В награду за боль

Сегодня я зову эту женщину мамой, у меня есть брат и сильный и смелый дядя, как пример для подражания. О своей прошлой жизни я стараюсь не вспоминать, но дождливыми осенними ночами волей-неволей в голове возникают страшные картины. Мне семь. Я в квартире своей родной матери. Пытаюсь уснуть, считая баранов и тупо глядя в потолок. Получается, честно говоря, плохо, потому, что из соседней комнаты постоянно доноситься пьяный хохот. Моя мама наркоманка и сегодня к ней пришли «друзья». Я давно понимаю, что происходит там. Нет, не боюсь. Уже не боюсь. Раньше боялся безумно, забивался в угол и беззвучно плакал, моля, чтобы скорее наступили выходные, и бабушка забрала меня к себе. К сожалению, каждый понедельник я вынужден возвращаться в квартиру матери, в этот содом, который невозможно назвать домом. Раньше боялся, теперь просто ненавижу и все чаще, стараясь не заорать, стискиваю зубы и убегаю в холодный подъезд. Да, безумный страх перерос в лютую ненависть. Ненависть к приходящим людям, белому порошку в маленьких пакетиках, шприцам по всей квартире, которых нужно постоянно остерегаться. К глупым маминым словам: «я просто простыла», к ее вечно красным глазам и кофте с длинным рукавом. Все это я не могу терпеть. И все это терпеть приходится. Другого выхода нет. Грядущее утро навсегда изменит мою жизнь, но пока что, просыпаясь от глухих выстрелов в глубине квартиры, я еще не знаю о том, что изменит в лучшую сторону. Тихонько сажусь на кровати, прислушиваюсь к разговору за дверью - не понятно ничего. Уже собираюсь встать, чтобы подкрасться поближе, как вдруг дверь распахивается и на пороге возникает человек в маске и с автоматом в руках. - Здесь ребенок! Буквально, на несколько секунд человек поворачивается ко мне спиной, но этого достаточно, и я успеваю прочесть: ОМОН – желтые на черном буквы. Становится спокойнее, охвативший при появлении автоматчика страх отпускает. Я знаю, что этот человек не сделает мне плохо или больно, если сидеть тихо: не кричать и не бежать. Знаю из уклончивых дядиных ответов на мои уже недетские вопросы, которые я пытаюсь задавать в наши столь редкие встречи, когда дядя Стас забирает меня из содома, и мы ходим с ним в кино, парк аттракционов, тир или просто катаемся на его большой черной машине – Инфинити. Человек с автоматом осторожно подходит ко мне, протягивая руки. Думаю, что понесут меня на улицу, больше некуда. Но там холодно! Эта мысль заставляет сильнее закутаться в одеяло. - Не бойся! – откидывая автомат на спину, он поднимает меня на руки прямо в одеяле. Выходим из комнаты. Посередине коридора лежит, раскинув руки и глядя в потолок, мамин «друг». Он пришел еще вчера, принес эту гадость в маленьких пакетиках и смеялся громче всех. Сейчас же из под его головы по полу медленно растекается красное пятно – кровь, а во лбу аккуратная дырка. Он мертв. Мне его совсем не жалко и, как не странно, меня даже не тошнит от увиденного через плечо омоновца. Выстрелов было несколько, значит убили кого-то еще. Маму? Но спросить об этом я боюсь, тем более, что не знаю, что ждет меня там, внизу. Даже не могу предположить, но надеюсь, что за железной дверью подъезда окажется черная, огромная и такая уютная Инфинити дяди Стаса. Из редких упоминаний о его работе в наших с ним разговорах я знаю, что он начальник СКМ. И у него совсем не страшно будет спросить, что происходит и жива ли мама. Но как только открывается дверь, понимаю: дяди Стаса нет. И я до сих пор не знаю, что будут делать со мной дальше. На улице напротив подъезда стоят черный микроавтобус и белый Мерседес с синей полосой на боку и мигалкой на крыше. Выйдя из подъезда, омоновец начал оглядываться, явно не зная, что со мной делать или кому бы меня отдать. Мое же внимание сразу привлекла она. Ее рыжие волосы, столь ярко выделяющиеся на черно-белом фоне ОМОНа и снега, удивили меня своим цветом так, что я не сразу заметил на женщине ментовский китель. Она мент, как дядя Стас. Они, наверное, знакомы. Командует, и ее слушают – значит главная. Отдав команду «Выполнять» она резко поворачивается в нашу сторону. В ответ, на ее вопросительный взгляд держащий меня на руках мужчина начинает неуверенно говорить. - Тут, Ирина Сергеевна, ребенок… - Откуда? - Так в квартире был, а там… Куда его, Ирин Сергеевна? Оглядевшись, женщина кивнула на Мерседес. – Давай в мою машину, и, да, одежду с обувью ему принеси. Нормальную. - Есть. Посадив меня в машину, омоновец с облегчением захлопнул дверцу и побежал «Выполнять».