Согласие на мечту

Магазин возвышался над землей на половину лестничного пролета. Разобрать с улицы, что находится внутри, было невозможно из-за матового стекла витрин до тех пор, пока они не зашли внутрь. Оказалось, что по левой стене выстроились стойки с пальто, а справа расположились тщательно подобранные обувь и сумки. Левая половина комнаты была полностью, включая пол, окрашена в белый цвет, а правая — в темно-вишневый. — Они совладельцы, — пояснил Ганнибал. Из глубины помещения вышли два пожилых джентльмена, чтобы поприветствовать их. На обоих были костюмы в клетку, похожие на те, что носил Ганнибал. К петлице одного из них была приколота белая гвоздика, а к петлице второго — вишнево-красная роза. — Нечто формальное, — начал объяснять Ганнибал. — То, что можно носить со смокингом, но не черное. И не слишком строгое. — И обувь? — спросил мужчина, которому принадлежала красная половина комнаты. — Да, конечно. Мы это обсудим. — Ты ничего не говорил про обувь, — сказал Уилл. — Ты будешь возражать? Уилл смотрел куда-то в сторону, сквозь матовое стекло окна на размытые очертания улицы. — Думаю, ты знаешь, что не буду. Ганнибал положил руку ему на талию, и Уилл чуть не подскочил. — Я не хотел бы настаивать, — сказал Ганнибал. — Зачем мне пальто, которое я смогу носить со смокингом? — Потому что я попросил, чтобы Сюзанна сшила для тебя смокинг. — Ты не хотел делать предположения, да? — Я не считаю само собой разумеющимся, что ты будешь носить его для меня. Я только надеюсь на это. — Мне некуда его носить. — Я надеялся, что ты согласишься сопровождать меня в оперу. Уилл взглянул на него. — Я видел твои фотографии в опере. В газетах. Ганнибал поднял брови. — Ты читаешь раздел «Общественная жизнь»? — Прайс читает этот раздел. Они с Зеллером играют в своего рода бинго на стоимость часов. Однажды ты выиграл ему пять баксов. — Ясно, — Ганнибал выглядел удивленным. — И что на этих фотографиях заставляет тебя скептически отнестись к тому, чтобы пойти со мной? — У тебя там друзья. Ты всегда с кем-то разговариваешь. — Знакомые. — Неважно. Сомневаюсь, что мы поладим. Ганнибал обхватил ладонью загривок Уилла. — Это твое обычное нежелание общества других людей или нечто совершенно другое? Ты хочешь быть моим маленьким грязным секретом, Уилл? Чем-то, что я буду скрывать от окружающих и лелеять наедине? — Боже, нет, — Уилл закрыл глаза и подался навстречу прикосновению. Он ничего не мог с собой поделать. — Я удивлен. До сих пор ты казался более чем готовым быть выставленным на обозрение перед всем миром. Уилл боролся с собой, чтобы не прижаться лицом к пальто Ганнибала, спрятаться в нем. Это было бы достаточно позорно, даже если бы они были одни, но это был небольшой магазин. И то, что Мистер Белый и Мистер Красный не могли их не слышать, вряд ли помогало. — Это не так, — сказал он, хотя и знал, что на самом деле примерно так все и было. — Ты знаешь, что я плохо схожусь с людьми. Я не хочу, чтобы из-за меня ты плохо выглядел. — Уилл, — мягко произнес Ганнибал, — ты никогда бы не смог выставить меня в неприглядном свете. Для меня будет честью пойти с тобой. И так было всегда. — В качестве кого? Ручной собачки? — Он вздрогнул. — Видишь? Вот на что это будет похоже. Я скажу что-то не то. Я всегда так делаю. — Их мнение о тебе будет значить для меня еще меньше, чем их мнение обо мне. Что бы ты ни сказал или ни сделал, я буду горд показаться рядом с тобой. И тебе вообще не нужно разговаривать с ними, если не хочешь. — Ты должен перестать звучать так искренне, — пробормотал Уилл. — Боюсь, что с этим ничего не поделаешь. Ты пойдешь? — Я даже не люблю оперу. Ганнибал улыбнулся. — Полагаю, ты часто бывал в ней. Один раз. С половиной, считая тот, когда он ушел в антракте. Уилл вздохнул. — Ладно. Я пойду. И постараюсь быть вежливым с твоими друзьями. Знакомыми. — Я уверен, что так и будет. А теперь, давай позаботимся о пальто. *** Позже, дома, Уилл закончил проверять работы студентов и повел собак на прогулку под мелким моросящим дождиком, который мокрыми бусинками цеплялся к его волосам и к шерсти собак. Уилл гулял, пока куртка окончательно не промокла, а волосы не начали свисать на лоб мокрыми прядями. Собаки отряхивались от воды как после купания. Он поднял кусочек раздробленного кроличьего черепа и яркий камешек. Было слишком легко представить себе, как Ганнибал идет рядом с ним. Забежав в дом, собаки тут же устроились перед электрокамином и с нетерпением ждали, пока Уилл его включит. Он смотрел, как они укладываются в оранжевых отблесках электрического пламени, вплотную свернувшись друг рядом с другом, а голова Ванды лежит на спине Лиззи. Уилл схватил полотенце и вытер им волосы. Стащил с себя мокрую одежду, оставив ботинки с носками сушиться возле радиатора. Казалось, что дом стал больше. Он вынес на улицу мусорные мешки. Нужно было подмести пол, и именно этим он и занялся: собрал рыхлые кучки собачьей шерсти в совок, а затем выбросил в мусорную корзину. — Я не привык скучать по людям, — сказал он громко, якобы обращаясь к собакам, хотя и знал, что они не слушают. Уинстон навострил ухо в его сторону, поднял голову, а затем плюхнулся на место. Уилл улыбнулся. — Спасибо за попытку, — сказал он. Он натянул домашние штаны и пальто, которое подарил Ганнибал — первое. Мягкая овечья шерсть все также приятно холодила кожу. Кровать скрипнула, когда Уилл опустился на нее. Энтомология двукрылых насекомых для рыбаков лежала на тумбочке, и он открыл ее наугад. Иллюстрации ярко выделялись на кремового цвета бумаге, почти светились. Он почти физически ощущал, что должен надеть перчатки. Другие подарки Ганнибала не внушали того же почтения. Уилл пристроил открытую книгу на животе и вспомнил, как лежал здесь, раскинувшись на кровати, обхватив рукой член. Фантазии и реальность. Может быть, иногда действительность была даже лучше. Он потянулся к телефону и набрал номер Ганнибала. — Уилл. Чем могу быть полезен? — Ты занят? — Я провожу исследования для статьи. Ничего такого, что нельзя было бы прервать. — Ты хочешь, чтобы тебя прервали? Ганнибал сделал паузу. Уилл услышал звук бумаги, скользящей по бумаге, возможно, тот отмечал место, на котором остановился. — Я готов отвлечься, — произнес Ганнибал. — Я лежу на кровати и думаю о тебе, — сказал Уилл. — Просто чтобы ты знал, какого рода отвлечение я хочу предложить. — Звучит так, словно ты думаешь, что это может стать для меня проблемой. — Я не думаю, что ты когда-либо предполагал, что наши отношения приобретут сексуальный характер, — ответил Уилл. — Хочешь сказать, что я ошибаюсь? — Не ошибаешься, нет, — сказал Ганнибал медленно. — Но точно так же было бы ложью сказать, что мои намерения были противоположны. Как я уже говорил, я не следовал какому-то плану. — Ты сожалеешь о том, куда это нас привело? Все не должно было происходить таким образом. — Не жалею, нет. Удивлен, наверное. Честно говоря, мой опыт секса до этого момента был несколько менее чем увлекательным. — Что произошло с длинным списком твоих экспериментов? Нет, дай угадаю. Ты пробовал все, что только можно придумать, но техническая сторона процесса не смогла компенсировать недостаток душевного участия. — Это — просто проницательный диагноз, доктор Грэм, или я могу сделать вывод, что ты обладаешь схожим опытом? — Может быть трудно поддерживать отношения, когда думаешь о десяти вещах одновременно. — С тобой я чувствую себя намного более вовлеченным. — Думаю, люди не врут, когда говорят, что важно не то, что ты делаешь, а то, с кем ты это делаешь. — И что мы делаем, Уилл? — Ты сейчас где? — В кабинете. А должен быть где-то еще? — Только если хочешь, — Уилл провел рукой по глазам и улыбнулся. — Я никогда не делал этого прежде. А ты? — В некотором смысле, да. Несколько раз. — И в каком смысле у тебя был секс по телефону? — Он не занимал моего внимания. Я давал моему партнеру необходимые ответы и продолжал заниматься своими делами. Уилл засмеялся, громче, чем хотел. — Это так по-скотски. Даже не пытайся провернуть что-то подобное со мной. Я пойму. — Думаю, что ты мог бы это понять, да. — Ганнибал сделал паузу. — И в настоящий момент, я крайне заинтересован. — Да? Насколько заинтересован? — Уилл скользнул рукой вниз между ног, чтобы обхватить член. — Достаточно, чтобы подняться наверх. Я думаю, одной испорченной пары брюк в день предостаточно. — Боже, ты выглядел так возбуждающе, — сказал Уилл. — Мне жаль. Знаю, что ты ненавидишь беспорядок, но, твою мать, Ганнибал. Я хочу видеть это снова. Короткое молчание на другом конце линии закончилось едва слышимым вздохом. — Это можно устроить. — Сейчас? — Ты действительно хочешь подождать и приехать сюда? — Нет, я хочу, чтобы ты послал мне фото. На сей раз пауза была более длинной. — Какого рода? Что я должен сфотографировать? Уилл сглотнул. Он не мог поверить, что действительно это скажет. — Себя, сидящего за столом, с рукой на члене. — Уилл, — произнес Ганнибал спокойным тоном. — Это — одна из самых ужасных вещей, которые мне когда-либо говорили. — Знаю. Но ты сделаешь это в любом случае, — сказал Уилл с уверенностью, которой не чувствовал. — Ты так думаешь? — Да. Потому что я хочу, чтобы ты это сделал. А ты хочешь сделать для меня то, чего я хочу. Уилл был прав. Он знал, что прав, но из-за затянувшейся паузы перед тем, как Ганнибал вновь заговорил, кровь зашумела в ушах оглушающе громко. — Минуту. Уилл задержал дыхание. Он представил себе обстановку в кабинете Ганнибала, услышал шелест движущейся ткани. Он умирал от желания узнать, действительно ли Ганнибал собирался это сделать. Сделать то, что считал ниже собственного достоинства, просто потому что Уилл этого хотел. Телефон Уилла просигналил о входящем сообщении. Он открыл его и уставился на экран. Все было в точности так, как он попросил: полностью эрегированный член Ганнибала и обхватившая его рука, обрамленные расстегнутой молнией его темно-синих брюк. Уилл сглотнул, затем сглотнул еще раз. Он медленно поднес телефон к уху. — Ты действительно это сделал, — сказал он, слегка задыхаясь, и более чем слегка, возбудившись. Ганнибал медленно выдохнул, что для уха Уилла прозвучало не совсем как вздох. — Что мне еще для тебя сделать? — спросил он низким голосом. Это ударило Уилла под дых. Он засунул руку в штаны и дважды быстро огладил член, прежде чем смог притормозить. — Стяни их на бедра, — сказал он. — Брюки и нижнее белье. Твоя голая задница на рабочем кресле. Щелчок на мгновение отложенного телефона. Движение, скрип стула в кабинете Ганнибала, звук ткани, скользящей по коже. — Не слишком изящно, — произнес Ганнибал. — То, как ты дрочишь, и не должно выглядеть изящно, — сказал Уилл. Он закрыл глаза, все его внимание сосредоточилось на этом моменте, но унеслось на расстояние более чем в пятьдесят миль от собственного дома. — Обычно это способствует. — Обычно. Сними галстук и расстегни рубашку. — Хорошо. — Ганнибал сделал паузу. — Что насчет тебя? — Если хочешь, можешь сказать, что мне делать. Прямо сейчас я просто смотрю. — Ты можешь представить меня настолько отчетливо? — Да. Ты хочешь, чтобы я рассказал о том, что вижу? — Да, — сказал Ганнибал. Уилл мог услышать шепот шелка, когда Ганнибал развязал галстук и скрип щеки Ганнибала о микрофон телефона, когда ему понадобились обе руки, чтобы расстегнуть пуговицы. — Ты выглядишь открытым, — мягко сказал Уилл. — Голым. C почти содранной кожей. Ты не позволяешь никому видеть тебя таким, не так ли? Когда ты занимаешься сексом, это всегда прекрасно, потому что иначе какой в этом смысл. Одежду прочь, вы оба обнажены и лежите на кровати. Ты слишком четко представляешь создаваемую тобой картину, чтобы желать заниматься сексом где-нибудь еще. Ты выбираешь простыни так, чтобы они контрастировали с кожей и волосами твоего партнера? Ганнибал засмеялся, чуть задохнувшись. — Ты слишком хорошо меня знаешь. Я думал о сексе с точки зрения живописи. — Живопись. Контраст. То, как падает свет. У тебя есть любимое время суток? — Ранний вечер. Угол падения солнечного света через окно спальни идеален в это время. Это — одна из причин, по которым я купил этот дом. Я думал о том, чтобы под каким-нибудь предлогом попросить тебя подняться наверх перед ужином. Ты был бы похож на картину кисти Вермеера. — Теперь ты можешь видеть меня там, когда бы ты ни захотел. — Могу я… — пробормотал Ганнибал, — устроить все так, как мне нравится? — Да. — Возможно, ты был бы не полностью обнажен, — тон Ганнибала стал задумчивым, почти мечтательным. — Я думаю, что смог бы подобрать для тебя соответствующее обрамление. — Например? — Конечно, это зависит от желаемого впечатления. Возможно, та белая рубашка, расстегнутая, с запонками. Уилл откашлялся. — Да, возможно, это уже произошло. Здесь, наверное, освещение не такое хорошее, но все же. — Да? — медленно проговорил Ганнибал. — И какое еще применение ты нашел для моих подарков? — Мм. Пальто, коричневое. В первую ночь, когда, я… ты понимаешь. — Поясни. — Я носил его на голое тело некоторое время. — Уилл сглотнул. — И дрочил перед зеркалом, не снимая его. — О чем ты думал, когда делал это? — спросил Ганнибал, резкий и сосредоточенный теперь. Уилл услышал скрип его стула и добавившегося эха, когда Ганнибал включил громкоговоритель. А еще едва слышимый ритмичный звук скольжения кожи по коже. — О тебе, оба раза, — выпалил он в возбуждении. — Я… Боже, ты действительно хочешь это услышать? Такое клише. Мои фантазии не слишком оригинальны. — Я хочу услышать каждое слово, Уилл. Ничего не упусти. — Я воспользовался одной из перчаток. Мне было интересно, сможешь… Сможешь ли ты почувствовать запах спермы на коже. Когда я приеду на следующий сеанс. — Он сильно прикусил губу и так крепко зажмурил глаза, что под веками расплылись цветные пятна. — Ты бы смог? — Возможно. Не сейчас. Слишком много времени прошло. Но вскоре после, вполне вероятно. И что я сделал в твоем воображении? Уилл неуверенно засмеялся. — Я не заходил так далеко. В действительности, мне потребовалось лишь это. — Ты ласкаешь себя, Уилл? — Да, а ты? — Да. Продолжай говорить. Расскажи мне о следующем разе. — Рубашка. Я надел ее. Готовил в ней обед. И после, когда мы с тобой переписывались. Ты сказал, что я выставил себя напоказ. — А ты указал мне на то, что это я выставил тебя напоказ. Уилл скрипнул зубами, но тихий требовательный стон все равно сорвался с его губ. — Тебе нравится эта мысль, — сказал Ганнибал. — Неудивительно, что ты так стремишься позволить мне разложить тебя на своей кровати подобно ожившей скульптуре. Я обещаю, что опера также доставит тебе наслаждение. Если не музыка, то антракт. Тебе всего лишь нужно повиснуть на моей руке и улыбаться. Ты очаруешь всех, не говоря ни слова. — Ганнибал, черт возьми… — Уилл прерывисто вздохнул, его лицо вспыхнуло, когда он стянул свои штаны вниз и уже по-настоящему начал поглаживать свой член. — Ты просто очаровательно краснеешь, когда мне удается заставить тебя нервничать. Я совершенно уверен, что Балтиморское общество сочтет это столь же привлекательным, как и я. — Не надо, — сказал Уилл, не будучи уверенным в том, что именно он имел в виду. — А позже, когда я отвез тебя домой, что было тогда? — Я воображал, что все происходит в твоем офисе. Ты снял с меня всю одежду, забрал ее, потому что ты мог это сделать. Она — не моя, она — твоя, всё, что было на мне в тот момент, принадлежало тебе. — И ты должен был поработать, чтобы вернуть ее. — Да, — Уилл задохнулся. — Это было… Идея была в этом. Да. — Что я попросил тебя сделать? — Отсосать тебе. — Уилл сжал свой член, скользя большим пальцем по головке, влажной от выступившей смазки. — И я не впервые подумал об этом. — Когда я предложил тебе заработать книгу, вместо того, чтобы взять ее в качестве подарка. — Да. Это первое, что пришло мне тогда на ум. Я никогда не думал, что ты действительно захочешь чего-то подобного. От меня. — Ты бы это сделал? — Не знаю. Возможно. Я бы мог. Меня бы не шокировало, если бы ты попросил. — Мне никогда не приходило в голову просить тебя об этом, — сказал Ганнибал. — Тогда я еще не думал о тебе в этом отношении. — А когда начал? — Пальто. Когда ты позволил мне прикоснуться к тебе. Это так непохоже на тебя — дать кому-то свободный доступ к своему телу. — Я чувствовал, будто сейчас вылезу из собственной кожи. Я не знал, что делать. Я даже не думал о сексе, но ты просто… Прикасался ко мне. Везде. Твои руки были повсюду. Я не мог думать. — Только чтобы проверить, как сидит пальто. — Лжец, — протянул Уилл. — Ты и понятия не имеешь, как ты выглядел. От кого-то другого потребовалось бы гораздо больше сдержанности, чтобы противостоять тебе. Такому незащищенному. — Уязвимому, — предположил Уилл и услышал, как Ганнибал с шумом выдохнул. — И чертовски смущенному. В тот день я бы спустил тебе с рук почти что угодно. — Уилл, — почти простонал Ганнибал. — Невинному, — продолжил Уилл, глядя на себя глазами Ганнибала. — Только и ждущему, чтобы его испортили. Он услышал несколько резких вдохов на другом конце линии, но больше ни слова. Он ускорил движение ладони на члене и откинул голову на подушку, крепко сжав телефон в другой руке. Он позволил Ганнибалу услышать, как он кончает. — Ну, — сказал Ганнибал, после минуты-другой молчания, не заполненных ничем, кроме интимности легких вздохов и медленно остывающей кожи. — Ты более откровенен, чем это характерно для моего опыта отношений. Даже в сексе. — Быть честным легче. Я лучше буду один, чем выяснить, что должен ходить на задних лапках, чтобы заставить любимого человека остаться рядом с собой. — И тебя устраивало твое одиночество? — Это все, что у меня было, — Уилл остановился на секунду и уставился на покрытый трещинами потолок. — То, что происходит сейчас, гораздо лучше. — Да, — тихо сказал Ганнибал. — Я тоже так думаю.