***
Юноша во всю причесывался, гладя животик и смотря на себя в зеркало. Дири начал использовать различные благовония, дабы еще сильнее радовать и удивлять Бейона. Улыбнувшись самому себе, юноша отошел от зеркала, после чего подошел к двери. Омега очень хотел быть красивым для своего любимого. Крутясь у зеркала, Дири улыбался и веселился. Раздавшийся внезапно стук в дверь помешал единению юноши. Омега наигранно недовольно обернулся, только желая рассмеяться и сказать, что Бейон помешал ему наводить красоту, как ужаснулся. — Вы прекрасны и без этих мазей, господин, — засмеялся дьявол. Лирый волк ухмылялся, понимая, что в очередной раз фиаско досталось беременному, а не ему. Андреас очаровывал, гипнотизировал, заставлял биться в истерике своим магически-холодным взглядом. Подобная слабость и страх перед холодным красавцем, возникали не только у Дири. Сероглазый боялся за жизнь сына, боялся, что альфа заставит отдаваться, а потом с театральной скорбью расскажет обо всем лекарю, выставив юношу последней шлюхой. Да, Дири был никем иным, как именно распутником Черного клана. Ему было плевать на то, что он не выйдет замуж, его казнят за блуд и тому прочее, у него не будет детей. Однако не все являлось действительностью. Так пророчили воины, слуги, мудрецы, но никто из них не знал истинного лица и чувства блудливого юноши. Омега обладал огромным качеством: он никогда никому не показывал, как ему плохо, тоскливо, паршиво от самого себя. Никогда не стремился выглядеть невинным мечтателем, верящим в байки о любви и стране, в которой живут единороги и всякие бабочки. Юноша был счастлив, когда его называли потаскушкой. Был счастлив, когда слуги беседовали о любви, а он демонстративно огрызался, называя их глупыми идиотами, а те убегали в слезах, слыша смешки альф-воинов. Дири нравилось выглядеть шлюхой и бесчувственной сволочью в глазах соплеменников. Как это может нравится, спросите вы? А ему нравилось. Нравилось, что он никогда не терял маску безразличия и всегда выглядил одинаково. Нравилось, что никто не замечает его боль и не видет истинных чувств. Единственное… парню было больно, когда он замечал на себе взгляд презрения, безразличия и некой жалости от Бейона. Одним днем, когда лекарь заметил стоящего на коленях перед альфой Дири, тот сказал ему прямо при мужчине: «Тебе ж всего семнадцать. Вся жизнь у тебя впереди, глупый. Встретишь своего альфу, влюбишься, детей он от тебя захочет, а ты? Девственности лишился неизвестно когда, но это еще полбеды. Ни один мужчина не захочет такого омегу в семью. От тебя пахнет альфами. Неужели тебе нравится принимать в себя всех, кого не лень? Поверь моему опыту, юнец, — когда ты встретишь истинного, а он тебя отвергнет за то, что какая-нибудь крыса взболтнет о твоем прошлом, тебе будет в тысячу раз хуже и паршивее на душе, чем сейчас… если ты вообще что-нибудь умеешь чувствовать, кроме желания похоти.» В тот раз омега там и остался стоять на коленях под хохот альфы, который говорил: «Хорошо ж тебя старый лекарь отделал!». Дири зарычал, говоря, что еще одно слово и мужчине придется удовлетворять себя самому. Дири готов был поклясться, что сдержался, дабы не убить Бейона. Как же его разозлили эти «юнец», «ты еще молод», «я жизнь прожил, у меня опыт есть» Было ощущение, будто Бейон забыл о своем возрасте, еще не достигшем и сорока. Альфа поставил на себе крест в поисках пары и рождении ребенка. Сероглазый злился до мозга костей, не понимая почему травник говорит о себе так, будто ему девяносто. Так и хотелось подбежать к брюнету и начать трясти того за плечи, говоря, какой он глупый и слепой, будто крот. Бейон ничего не видел и не ощущал. Мужчина рвал на себе волосы, когда понял, что переспал с таким, как Дири, да и плюс ко всему даже сцепился и зачал ребенка. Лекарь орал на самого себя, не понимая как такое могло произойти. Вторым ударом для альфы было осознание, что истинный на самом деле находился всего лишь в двух шагах от лекаря. Омега все это время был рядом, пересекался с брюнетом каждый раз, а также спал с другими. Кареглазый проклинал себя, понимая. что это настоящий позор. В скором же времени чувство стыда и ненависти уступило чувству заботы, нежности и еще чему-то. Тому, что лекарь сам понять не мог, ну или понимал, однако сопротивлялся своему «глупому» сердцу. Бейон планировал забрать сына и воспитывать самому в первое время, но потом сострадание к несчастному одинокому омеге взяло верховенство. Лекарь не мог поступить, как последняя сволочь, отняв у Дири единственное, что у того могло быть. Травник с каждым днем задумывался, что случится, коснись у пары родится омега. Ведь не факт, что ребенок пойдет по стопам папы и опозорит и так опозоренного Бейона. Лекарь планировал, что если родится омега, то жить будет один с брюнетом. Ребенку будет запрещаться какое-либо общение с мужчинами и тому прочее. Если же будет альфа, то воспитанием тоже будет заниматься только старший. Кареглазый обещал сам себе не затрагивать пока эту тему, а поговорить обо всем после рождения Доминика. Скажи он все прямо сейчас, Дири бы расплакался, понервничал и, возможно, даже попытался бы сбежать, дабы сохранить и воспитывать ребенка одному. Рисковать альфа не желал, оттого и молчал, изображая из себя спокойного и заботливого человека. Лекарь ни в коем случае не желала Дири зла, смерти, мучений и прочего. Он всего лишь желал уберечь неродившегося сына от судьбы и участи родителя. Бейон, не спрашивая, решил, что сын будет жить и воспитываться именно у отца, однако Дири будет иметь право навещать и видеться с сыночком. Питаться же ребенок будет засчет омеги-кормилицы, которым вновь станет не родной папа, а посторонний волк. Да, это жестоко и несправедливо. Мужчина понимал это, но сделать ничего не мог. Бейон всего лишь хотел, чтобы ребенок не попал под влияние папы и не носил клеймо распутника, подобно своему родителю. Напуганный Дири глядел на Андреаса, пытаясь отойти или взять в руки какой-нибудь предмет, наподобие вазы или подсвечника, но искуситель не позволял даже ровно дышать, постоянно подходя ближе и улыбаясь своей жертве. — Куда же вы, господин? Вы постоянно уходите и избегаете меня. Я итак не на долго приехал, — оповестил с некой жалостью в голосе. — Зачем вы играете со мной, говоря намеками? — пропищал омега. — Говорите, что вам от меня нужно и покиньте поскорее мои покои! Андреас коварно улыбнулся, подходя ближе и настигая юношу. Дири опустил голову, прикрывая живот обеими руками. Альфа приподнял кукольное личико и шепнул прямо в губы: — Ну вы же знаете, что мне нужно, господин. — Что я вам сделал, что вы так со мной обращаетесь? — не выдержал юноша. — В чем я виноват перед вами? В чем виноват мой ребенок? — Вы виноваты в том, что я возжелал вас, — холодно ответил альфа. — Волчонок же виноват в том, что его папа слишком глуп, если отказывает и провоцирует, думая лишь о себе, но не о ребенке. — Я думаю о своем сыне! Даю клятву, что забуду о случае в лесу, если вы оставите меня и моего ребенка в покое, — добавил Дири, желая как-то образумить мужчину. — А вам и в самом деле лучше об этом забыть, ибо Бейон все равно не поверит, -издевательски пропел альфа. — На этих землях мало омег? Или все они уродливые, со шрамами на лице и теле, а также грязные, злые и неумелые? Зачем вам я? У вас есть супруг! — рыкнул Дири. — Фавориты издавна были у всех мужчин, включая женатых. Пусть я не сам король, но заслуживаю не меньше, чем он, — высокомерно процедил черноволосый. — Ладно, господин, что-то мы увлеклись разговорами. Мужчина подошел к юноше вплотную, а после указал тому на кровать. Дири обнял животик обеими руками и стал качать головой. — Либо вы сами ложитесь, либо я не очень нежно кидаю вас на ложе. Быстрее начнем, быстрее я кончу и уйду. Вы ведь не хотите, чтобы Бейон застал нас над этим занятием? — хитро произнес Андреас. Дири стал сопротивляться, говоря, что не будет спать с альфой, но мужчина был не преклонен. Схватив юношу за руку и бросив на кровать спиной, Андреас принялся растегивать брюки. Омега вскрикнул, держась за живот. Ребенок внутри начал заметно толкаться, как бы пытаясь показать папе, что происходящее ему не нравится. Сняв с себя белье, мужчина повернул омегу так, что Дири оказался лежачим на боку, спиной к Лирому. Черноволосый небрежно обнажил ноги и заднюю часть тела блондина, а затем пристроился позади. Сероглазый зажмурил глаза, молясь перетерпеть и сохранить волчонка. Доминик в очередной раз толкнулся под сбивчивое дыхание папы. Юнец погладил животик, после чего неожиданно закричал. Альфа скупился на растяжку, нежность и прочее. Прижав к себе блондина, черноволосый толкнулся, сразу же набирая темп. Дири начинало тошнить от этих быстрых, резких движений. Несмотря на унижение, омега терпел все, лишь бы враг оставил и не трогал Доминика. Пара движений, и альфа обильно кончает внутрь омеги. Выйдя из дрожащего тела, Андреас ухмыляется, говоря, что Дири прекрасен, после чего, нацепив штаны, выходит из комнаты.***
Разгневанный мужчина мчался на гнедом коне в сторону замка. Арен был крайне не доволен. Его обвели вокруг пальца, как какого-то несмышленого ребенка. Мужчина злился сам на себя. Единственное, чего желал вожак, так это поскорей увидеть любимого супруга. Добравшись до замка, Арен въехал в большой двор, а затем слез с лошади. Его поприветствовали полусонные воины, сразу же бросаясь в колени повелителю. Государь не понимал причину слез слуг-омег и немые взгляды альф, ожидающие своей смерти. Больше всего мужчину смущало то, что все были чем-то обеспокоены и ни один человек во дворце не пребывал в царстве Морфея. — В чем дело? — синеглазый непонимающе уставился на стоящих на коленях воинов. — В чем вы провинились передо мной? — Молим простить нас, повелитель. Умоляем о скорой смерти, — раздался голос в толпе. — В чем же причина вашей мольбы? Что случилось? — не понимал вожак. — Младший господин…принц, он… — начал было воин, но был жестко перебит. — Кайлин? Что с ним? Что с моим супругом! — закричал вожак племени. — Его похитили, повелитель. Принца выкрали из замка и…увезли в неизвестном направлении, — альфа не смел поднять головы. Арен, ничего не говоря, молча сел на землю. Мужчина чувствовал, как земля уходит прямо из-под ног. В голове билась лишь одна мысль: «Вернуть, а также защитить супруга и детей, и…убить того, кто посмел посягнуть на беременного принца.»