***
Народу в «Дилоне» было совсем немного, да и те - все знакомые лица. Чанёль, звякнув маленьким колокольчиком, висевшим над дверью, кивнул посетителям в знак приветствия, с горем пополам выдавив из себя улыбку. На душе у него не то чтобы кошки скребли, совсем нет, там просто было серо и паршиво, как в заброшенном богом месте, а ещё противное чувство тоски и ненужности проносилось перекати-полем. – Старину Джека, – буркнул Чанёль, усаживаясь на высокий стул за барной стойкой, и плевать, что «Джек» здесь дорогой, Паку сейчас просто хочется напиться, да так, чтобы до беспамятства, чтобы затопить внутри себя все неудачи. Чанёлю бы захмелеть настолько, чтобы не было стыдно за подступающие слёзы. Первый стакан виски уходит на ура, Чанёль даже улыбается бармену и перекидывается с ним парой ни к чему не обязывающих фраз. Но после пятой порции, Паку кажется, что мир стал к нему ещё несправедливее, чем был до того, как он вошёл в бар. И рядом, как назло, нет никого, кому можно было бы вывернуть душу наизнанку, поэтому все самые мрачные мысли Пак Чанёль топит на самом дне стеклянного стакана с обжигающим горло виски. – Просто отпусти, – слышит он внезапно рядом с собой и, повернувшись, пытается сфокусировать взгляд на каком-то парне. Тот сидит за соседним стулом по правую руку от Чанёля, сжимая в руках зелёную бутылку Бреннивина*. Пак морщится, вспоминая, какой на самом деле ядрёный вкус у этого напитка, и поражается, как можно его пить без привычного хаукарля*. – Не слишком ли крепко? – язык у Чанёля заплетается, так же, как и его мысли, что смотаны в голове плотным клубком. – Сегодня в самый раз, – уголки губ парня растягиваются в кривой ухмылке. – Во имя Торлака*! – он легонько чокается бутылкой о стекло чанёлевского стакана и делает глоток из горла. – Завтра Рождество, а моя жизнь летит к чертям, – Чанёль проводит рукой по лицу и вздыхает, словно надеясь, что этими простыми действиями отгонит от себя всё самое плохое. – Ты сам себя держишь в этой ловушке. Говорю же, отпусти, – рука парня ложится на колено Чанёля. – Выпей ещё пару порций виски и забудь обо всех тех неудачах, с которыми столкнулся. Не давай им выбить тебя из колеи, не давай им испортить свою жизнь. Пак Чанёль какое-то время смотрит на незнакомца, как на сумасшедшего. Даже на мгновение ему становится страшно, что этот псих прицепился к нему. Хотя внешне он совсем не выглядит странно: потёртые джинсы, тёмно-зелёный свитер, красная куртка с меховым капюшоном – ничуть не отличается от Пака и от других жителей Рейкьявика. Разве что во взгляде есть что-то такое, чего нет у тех людей, которые окружают Чанёля. Глаза у незнакомца тёмные, как небо ночью, но в них, будто где-то глубоко, Чанёль видит свет. Далёкий, холодный, но манящий. – Ты, вообще, откуда такой умный и понимающий-то выискался? – Пак возвращается к реальности. Он отводит свой взгляд от незнакомца и теперь рассматривает интерьер знакомого бара настолько внимательно, будто впервые здесь оказался. – Я всегда здесь был, – с хитрой улыбкой отвечает парень и снова прикладывается губами к своей бутылке. – Каждый праздник я прихожу в бар, чтобы выпить бутылку замечательного Бреннивина. Сегодня в честь Торлака. А в следующий раз… в следующий раз в честь кого-нибудь другого. – Хах, только дурак может назвать «чёрную смерть»* замечательным напитком. Дурак или последний алкоголик. Но я пока не решил, на кого ты похож больше, – смеётся Чанёль. В его крови градус алкоголя выше привычного, и он позволяет себе немного хамить и очень много смеяться. Даже если этот парень решит заехать ему кулаком по лицу, Пак Чанёль не перестанет смеяться, ведь ему больше нечего терять. – Обычно мне говорят, что я похож на эльфа, – усмехается парень. – А зовут меня Бэкхён. – Ох, скажу по секрету, тебе нагло врут, дружище. Да и имя у тебя совсем не эльфийское. – Может быть, – Бэкхён пожимает плечами и смотрит, как Чанёль допивает последние капли виски, а потом шарит в кармане куртки в поисках денег. Несколько разноцветных крон Пак Чанёль с благодарностью вкладывает в ладонь бармена, словно тот спас ему жизнь, а не просто продал бутылку «Джека». Чанёль выходит на улицу, напоследок вновь звякнув колокольчиком над дверью. Он сильнее запахивает куртку и обматывает шарф вокруг шеи, не давая зимнему ветру добраться до него. – Ну, так как? Ты всё ещё считаешь, что твоя жизнь не удалась или всё-таки решил отпустить все проблемы? Рождество уже завтра, тебе нужно думать быстрее. Пак вздрагивает, когда слышит рядом голос того самого парня из бара. Он оборачивается, Бэкхён стоит аккурат за его спиной. Куртка нараспашку, концы шарфа в стороны раздувает ветер, кажется, будто тому совсем не холодно, потому что щёки у него румяные и улыбка широкая. – Ты… я же… ты вообще, как здесь? – Чанёль прекрасно помнил, что этот парень остался в баре, когда он уходил. – Я уже говорил тебе, что всегда был здесь, – он подходит к Чанёлю и хватает его под руку. – Более того, Пак Чанёль, я всегда был рядом. Просто ты не замечал, а теперь, думаю, пришло время. – Чего? – возмущённый Пак отдёргивает руку и отступает в сторону, но запутывается в собственных ногах, которые его совсем не держат, и падает в ближайший сугроб. И ему так хорошо в этом сугробе, что даже вставать совсем не хочется, только приставучий новый знакомый хватает Чанёля за руки и тянет на себя, чтобы помочь подняться. – Ничего, – смеётся Бэкхён. – Просто послушай меня. Прислушайся ко мне. Настало время отпустить прошлое, настало время что-то менять в своей жизни. Ты должен довериться мне. Ни о чём не спрашивай, просто слушай. Чанёль поправляет сползшую на бок шапку и внимательно смотрит на Бэкхёна. Для себя он решает, что это всё ему сейчас просто кажется, что это какой-то пьяный сон, и его всего лишь нужно досмотреть, чтобы потом он исчез, как всегда исчезают сны с приходом утра. А Бэкхён продолжает: – Мы впервые встречаемся лицом к лицу, Чанёль, но, знай, я всегда был рядом и буду рядом ещё столько, сколько смогу. Если ты отпустишь всё, что тебя мучает, всё, что тебя здесь держит, если ты сделаешь так, как я тебя попрошу, то это не последняя наша встреча. Но если вдруг ты решишь остаться со всем этим, – Бэкхён руками обводит улочку рядом с баром, – то… я, в любом случае, был рад увидеть тебя. Ну, а пока у меня есть время, я могу предложить тебе довериться мне, и тогда, поверь, твоя жизнь изменится в лучшую сторону. Чанёль плохо соображает, и, на самом деле, он не собирается верить ни единому слову этого странного парня. Его жизнь не сможет стать ни лучше, ни хуже, потому что он и так на самом дне какой-то невероятно глубокой ямы, из которой выбраться уже нет возможности. – Просто слушай, – Бэкхён зажимает в своих ладонях лицо Чанёля и смотрит ему прямо в глаза. – Я буду ждать тебя в ночь перед Марди Гра*, на берегу Тингвадлаватна*. Я буду ждать. С этими словами Бэкхён тянется к Чанёлю и оставляет на его губах поцелуй. А Чанёль, на выдохе, шепчет «обещаю».***
Чанёль, набирая скорость, несётся по тридцать шестому шоссе в сторону парка Тингвеллир*, оставляя за своей спиной засыпающий город. Солнце, видимо, больше не имея возможности ждать, скрылось за горизонтом, и теперь дорогу Чанёлю освещает только свет мотоциклетных фар. Национальный парк встречает Чанёля небольшими островками, разбросанными по озеру Тингвадлаватн. На небе, среди мутных облаков, медленно проступает полная луна, поднимаясь над верхушками деревьев. Чанёль проезжает ещё немного вперёд, а затем тормозит. Он оставляет свой мотоцикл на обочине дороги и направляется к самой кромке озера, что поблёскивает своей зеркальной гладью в лунном свете. Он стряхивает остатки снега с какого-то невысокого пня и усаживается на него в ожидании. Хотя сам Чанёль знать не знает, чего же ждёт. Эта затея до сих пор кажется ему глупой. Он поднимает голову вверх и внимательно всматривается в бледный диск луны. Чанёлю кажется, что проходит целая вечность до того самого момента, пока луну не начинает затягивать какой-то тенью, что окрашивает её в тёмно-красный цвет, и Чанёль вспоминает. Вспоминает, что сейчас та самая ночь перед Марди Гра, когда впервые за несколько лет можно увидеть лунное затмение. – Спасибо, что поверил, – знакомый голос раздаётся совсем рядом, и Чанёль чувствует, как чужая ладонь касается его ладони, крепко-крепко сжимая. – Я не верил, – отвечает Чанёль, продолжая смотреть прямо перед собой, на отражение луны в глади озера. – Я просто отпустил. Теперь Чанёль понимает многое. Понимает, что готов сделать, наверное, самый верный шаг в своей жизни. Его прошлое тоже сейчас накрывает какой-то невидимой тенью, только эта тень стирает всё, обрывает все связи. – Всё-таки у тебя ужасно дурацкое и совсем не эльфийское имя, – негромко смеётся Пак и толкает Бэкхёна в плечо. – Прости, эльфы имена не выбирают, – улыбается Бэкхён и разворачивается к Чанёлю, чтобы притянуть того к себе и поцеловать. Небо становится чистым, а с луны сходит багровая тень. Мотоцикл так и остаётся стоять на обочине дороги, потому что Чанёль к нему не возвращается. Потому что Чанёль всё отпустил.