Отвлекающий маневр

Джон ненавидел Нью-Йорк. За его высокие здания, за которыми не было видно солнца и, зачастую, неба. За его сумасшедшее автомобильное движение. За толпы всегда куда-то спешащих людей. Это не город, а самые настоящие каменные джунгли, где скоро, он был убежден, совсем не останется кислорода. Одного небольшого оазиса, именуемого Центральным Парком, было явно недостаточно для такого мегаполиса. Конечно, и в Лондоне довольно плотная застройка, даже есть свои небоскребы, которые могли бы конкурировать с американскими, но дело было не в этом. Лондон — его родной дом. Нью-Йорк — временное пристанище. Когда ему порекомендовали сменить обстановку, он сразу согласился. Однако это оказалось намного сложнее, чем он предполагал. Но в Лондоне он оставаться тоже не мог. Пока не мог. Вот уже четыре месяца он работал редактором отдела светской хроники в одном из крупнейших изданий США. Это был огромный медиа-холдинг, включающий в себя газету, телевидение и интернет-версию газеты. Основные тиражи делали, разумеется, сенсационные (иначе говоря — скандальные) светские новости и политика. Были и другие отделы, но это скорее, по мнению Джона, было для того, чтобы заполнить лишние полосы, дабы они не пустовали. Если бы ему год назад сказали, что он, профессиональный военный журналист, к тому же неплохой врач, будет сидеть и решать, какой звезде перемыть косточки на этой неделе, а кому дать спокойно пожить еще одну — он бы рассмеялся этому шутнику в лицо. Но жизнь бывает очень непредсказуемой. После тяжелого ранения в Ираке, где помимо службы он выполнял обязанности военного корреспондента, и не только оперативно описывал события, но и спасал раненных, Джон сам для себя решил завязать с этой темой. Было относительно легко беспристрастно относиться к происходящему, пока не начали погибать его друзья, сослуживцы, товарищи по учебе в университете, по иронии судьбы тоже оказавшиеся здесь. Невыносимо было сосредоточиться на журналистской работе, когда никто из солдат не мог с уверенностью сказать, что с ними будет завтра, что их планы на вечер «после работы» не прервет чья-то смерть. Обрести душевное равновесие после всего, что случилось, пока не удавалось. Снова и снова он проживал все ужасы этой войны в кошмарах: редкая ночь обходилась без них. Врач в нем соглашался с коллегой и признавал, что лучший выход — совсем сменить профиль. Что он и сделал. Поначалу было непросто перестроиться, но Джон всегда умел быстро приспосабливаться к обстоятельствам. В конце концов, его издание не занималось откровенно грязными, «желтыми» бульварными сплетнями, а писало лишь о тех скандалах с участием известных людей, которые уже выплыли наружу. Под остроту пера попадали далеко не одни только артисты, певцы и музыканты, но и набедокурившие бизнесмены и даже скользкие политики. Как говорится, ничего личного — просто бизнес. С коллективом ему тоже повезло: в этом огромном муравейнике за сотней столов с небольшими перегородками сидели сплошь улыбчивые, веселые люди, с которыми он легко находил общий язык. К неописуемой радости Джона, ему, как редактору, выделили отдельный кабинет. Не то чтобы он избегал общества людей, но немного личного пространства — именно то, что нужно человеку, которому довольно часто бывает необходимо побыть наедине со своими мыслями. Единственное, что смущало — он чувствовал себя участником нашумевшего в свое время телевизионного проекта «за стеклом»: похоже, здесь не подозревали о существовании обычных бетонных стен, признавая только стекло, за которым всё и все как на ладони. Но был здесь один человек, который по-прежнему оставался для Джона загадкой. Главный редактор и хозяин всего этого медиа-холдинга. Он не мог спокойно о нем думать, а на каждом совещании все его самообладание уходило на то, чтобы выглядеть спокойным и уверенным в себе человеком. Но внутри у него бушевал ураган, который, он не сомневался, однажды вырвется наружу и разрушит всю его карьеру. Все началось в то далекое пятничное пасмурное сентябрьское утро, когда такси доставило его на Манхэттен, на Пятую авеню, к Эмпайр Стейт Билдинг — одному из самых красивых и высоких зданий мира и, в частности, Нью-Йорка. Он поднял голову и замер. Одного беглого взгляда на это великолепие с лихвой хватило Джону, чтобы растерять всю свою уверенность в успехе. Уже одно то, что его пригласили на собеседование в редакцию, которая находится здесь, начинало казаться удивительным везением. Дух захватывало от высоты, хотя он стоял на земле и еще даже не вошел внутрь. Вокруг шумел город, бежали люди, ехали машины, но он всего этого не замечал, поглощенный захватывающим видом. Джон с трудом заставил себя посмотреть на часы. Надо было поторапливаться — без пяти минут десять, а ему назначено на 10.15. Он сделал глубокий вдох и уверенно направился ко входу. Стоило ему пройти через стеклянные крутящиеся двери (и что за мода их ставить везде, где только можно?), как он снова замер, вновь пораженный роскошной красотой этого места. Холл был не просто большим — огромным, высотой этажа в три, не меньше. И весь он был отделан мрамором. Украшением служили настенные панно, на каждом из которых было изображено одно из чудес света. Джон заметил все семь, но было и восьмое, на котором красовалось само Эмпайр Стейт Билдинг. Американцам точно не грозит смерть от скромности, хмыкнул про себя Джон, но он их понимал. Здесь было потрясающе. Он сам был из небогатой семьи, никогда не купался в роскоши и, конечно, никогда не попадал в такие шикарные места. Джон поежился. Шансы, что его возьмут сюда, стремились к нулю. Но, раз он оказался здесь, грех не воспользоваться случаем и не посмотреть на эту красоту изнутри. Он слышал, здесь даже есть смотровая площадка. На обратном пути было бы неплохо посмотреть на город с высоты птичьего полета. — Добрый день, чем я могу вам помочь? — обратилась к Джону миловидная кудрявая блондинка на ресепшене. — Здравствуйте, я на собеседование в «Холмс-Юнайтед», — ответил Джон, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ваше имя, пожалуйста? — улыбаясь, спросила девушка. Джон мельком глянул на ее бейдж и выяснил, что к нему обращалась некто Ребекка Робинсон. — А, да, прошу прощения. Джон Ватсон, — Джон понял, что в горле пересохло. Да что с ним такое, в самом деле. Обычное собеседование, далеко не первое уже за почти тридцать восемь лет. Надо успокоиться. — Джон Ватсон, — повторила Ребекка, погрузившись в изучение содержимого монитора компьютера. Джон воспользовался паузой, чтобы еще раз осмотреться по сторонам. Такого количества охраны он еще, пожалуй, не встречал ни в одной редакции. — Простите, мистер Ватсон, но, похоже, вас нет в списках посетителей на сегодня, — сказала девушка, не отрывая взгляда от экрана. — Этого не может быть, проверьте, пожалуйста, еще раз, — ответил Джон. Вот оно, думал он, все как обычно. — Проверила. Вас нет в списках, — по-прежнему улыбаясь, повторила девушка. Джон задался вопросом: неужели всех американцев еще в школе обучают этим фальшивым улыбкам, даже когда они сообщают вещи, которые гарантированно будут неприятны собеседникам? — Это какая-то ошибка, мне назначили на сегодня, — проговорил Джон, понемногу начиная нервничать. Надо срочно что-то придумать. Не то чтобы он всерьез надеялся сюда устроиться, но сдаться, даже не дойдя до собеседования, было бы крайне глупо. — Хорошо, кому мне позвонить и попросить заказать пропуск? — спросила девушка. — Одну секунду, — ответил Джон, и сунул руки в карманы пиджака. И замер. Черт. Только с ним могло такое случиться. Он помнил, как записал все контакты в блокноте и положил его во внутренний карман куртки, которую собирался надеть. Но потом на ходу решил, что еще не так холодно, чтобы надевать и пиджак, и куртку. И решил последнюю оставить дома. Занавес. А имя человека, кто пригласил его на собеседование, предательски вылетело из головы из-за волнения. Девушка терпеливо ждала, пока он закончит поиски фантомного блокнота. — Знаете, похоже, я забыл свой ежедневник в кармане другого пиджака, — беспечно улыбнувшись, сказал, наконец, Джон и развел руками. — Простите, но если я не буду знать, кому позвонить, я не смогу вас пропустить, — последовал ответ. Джон вздохнул, не переставая улыбаться. На него издалека уже начала посматривать пара охранников, стоящих за турникетом у лифта. Нужно было срочно искать выход из положения. Он решил сменить тактику. — А вы могли бы выдать мне пропуск на чье-то имя, кто придет позже меня по времени? Уверен, я здесь не задержусь, — сказал он. — Я не имею права так поступить, — кажется, Ребекка начала подавать признаки действительной заинтересованности в происходящем, а не дежурно отвечать на вопросы и скалить зубы. — Ребекка, дорогая, войдите в мое положение, умоляю! Возможно, сейчас решается моя судьба, если я устроюсь сюда на работу, моя жизнь наладится! — попробовал Джон давить на жалость. — Вы представляете, какой будет бонус к вашей карме, если вы поспособствуете этому? —он слегка засмеялся. — Ну… я не знаю… — Ребекка начала сомневаться, и Джон счел это хорошим знаком. — Вы любите кофе? — вдруг спросил он, демонстрируя ей одну из самых обаятельных своих улыбок. — Да… красивый у вас медальон, — вдруг воскликнула она, заметив тоненькую цепочку с украшением у него на шее. Джон понял, что еще чуть-чуть, и он сможет ее убедить пропустить его. Он никогда не был обделен женским вниманием, его обаяние всегда делало все за него. Почему в этот раз должно быть иначе? Оставалось еще сделать пару комплиментов, и победа (а точнее — пропуск) будет у него в кармане. Но он не успел. — Мисс Робинсон, я бы крайне не рекомендовал вам это делать, — прозвучало за спиной. — Я говорю о грубейшем нарушении должностной инструкции. Джон обернулся на этот просто невероятно красивый мужской голос — довольно редкий мягкий баритон. Принадлежал он человеку, стоявшему позади него чуть в стороне. На Джона хмуро смотрел высокий мужчина с черными, как смоль, волосами, отросшие непослушные вьющиеся пряди которых частично спадали на лоб. Одет он был в длинное темное пальто, на шее был намотан синий шарф. Довольно странный для американца стиль, пронеслось в голове Джона, к тому же погода еще не настолько прохладная, чтобы так утепляться. Ботинки его, очевидно, по стоимости превосходящие весь гардероб Ватсона, были начищены до блеска, а из-под пальто выглядывали черные брюки, очевидно, такого же дорогого костюма. Но главное — цепляли эти необычные зеленые глаза. Если бы Джон и захотел отвести от них взгляд, то не смог бы. Он стоял и смотрел на этого мужчину, позабыв обо всем: где он, зачем он здесь. Он был словно оглушен поистине античной красотой этого незнакомца. Насколько Джон помнил университетский курс литературы, а точнее — иллюстрации к учебникам и монографиям, именно такими принято было изображать древних греческих богов. Перед ним сейчас стоял Аполлон, никак не меньше. — Мистер… — виновато замялась секретарша, глядя на мужчину, и густо покраснела. «Мистер» отвел взгляд от Джона, что-то быстро напечатал на своем смартфоне, убрал его в карман и вновь поднял голову, только теперь он смотрел на Ребекку. — Мисс Робинсон, скажите мне, во что превратится наша редакция, если мы станем пускать сюда всех желающих за одни лишь красивые глаза? — быстро и ехидно проговорил мужчина, по видимому, не ожидая ответа от окончательно потерявшей дар речи секретарши, и добавил: — Вместо того, чтобы демонстрировать нам свою вопиющую некомпетентность, внимательнее проверьте заявки на пропуска. Проговорив эти слова и еще раз скользнув взглядом по Джону, мужчина прошел через турникеты к лифтам. Когда двери кабины открылись, высокий брюнет вошел туда и снова повернулся в их сторону, а Джон осознал, что все это время смотрел на него с открытым ртом. — Простите, мистер Ватсон, — к Ребекке вернулась способность говорить, едва лифт увез наверх таинственного незнакомца. — Я виновата, я плохо посмотрела, вероятно. Теперь я нашла ваше имя. Вот ваша карточка-пропуск, ее необходимо будет сдать на выходе. Джон слегка встряхнул головой. Уж не померещился ли ему этот человек? Он взглянул на девушку. — Ничего страшного, спасибо вам, — без прежнего энтузиазма сказал Джон, почти автоматически забирая карточку. — Сэр, — окликнула его Ребекка, стоило Ватсону сделать несколько шагов по направлению к лифту. Джон обернулся и вопросительно посмотрел на нее. — Простите, сэр, мне очень жаль, что так вышло, — было похоже, что ей действительно жаль. Только непонятно, о чем конкретно она сожалела: то ли о том, что Джон чуть не опоздал по ее вине, то ли из-за сорвавшегося свидания, на которое она уже, наверное, начала рассчитывать. — Ничего страшного, — повторил Джон. — А кто был этот мужчина? — спросил он, указывая в сторону лифта. — О, — секретарша нервно улыбнулась. — Скоро узнаете, — загадочно ответила она. Джон кивнул, и пошел к лифту, желая только одного: чтобы его потенциальным работодателем оказался не он. Как только Джон оказался в кабине лифта, которая повезла его на далекий шестьдесят восьмой этаж этого небоскреба, он позволил себе зажмуриться и глубоко вздохнуть. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Эти глаза. Это лицо. Весь этот образ наваждением стоял у него перед внутренним взором, не желая никуда исчезать. Этот взгляд. Его взгляд. Боже. Именно в то мгновение он понял, что потерял голову. Стоило их взглядам встретиться, как это случилось. До этого такое с ним такого не происходило. Он влюбился по уши. Влюбился, как не влюблялся ни в одну женщину. Джон вообще никогда такого не чувствовал. А он-то думал, что после Ирака уже не способен ни на какие чувства. Это было плохо. Не то чтобы у него никогда не было отношений с мужчиной. Со своей бисексуальностью он смирился много лет назад: в тот первый раз в колледже, когда... Хотя и отношениями это было назвать трудно. Впрочем, сейчас не время об этом. Нужно сосредоточиться на предстоящем собеседовании. …Сосредоточиться не получалось. Мысли в голове неслись галопом и путались, наскакивая одна на другую. Даже при самом фантастическом стечении обстоятельств, какие шансы у него, Ватсона, что, во-первых, этот человек окажется не натуралом, и, во-вторых (если повезет с «во-первых») — ответит взаимностью? Он производил впечатление неприступной крепости. Он не был похож на человека, к которому можно было бы применить понятие «отношения», «любовь»… Да что же такое! Джон от души приложился головой о стенку лифта. Нужно срочно остановить этот поток сознания. Иначе он сам себя сейчас завалит на встрече. Поднявшись на нужный этаж, Джон прошел по длинному коридору-проходу между бесконечными столами, пытаясь на ходу сориентироваться, где же кабинет, в котором назначена встреча. Хоть он и оставил записи дома, он прекрасно помнил, как выводил там номер кабинета. «221Б». Ему казался странным такой номер: откуда ему взяться на этом этаже? Впрочем, это все было не важно. Важно, что уже 10.20, а он все еще не на месте. Он уже опоздал. Джон у первого встречного человека спросил, как ему найти кабинет «221Б», и ему сразу указали, куда идти: еще чуть дальше по коридору и в холл налево. Джон, по крайней мере, мог радоваться, что двигался в правильном направлении. Пространство холла было обставлено не менее шикарно, чем на первом этаже. Здесь тоже повсюду был мрамор, пальмы в огромных горшках, дорогие (ну а какие же еще в таком месте?) картины на стенах. За секретарским столом — никого. Джон не был уверен, что будет вежливо войти в кабинет без доклада, но он и так уже опоздал, а ожидание куда-то отлучившейся секретарши могло затянуться на неопределенный срок. Он сделал глубокий вдох, постучал и вошел. — Вы опоздали. Первые мгновения, как только раздался этот голос, Джон просто несколько раз открывал и закрывал рот, не издавая ни звука. К счастью, говоривший этого не видел, поскольку сидел в большом офисном кресле с высокой спинкой, повернувшись к окну, из которого была видна блестящая панорама одного из самых больших городов планеты. Таким образом, Ватсон мог видеть лишь кудрявую макушку хозяина кабинета. Ему на удивление быстро удалось взять себя в руки. По крайней мере, ему так казалось. — Прошу прощения, мистер Джонсон, возникло небольшое недоразумение внизу, — ровным голосом проговорил Джон. Так вот, кто это. Мистер К. Джонсон, чье имя таки всплыло в памяти, который и назначил ему встречу по e-mail. Они переписывались, но он не знал, как он выглядит. — Да, я видел, — резко сказал мужчина, проворно поворачиваясь вместе с креслом к собеседнику, и устремил на того свой пронзительный взгляд. — Только я не мистер Джонсон. Мое имя Шерлок Холмс. Джон раскрыл рот от удивления. Перед ним — Шерлок Холмс? Тот самый Шерлок Холмс, хозяин холдинга и по совместительству главный редактор «Холмс-Юнайтед»? Только сейчас он осознал, что из рук вон плохо подготовился к собеседованию. Имена главных акционеров он, конечно, знал, но вот фотографии посмотреть не удосужился. Как можно было так опозориться и не узнать главного редактора? Теперь и поведение секретарши при его появлении стало понятным. Похоже, все его смущение отразилось на лице. — Вы удивлены, — задумчиво произнес Холмс. — Вы не знаете, как выглядит главный редактор издания, в котором хотите работать? — он не сводил с Ватсона внимательных глаз. Губы его дрогнули в намеке на улыбку. — Я прошу прощения, мистер Холмс. Я недавно здесь, и… — Я знаю, — вдруг перебил он. Поставив локти на стол, Холмс сложил ладони в молитвенном жесте и продолжил: — Вы приехали сюда месяц назад из Лондона, чтобы сменить обстановку и оправиться от тяжелых впечатлений, вызванных пребыванием на передовой в Ираке (возможно, в Афганистане). Вы пережили тяжелое ранение, но сломало и выгнало вас из Англии не это, — на одном дыхании заговорил Холмс, но вдруг замолчал. Казалось, он уже готов был озвучить еще кое-что, но вдруг передумал. Впрочем, спустя несколько секунд он снова заговорил. — Американской прессой, как и жизнью здесь вообще, вы не интересуетесь, иначе как минимум знали бы меня в лицо, я частый гость таблоидов, — он презрительно скривился, произнося последние слова. — Тем не менее, работать решили именно в США. У вас большой журналистский опыт за плечами, но претендуете вы на довольно скромную должность. Интересно… — последнее слово он произнес больше для себя, чем для собеседника, чуть прищурив глаза. — Вы кого-то потеряли на этой войне, кого-то, кто был вам дорог. Поэтому готовы заниматься, чем угодно, за гораздо меньшие деньги. Ватсон выслушал все это, не скрывая изумления. — Как?.. — приросший к месту Джон смог, наконец, заговорить. Он неверной походкой прошел вперед и вцепился руками в спинку кресла для посетителей. — Вы военный журналист, но пришли устраиваться на место редактора отдела светской хроники. Вам самому не показалось бы это странным? Вывод прост: вы хотите быть как можно дальше от военной темы. И я могу вам это устроить. Джон продолжал смотреть на него во все глаза и не верил своим ушам. Большую часть из этого он не указывал в своем резюме. Кто же он такой, этот Шерлок Холмс? — Только один вопрос, — продолжал главный редактор. Казалось, его не заботит, что собеседник перед ним на редкость молчаливый. — Вы всегда так решаете свои проблемы? Флиртом? — последнее слово он сказал полным пренебрежения голосом, и чуть прищурив глаза. — Нет, это был крайний случай. Моего имени не оказалось в списках, и мне пришлось импровизировать, — идеальное объяснение. Впрочем, так оно и было. — Мисс Робинсон здесь работает вторую неделю. И не слишком хорошо справляется со своими обязанностями, как мы оба видели. Я только лишний раз убедился, что брать людей на работу по протекции нецелесообразно. Но я многим обязан человеку, просившему меня об этом небольшом одолжении. — Как вы все это узнали? Обо мне? Я не писал об этом, — спросил Ватсон. О секретарше с первого этажа ему было слушать совсем не интересно. Ему не терпелось узнать, где могла быть такая исчерпывающая информация о нем самом. — Если бы люди не ленились внимательно смотреть по сторонам и наблюдать, то подобные вещи перестали бы их удивлять, — туманно произнес Холмс. — И все-таки? — не отступал Джон. Холмс вздохнул. — У вас стрижка и выправка военного, линии загара на ваших руках и шее говорят о том, что вы были за границей, но не загорали — никто не загорает в одежде. Где можно получить загар такого характера? Только в зоне боевых действий. Вы немного прихрамываете, но ранили вас в плечо, и рана до сих пор периодически дает о себе знать. Боль иногда отдает в ногу — определенно, психосоматика. Вы пережили что-то значительное и ужасное на войне, что повлияло на вашу психику. Холмс вдруг впился взглядом в медальон на шее Джона и задумался на несколько секунд. Казалось, вот-вот он расскажет, почему Ватсон покинул (читай: сбежал) Лондон, но Холмс замолчал, ожидая, когда пройдет первый шок у собеседника — нормальная реакция для новичков в общении с ним. Джон действительно был в шоке. Что же он за человек? Он никогда не встречал никого похожего. Ох, и эти пронзительные глаза, которые, казалось, смотрели прямо в душу. — Я не думал, что в «Холмс-Юнайтед» подбором персонала занимается главный редактор, — сказал Джон, просто чтобы что-то сказать, а не продолжать стоять как истукан. — Скажем так, я предпочитаю подобные решения принимать лично, — он поднялся со своего места. Джон ощутил их разницу в росте и почувствовал себя немного неуютно. — Мистер Джонсон на самом деле существует, он назначает встречи. А собеседования всегда провожу я. И еще ни разу об этом не пожалел. Джон заворожено наблюдал за ним, проклиная свою неспособность сосредоточиться. Холмс продолжал смотреть на него пронизывающим взглядом. Ну, радовался Джон, по крайней мере, он не озвучил остальных «блестящих» фактов его биографии. — Итак? Вы по-прежнему хотите здесь работать? — вопрос развеял оцепенение Джона. Ему казалось, что весь этот разговор был какой-то странной проверкой. Вопрос прозвучал неожиданно: они же не говорили ни о зарплате, ни о деталях оформления, ни о служебных обязанностях. Они лишь обсудили, а точнее, усмехнулся про себя Джон, Холмс только что рассказал ему всю его прошлую жизнь. Как будто прочел все это по его лицу, словно открытую книгу. Но ответ на вопрос он прекрасно знал. — Да, очень хочу, — искренне сказал Ватсон. — Добро пожаловать в «Холмс-Юнайтед», мистер Ватсон, — казалось, немного удивленно, сказал Шерлок и протянул ему руку. Джон несколько мгновений переваривал услышанное, потом опомнился и от души крепко пожал ее. Он почувствовал легкий удар если не тока, то искры точно, стоило ему сжать ладонь Шерлока. Черт, сколько раз он смеялся над описаниями чего-то подобного в книгах или фильмах, но теперь было вовсе не смешно: этот феномен существует, и он это знал. Интересно, почувствовал ли что-то Холмс? Боже, его глаза… По лицу Холмса было невозможно определить, о чем он думает, заметил ли что-то, если верить, что это не плод воображения Джона. Спустя секунду рукопожатие распалось. Холмс резко развернулся, ловким движением руки выуживая из кармана свой телефон, и начал что-то быстро на нем набирать. Его длинные изящные пальцы так виртуозно порхали по сенсорной клавиатуре, что зрелище почти завораживало. — Спасибо, мистер Холмс. Когда мне приступать к работе? — Джон понемногу начал осознавать, что случилось. Его взяли на работу. Даже не рассматривая других кандидатов. Не обращая внимания на его мотивации. Взяли, несмотря на откровенный позор — подумать только, не узнать главного редактора! Несмотря на отсутствие редакторского опыта и знаний области, в которой предстоит работать. Пожалуй, он правда ни на что не рассчитывал, когда шел сюда. Это был поход на удачу, которая ему улыбнулась. Наконец-то! — Сейчас. Мой секретарь введет вас в курс дела, — коротко ответил Холмс, не оборачиваясь. — Надеюсь, сработаемся, — улыбаясь, проговорил Джон, и направился к двери. Едва он взялся за ручку, как вдруг услышал: — А еще вы врач, — не вопрос — утверждение. Джон резко обернулся. Это-то он как понял? Шерлок по-прежнему не смотрел в его сторону. Он закончил свои манипуляции с телефоном и теперь стоял лицом к окну, скрестив руки на груди. В его волосах переливались солнечные блики. Джон мысленно отвесил себе пару пощечин. Срочно необходимо было взять себя в руки, как-то отвлечься, чтобы не наделать глупостей. А они неизбежны, если он продолжит так на него пялиться. От греха подальше он поскорее открыл дверь и вышел, больше не произнося ни слова. Он не видел того, как Шерлок довольно ухмыльнулся ему вслед. — Добро пожаловать, Джон! Я Молли Хупер, секретарь мистера Холмса, — поздоровалась с ним милая рыжеволосая девушка, стоило Джону оказаться за дверью кабинета главного редактора. Одета она была по-офисному строго, но в волосах красовалась заколка-цветочек с сидящей на лепестке бабочкой. — Спасибо, Молли, — он все еще не верил, что у него получилось. — Что же, будем работать. — Да, пойдемте, я покажу вам ваш кабинет, — сказала Молли и жестом пригласила следовать за ней. — Мой кабинет? Разве я не должен находиться вместе со всеми в общем зале? — стараясь не отставать, переспросил Джон, поскольку не был уверен, что понял правильно. — Да, раньше всегда так было, — улыбнулась Молли, слегка повернув голову, когда они прошли к входу в соседний зал. — Но поступило распоряжение выделить вам отдельный кабинет. Джон просто не нашелся, что ответить на это. Похоже, работа здесь обещала стать его лучшим в жизни приключением.