Я изменюсь, обещаю... Только вернись

Глава 7 POV Миса — Не волнуйся, подруга, — проговорил серьезный голос Элизабет у меня в трубке. — Все будет хорошо, я ничего ему не скажу. — Я очень надеюсь на тебя, Элизабет, — мягко проговорила я, откинув голову на спинку кресла и устремив взгляд в иллюминатор. — Ты первая, кому он может позвонить, поэтому будь готова на крики и трехэтажный мат. — Ничего страшного, с ним я уже знакома, — с усмешкой произнесла подруга, и передо мной предстал образ высокой шатенки, которая закатывает глаза, рисуя на листе бумаги очередные эскизы. — Хорошо, спасибо, — к моему горлу подступает комок, который я с трудом сглатываю. — Я буду звонить. Еще встретимся. — Пока, дорогая. Удачи, — с грустью сказала Элизабет, и я отключилась. До сих пор не могу поверить, что я все-таки решилась уйти от Хидана. Интересно, он уже проснулся? Прочитал записку, которую я ему оставила? Но в том, что он сейчас бегает и быстро одевается, чтобы каким-нибудь образом остановить меня, я не сомневаюсь. Я уверена, что он будет обзванивать всех известных ему моих подруг, позвонит мне и, возможно, прилетит в Токио. Но в моей старой квартире уже год, как живут другие люди, поэтому ему придется вернуться обратно. Мне больно, очень больно. Но в тот же момент я чувствую свободу и спокойствие за себя и не только. Мой, теперь только мой ребенок будет в безопасности и сможет родиться здоровым. Возможно, мне даже удастся найти хорошего папу для него, но… Черт, развод. Я забыла взять документы о браке, поэтому мне никаким образом не получится подать на развод. Да и весть, которая должна дойти до Хидана, точно его не обрадует. «А нужен ли мне этот развод?», — подумала я, взяв у стюардессы плед и укрывшись им аж до подбородка. — «Может быть я хочу всегда быть с ним, но и в тот же момент на расстояние…». Закрыв глаза, я решила поспать весь полет, время перелета очень большое — тринадцать часов, за это время я, конечно же, смогу выспаться. Но, с учетом того, что я не спала целую ночь, этих несколько часов мне все равно будет мало… Мало, чтобы забыть весь ужас, в котором я сейчас нахожусь.

***

А вот и дом моей матери. Да, именно, дом. Она не любит соседей, какими бы добрыми они не были, считает, что у стен есть уши, а за стенкой тем более. Поэтому она, после смерти своего мужа, продала их квартиру и перебралась в дом, который они строили вместе с моим отцом. Дом не такой большой, в стиле кантри, атрибутами которого являются дерево и максимальная простота. Но когда ты входишь в сам дом, то там настолько уютно, потому что все завалено декоративными мелочами, а в гостиной стоит диван с большими мягкими подушками в цветочек, то сразу же влюбляешься в него и не собираешься оттуда уходить. Поэтому у мамы гостят большое время ее подруги, но только не сегодня. Еще в аэропорту я ее предупредила, что прилетаю к ней, а все подробности скажу позже. И вот, деревянная дверь с резьбой открылась и навстречу мне вышла моя любимая мама. Женщина с хорошей, без вульгарности, внешностью, в прядях которой можно заметить легкую седину. Видимо, ей нравится её возраст и она не собирается его скрывать многочисленным перекрашиванием и пудрой. Я двинулась с места и направилась к ней, в ее распростертые объятия, в которые я сразу кинулась. Слезы, рвавшиеся наружу всю дорогу перелета, наконец обрели свободу и беспощадно потекли у меня по щекам. Боль усилилась в несколько крат, и мне показалось, что сердце у меня медленно разрывается. Я даже слышу характерный звук, как будто хлопковую ткань резко разрывают. От мамы как всегда пахло вкусными пряностями, которые она пекла мне в детстве каждое утро. Словно за все те дни в нее впитался запах печенья из корицы и ванильных кексов. Втянув этот запах максимально, насколько позволял мой объем легких, я слегка улыбнулась и медленно отстранилась, вытирая слезы. — Прости, мам, — пробурчала я, подняв на неё глаза и еще сильнее улыбнулась. Конечно же на её лице не было и тени злости. Хотя откуда она может появиться? За такое долгое время, которое мы не виделись, она очень сильно соскучилась, как и я. — Пойдем в дом, я напою тебя чаем с ромашкой, — сказала Рика, взяв у меня одну из сумок и направилась в дом. — Как раз испекла печенье. С моих губ так и не исчезла улыбка. Вот кого мне не хватало все эти два года — родного человека, который, несмотря на всю ситуацию, поддержит и даст дельный совет. По отцу я тоже очень скучаю, он был добрым человеком, но относился строго к воспитанию и юношам, которые пытались завоевать сердце его любимый дочурки. Если бы он увидел меня в таком состояние, то, если не сразу сорвался с места в аэропорт, в Нью-Йорк, то позвонил Хидану и закатил такой скандал, что мало не покажется. Но его нет уже как четыре года, а значит и значимых угроз для мужа нет. Взяв свой чемодан и вторую сумку, я поднялась по ступенькам дома и зашла внутрь. Именно сейчас я поняла, что это единственное место, где я могу почувствовать безопасность. Хидан никогда меня не найдет, никогда. Поднявшись на второй этаж, я толкнула дверь в свою комнату. Здесь я провела свою юность, но про себя отметила, что мальчиков никогда не приглашала в свои покои. Ибо недостойны были холопы царское ложе лицезреть. В общем, оставив там все свои вещи, я сняла куртку и некоторое время сидела на одноместной кровати. Ничего не изменилось. В отличие от множества комнат моих сверстниц, на стенах висели вырезки из исторических книжек, журналов и газет. Вот «Висячие сады Семирамиды», а вот «Статуя Зевса», «Королевский дворец» в Стокгольме. Только взглянув на эти архитектурные и исторические здания, можно сказать, что поп и рок звездами я не увлекалась. Спустившись вниз, я прошла на кухню и села за стол, сразу же отпив теплый ромашковый чай. Отлично успокаивает нервы, как раз что нужно. Мама молчала, прекрасно давая понять, что я могу рассказать тогда, когда сама посчитаю нужным. А месяц держать рот на замке и никому не говорить о том, что на душе, очень тяжело. Весь поток прилагательных полился из меня с таким порывом, что мама побоялась меня остановить. Но после, успокоившись, я рассказала ей все, как на самом деле есть, без утайки. Рику Саваки было трудно удивить, поэтому кроме радости, что она станет бабушкой, никакого беспокойства, злости не было и в помине. — Ты правильно сделала, что уехала от него, — сказала она, откусив голову у лошадки (это печенье). — Даже несмотря на то, что ты его любишь, а по твоим глазам я это вижу, ты поступила, как велит тебе материнский инстинкт — спасла своё дитя. И я горжусь тобой, что ты сделала такой поступок, но подозревала, что подобное произойдет. — В смысле? — нахмурилась я, отпив чай и взглянув на маму. — Фотографию Хидана, которую ты мне присылала, — она сделала паузу. — Вот знаешь, говорят, глаза — зеркало души. И есть высказывание, что «в глазах бесята пляшут». Это в какой — то степени про него, вот только там не бесята, а целые демоны, и не пляшут, а энергично танцуют канкан! Я никогда не была против твоего выбора, Хидан очень хороший человек, но в каждом есть свои минусы, — она посмотрела мне в глаза и мягко улыбнулась. — Такое чувство, как будто ты его выгораживаешь, — проговорила я, слегка прищурившись. — Мама, он меня насиловал каждый день, а ты говоришь, что в каждом есть свои минусы?! Минус на минус дает плюс, но в данном случае этот минус увеличивается! — А ты думала о том, что ты ему настолько сильно нравишься, что он просто не держит себя в руках? — приподняв бровь, спросила Рика. — Он что, подросток, чтобы не держать себя в руках? Ему 25, а он не может свой член удерживать в штанах! — фыркнула я, но, заметив недобрый взгляд матери, смолкла. — Миса Са… Кирочи, попрошу более не употреблять данное слово в моей кухне! — твердо проговорила мама, а после вздохнув, провела двумя пальцами по переносице. — Миса, послушай меня. Ты правильно говоришь, что ему всего лишь 25 и он вовсю ведет половую жизнь, но самое главное, что он ведет её с тобой. Могло произойти и такое, что он бы просто ходил налево, даже после месяца со свадьбы. Но я вижу по тем фотографиям, как он тебя любит. Не надо рубить все с горяча, потому что ты можешь пожалеть, когда останешься одна со своим ребенком. Хидан за то время, пока будет тебя искать, осознает свою ошибку и будет думать о ней, пока вы вновь не встретитесь. А когда произойдет такой случай, он убедиться, что готов перепрыгнуть себя и больше никогда не терять тебя, — мама говорила это спокойно и так серьезно, что заставило меня вслушаться в ее слова. Вот он — тот совет, который я так хотела получить. Она подтвердила мои предположения, что Хидан на самом деле меня очень сильно любит. Но пока я беременная, я буду молить Бога, чтобы муж меня не нашел. — Спасибо, мам, — тихо проговорила я, пристально всматриваясь в дно кружки, как будто там можно было увидеть еще один совет в виде бегущей строки. — Я очень по тебе скучала, а сейчас я пойду спать, ты не против? — Конечно иди, — с улыбкой кивнула она, смотря на меня. Я допила свой чай и стащила еще несколько печенек в виде человечков, и только после этого направилась наверх. К тому моменту как я приехала в Токио, было уже 9 часов вечера, поэтому я хотела лечь спать и, наконец-то, выспаться полностью. Почистив зубы и переодевшись в пижаму, я достала свою старую записную книжку, где были у меня номера всех моих бывших одноклассниц и одногруппниц. Можно было бы позвонить какой-либо из них, встретится, а то ведь с ними я не виделась еще дольше, чем с мамой. «Решено. Завтра созваниваюсь с Гётой», — подумала я, захлопнув книжку и забравшись в постель, схватив одну печеньку. Мама предусмотрительно поменяла мне постельное белье, поэтому я уснула в альпийских лугах. На следующее утро я чувствовала себя намного лучше. Выспалась, и даже кошмары не трогали мое сознание. Настроение как никогда было приподнято, потому что мне снился мой ребенок. Это был мальчик, который так был похож на своего отца. Не зная, как на это реагировать, я просто спустилась вниз, чтобы приготовить себе завтрак и договориться о встрече. Только сейчас я поняла, как много дел у меня сегодня: встретиться с подругой, пойти к врачу на УЗИ, искать работу. Так как я рано улетела, не успев даже заскочить к себе на работу в Нью-Йорке, мне придется отправлять факс о своем увольнении. — Алло, это Гёта? — спросила я, смотря на плавающие в молоке шоколадные шарики. — Нет, это ее муж, а вы кто? — спросил мужской голос. — Я её подруга, Миса, — сказала я, удивившись, что моя лучшая подруга все-таки нашла своего суженного. Она, когда была еще подростком, так осторожно выбирала для себя парня, что, в конечном счете, все сбегали с первого свидания из-за многочисленных вопросов моей подруги. Мужской голос повторил моё имя, но явно говоря это не мне. Послышался какой-то визг, шебуршание в трубке и моя ушная перепонка была атакована. — Миса!!! — прокричала Гёта в трубку так громко, что она у меня упала на стол. Схватив ее, я не осмелилась приближать ее очень близко, в чем была права. — Господи, ты что, вернулась обратно?! Я так скучала, ты не представляешь! Мне нужно столько тебе рассказать! — Гёта, остановись, — засмеялась я, покачав головой и отправив в рот следующую ложку сухого завтрака. — За этим я и звоню, чтобы назначить встречу и поговорить с тобой. Мне тоже нужно тебе многое рассказать и хотела бы тебя уже увидеть. — Вот и отлично, как раз можем пройтись по магазинам, а потом посидеть в кафе, — как всегда девушка строила планы на недалекое будущее. — В полдень на улице Гинза, у театра кабуки. — Отлично, как раз посмотрю, что изменилось там, — кивнув самой себе, я распрощалась с Гётой и направилась в ванную, чтобы принять душ и приготовиться к походам по бутикам. В отличие от Токио, Гёта нисколько не изменилась. Она все также любит посещать бутики, тратить все деньги, объясняя это тем, что с деньгами и без вещей становиться очень не интересно. И мне очень интересно, что за муж у неё, которого она так долго искала?