током, вернув сознание вместе с навязчивыми мыслями о тебе. Качаю головой: - Никиш, ещё раз спрошу: всё в порядке? - Да, - кривит рот в нервной усмешке. - Тогда как я по-твоему должен отреагировать на твои слова? Думает, но, по-видимому, заранее знает ответ: - Послать. И запретить на километр подходить к Соне, тебе и твоей квартире. Фыркаю: - Как вариант. Выговорился? Пошли обратно. - Нет. Едва сделав первый шаг, замираю, переспрашивая: - Нет? И тогда мелкий, подойдя ко мне практически вплотную, взрывается: - Объяснись со мной. Ты ненормальный! Своей чертовой лояльностью ты будто даёшь мне шанс, но никакого шанса нет. И не было. Я-то знаю… - на выдохе. Мне хочется потрепать его по шевелюре и посоветовать не забивать себе голову, но не прокатит. Какое тут "объясниться"? Скорее уж объяснить, что это проходящее, подростковое и не имеющее ничего общего с нормальной жизнью. Однако сейчас он вряд ли поймёт такие слова, поэтому как ни кстати интересуюсь: - Меня вот что интересует, ты за мной следишь? Мальчишка дёргается и отводит взгляд. Он выглядит растерянным и даже немного смущённым, а это и есть ответ. Значит, следил. В свете фонарей его черты лица будто заострились, и тот уютный мальчишка-на-показ не оставил от себя ни следа. Пытаясь дождаться внятного ответа, я неожиданно, следуя инстинктивному порыву, поднимаю голову вверх. На землю медленно опускается первый в этом году снег. Я усмехаюсь, высунув язык, чтобы на него упала снежинка. Приятное знакомое ощущение, когда прямо на губах тает хрупкий кристаллик тонкого льда. Потом достаю из кармана телефон и звоню своему ребёнку. Ответ моментальный: - Да-а. - Ребёнок, ты там не спишь? - Нет, а что? - В окно посмотри, - хитро улыбаюсь. Мелкая догадалась сразу: - Снег! Снег пошел, да? Ура-а! - вопли Соньки заставили меня отвести телефон от уха. – Спасибо, пап. - Не за что. Не скучай там, я скоро буду. - Ага-а, - пропел дитёныш, отключаясь. Закончив разговор, снова обращаю внимание на Никишу. Он стоит, задумчиво скрестив руки на груди, и смотрит на меня холодным изучающим взглядом. Разительная перемена. Его рот почти искривляется в язвительной ядовитой усмешке, но мальчишка, кажется, вовремя берёт себя в руки. Снег ему удивительно идёт. Эта полузимняя-полуосенняя погода делает его каким-то целостным, словно признаёт за своего, признаёт своим. Я не могу этого не заметить и где-то в глубине жалкой душонки не позавидовать – люблю снег, но он никогда не делает меня настолько сильным и холодным ко всему остальному. - Ты похож на Кая, - чуть усмехается. – Ну, знаешь, из сказки про Снежную королеву. Такой же ледяной и равнодушный. Странное сравнение, никогда о себе так не думал. Пожимаю плечами, мол, считай как знаешь, и повторяю вопрос: - Ты следишь за мной? Теперь уже не смущаясь… или, разыгрывая смущение, открыто отвечает: - Немного. Большую часть всего о тебе мне рассказывает Соня. Киваю. Некоторые события начинают проясняться: и когда Шурик приехала, и когда Никиша попросил забрать его в первый раз. Правда, не совсем понятны мотивы. Прерываюсь: - Пошли к байку. Сначала хочет что-то сказать, но затем спешно закрывает рот и топает первым – снова на шаг впереди. Отвожу его домой – по его же указаниям, так как до сего момента не интересовался чужим местом жительства, а Никиша, отдав мне шлем, коротко просит: - Подумай о сегодняшнем. Пожалуйста. Я соглашаюсь, но, уезжая в супермаркет, попросту выбрасываю это из головы. Не сегодня. Хочу курить и чего-нибудь к чаю.