Утоли мои печали, укради мою любовь

      Огромный межгалактический крейсер «Айдор» медленно дрейфовал на орбите одной из ненаселенных планет пограничного сектора. Сотни тысяч тонн металлов, органических соединений и сплавов, более трех тысяч человек экипажа, возможность размещения на борту до тысячи единиц тяжелой планетарной техники и тридцати тысяч военных, собственный корпус боевой поддержки, состоящий из пятисот лучших летчиков империи и всего один хозяин — один из самых знатных представителей эльфиендов, благородный приа Глошиарис, глава Дома Огненных Фениксов. О принадлежности корабля сей могущественной в политических и военных кругах особе свидетельствовал герб на одном из бортов — ярко-оранжевый феникс, объятый пламенем; а о том, что хозяин на судне, говорила голограмма штандарта над рубкой.       Саранде сидел, гордо выпрямившись, и отстраненно рассматривал убранство огромной купальной залы, которую до этого посещал только как личный секретарь демокриона. От слишком официальной позы сэйдза уже начали неметь голени и болеть пятки, но асахианец был непреклонен в своем стремлении полностью соблюсти церемониал. Сегодня они прибыли в этот богами забытый уголок галактики для встречи с приа ви Обискуром, который обязался передать в собственность «Агирион» — элитный корпус десанта. Чтобы насолить, Рраль назначил встречу именно здесь, но не это послужило причиной волнения кри Вердэ.       Прикрыв глаза и закусив нижнюю губу, Саранде сильнее прогнулся в пояснице, неосознанно пытаясь перенести нагрузку на колени, в то время как внутри не переставал корить себя за сговорчивость. Если бы не тот разговор с приа Глошиарисом месяц назад...       Месяц назад...       Саранде сладко подрагивал, когда язык его возлюбленного господина начинал яростно толкаться в глубину его заднего прохода, привнося в и без того распаленное страстью тело жар любовного томления. Невольный стон, сорвавшийся с губ секретаря, потонул в плотной темно-красной обивке кресла демокриона, а раздавшиеся в приемной шаги заставили губы Шейла расплыться в порочной улыбке: от того, как сжалась маленькая сладкая дырочка, только от одной мысли, что кто-то застанет их. Бесспорно, кабинет демокриона, находившийся в здании, где заседает Амастэ, обладал высокой звукоизоляцией, но, вот незадача — дверь была чуть приоткрыта... Ах, это сладкое и острое чувство, что вот-вот стянешь кусок мяса у разъяренного хияса прямо из пасти*!       Задрав форменный пиджак секретаря повыше, Шейл с наслаждением принялся вылизывать бугристую от шрамов спину Арана. Облизав два пальца, демокрион с тихим рыком загнал их в пошло хлюпнувшую при этом дырочку, вызвав мучительный стон в обивку и нервно сжавшиеся мышцы.       Асашейле особенно нравилось мучить таким образом своего милого секретаря. Прошло уже полгода с того вечера, когда легендарный «Чоризе» пришел к нему, чтобы раз и навсегда похитить сердце холодного эльфиенда.       — Аран... — хрипло прошептал в красное ушко Шейл, сильнее нажимая пальцами на простату. — Ты такой узкий сегодня. Неужели, на тебя так сильно действуют «декорации»? Ответь мне...       И он стал выписывать языком витиеватые линии, следуя рисункам шрамов на спине. Саранде, до этого отвечавший весьма пылко, как-то напрягся.       — Что?       Аран разочарованно простонал в обивку. Даже спустя много лет эта боль преследовала его. Боль от оставленных на теле шрамов. Раньше ему было все равно — Саранде думал, что свыкся с неизбежным, врос в свои увечья и душой, и телом... Но каждый раз, когда его возлюбленный вот так прикасался к шрамам, оставленным приа ви Обискуром, что-то странное шевелилось внутри. Это что-то, такое злое и глупое, раненое и больное, будто заходилось в немом плаче. Саранде хотелось верить в слова Шейла о том, что шрамы не важны, что его тело и так является источником неиссякаемого желания для демокриона, но где-то в глубине души, на самом её дне — не верилось.       Саранде так и не излечился. И сейчас возбуждение резко спало, заставив асахианца разочарованно вздохнуть.       Уловив быстро сменившееся настроение партнера, Асашейле прекратил любовную игру и, тяжело вздохнув и сграбастав Арана в охапку, плюхнулся на кресло, устроив секретаря у себя на коленях.       — Ну, что случилось? — терпеливо спросил Шейл, с наслаждением зарываясь тонкими бледными пальцами в густую черную шевелюру.       Немного поёрзав, Аран уткнулся носом в ярко-желтый шелк нижнего одеяния.       — Скажи, тебе не противно...       Демокрион тяжело вздохнул, и, погладив секретаря по голове, словно ребенка, заставил того оторваться от своей груди и посмотреть в глаза. Печальные аметистовые встретились с абсолютно черными, как глубины космоса.       — Знаешь, Аран, я не мастер говорить успокоительные речи. Даже больше — я никогда не думал, что мне придется таким заниматься, лечить чью-то душу. Если б кто буквально год назад сказал мне, что я так размякну, — Шейл криво усмехнулся, внимательно следя за выражением лица секретаря, которое становилось все мрачнее и мрачнее, — то я бы, наверное, вырвал этому наглецу язык собственными когтями. Но одно могу сказать точно: то, что ты испытываешь сейчас — нормально. В глубине души ты истинный асахианец, а твой народ придает большое значение своей «змеиной» коже. Её потеря — страшная психологическая травма и настоящий удар. И хочу развенчать твои заблуждения сразу — со временем станет только хуже.       Саранде побледнел и уставился нечитаемым взглядом в лицо возлюбленного.       — Почему? — прохрипел он.       Шейл слегка улыбнулся и нежно прошелся губами по губам секретаря, зарывшись носом в висок.       — Потому что ты сейчас еще очень молод и, возможно, только по истечению этого года начнешь входить в половозрелый период для твоего вида. Я уже чувствую, как сейчас меняется запах твоей кожи, волос... и иных соков твоего тела, но ты, глупый, даже не представляешь себе... — томно прошептал Шейл, тут же отстранившись и вновь нацепив холодную маску. — От «змеиной» кожи на твоем теле зависит содержание гормонов в твоей крови — именно поэтому со временем станет только хуже.       Асашейлэ легко спустился ладонью по спине Саранде и, приподняв секретаря так, чтобы ноги последнего были по разные стороны его бедер, сильно прижал вздрогнувшего асахианца к себе. Плоть к плоти.       — Но у меня есть решение, — губы Шейла скользнули вдоль скулы и чувственно прошлись по чешуйкам до шеи. — Только если ты согласишься, конечно, — рукой демокрион уже вовсю надрачивал потвердевший член Арана.       Мысли асахианца путались. Никто и никогда так не действовал на его разум, как этот эльфиенд. Ему бы в пору ненавидеть одного из расы кровных врагов, презирать за чудовищные гонения и расправы, но он не мог. Не мог не только потому, что по воле случая влюбился в своего хозяина, но не мог и потому, что знал: клан Глошиарис был одним из немногих, кто выступал против ведения военных действий.       Все эти мысли вяло текли в голове Арана, вытесняемые волной желания. Прекрасное лицо Шейла было так близко, а чувственно изогнутые коралловые губы что-то говорили, но Саранде не понимал, что...       И вот теперь расплачивался за свою наивность сполна.       Уловив едва заметное движение воздуха у своего лица, Саранде приоткрыл глаза, чтобы встретиться с чуть насмешливым взглядом черных непроницаемых глаз. Нахмурившись, чтобы не показывать волнение, асахианец окинул фигуру демокриона пристальным взглядом. Темно-пурпурная шелковая юката Шейла придавала его действиям торжественную церемониальность. Многочисленные стеклянные фиалы на подносе тихо звякнули, когда эльфиенд одним слитным движением опустился на подушку напротив Арана.       — Я вижу, ты подготовился, — заметил демокрион. — Тебе очень идет этот цвет.       От неожиданного комплимента Саранде нервно сглотнул и поправил полу такой же, как и на Асашейлэ, юкаты. Уверенной рукой демокрион подхватил один из фиалов и, грациозно придержав второй кистью широкий рукав, протянул склянку Арану. В этот момент асахианец замер, завороженно наблюдая за четкими, выверенными движениями, начиная понимать, почему терранцы поначалу не относились к эльфиендам серьёзно. «Женоподобные» — так в спину называли представителей этой воинственной расы недальновидные представители Объединения планет Терры. За что дорого заплатили в первой галактической войне. С тех пор минуло много времени, сменилась тысяча поколений мало живущих терранцев, но теперь уже никто не зовет так эльфиендов — даже в своих мыслях.       Приняв фиал двумя руками, Аран вопросительно посмотрел на своего возлюбленного.       — Пей.       Откупорив флакон и понюхав, кри Вердэ залпом опрокинул содержимое в себя.       — А что должно... — договорить секретарь не успел. Язык отнялся, тело онемело и стало заваливаться на бок, но было подхвачено стремительно подскочившим Шейлом.       — Все в порядке, — и, встретившись с осуждающим взглядом аметистовых глаз: — Так было нужно.       Пройдя к массажному столу, благородный приа вытряхнул асахианца из халата, оставив лежать на животе абсолютно обнаженным.       — Если бы я посвятил тебя во все детали операции, ты бы отказался, а медлить дальше нельзя. Твое тело практически на пороге вхождения в возраст, когда у представителей твоей расы происходит гормональный взрыв, если тянуть — любые манипуляции станут бессмысленными. Поэтому просто доверься мне, — Шейл мягко погладил спину Арана, спустившись и размяв ягодицы, бедра, икры и ступни. От этих нехитрых движений, казалось бы, онемевшее тело обдало жаром. 　　　　       Прикрыв глаза, кри Вердэ прислушался, как приа Глошиарис отошел к подносу, фиалы на нем звякнули, а волна аромата подсказала, что возлюбленный приближается.       Устроив поднос на столике, Шейл подхватил самую большую ёмкость, наполненную золотистым маслом, и нагрел ее при помощи ментальных способностей. Пролив несколько капель себе на руки, он вновь принялся растирать тело своего любимого змеёныша, уделяя особое внимание провалам шрамов. Темная с красноватым отливом кожа залоснилась, зарубцевавшиеся ткани смягчились; там, где заросло особенно неудачно — между ягодицами — эльфиенд промазал тщательнее.       Аран глубоко вздохнул, пытаясь унять сердцебиение. Было очень приятно, но в то же время казалось, что тело не его. Кри Вердэ чуть раздвинул ноги, когда почувствовал тонкие пальцы у сжатого входа. От воспоминаний секретаря прошило дрожью, и он всхлипнул. Там Рраль вырезал особенно тщательно. Нет, он не насиловал Арана — приа ви Обискуру доставляли безграничное удовольствие только срезание кожи, боль и агония жертв, их мольбы и слезы, но мысли о совокуплении со «змеелюдьми», фактически животными, вызывали отвращение. Но даже того, что делал этот эльфиенд было более, чем достаточно. Использованных он просто выбрасывал. Сарандэ же повезло сбежать еще там, на разграбленной и сожжённой Асахии, после чего он попался работорговцам, которые переправили его на крупнейший аукцион, где он и был куплен. В то время Аран был по меркам народа даже не подростком — ребенком. Чешуйки на лице, руках и в паху еще не сформировались, именно поэтому и уцелели.       В то время, как асахианец предавался воспоминаниям, Шейл выпивал принесенные жидкости в строгой последовательности, напевая и вводя себя в транс, умащивая тело возлюбленного различными составами и втирая другие себе в руки.       — А сейчас лежи смирно. Не дергайся, — голос благородного приа звучал будто шепот ветра — из ниоткуда в никуда.       Аран почувствовал, как что-то острое уперлось в шею — туда, где начинался длинный шрам по позвоночнику. Даже онемевшим телом он ощутил боль, страшно было подумать, если бы все проходило без наркоза.       Шейл методично вскрывал шрамы когтями, тут же заливая их специальной жидкостью — антидотом против яда эльфиендов. Смешиваясь с кровью, субстанция становилась черной, вязкой жижей и душно пахла разложением. Кри Вердэ внутренне корчился и кусал подголовник, но лежал не шевелясь, как и приказал господин. Хотелось кричать, выть, скрести стол когтями, но все, что он мог — лишь болезненно поскуливать и глотать набегающие слезы и текущие сопли. Когда Шейл дошел до нежных мест, боль стала просто невыносимой, и Сарандэ потерял сознание. Очнулся он лежа на спине, которая, что удивительно, не болела. Бледные руки приа Глошиариса скользили по груди, животу, оглаживали бедра и спускались ниже. Аран подавил в себе обреченный вой — настала очередь проводить экзекуцию спереди. И вновь он окунулся в океан боли, которая пульсировала, взрывалась, дергала и будто издевалась. Смотреть на все это не было сил. Он благодарил богов за то, что тогда был ребенком, ведь многие взрослые не выдерживали сдирание чешуйчатой кожи и умирали от болевого шока: асахианцы, кроме как на голове, больше нигде волос не имели. Арана передернуло, когда он подумал, что Рраль мог полностью содрать кожу с гениталий...       Шейл тем временем добрался до икр, полностью закончив вскрывать старые шрамы и заливать их лекарством. Все еще находясь в трансе, он подхватил с подноса последнюю фляжку и, придержав голову Арана, влил содержимое ему в рот.       Ощущения вернулись внезапно, словно волна разбилась о скалистый берег. Асахианец горестно застонал, все тело отдавалось тупой болью, а кожа была холодная, как лед. Подхватив Сарандэ на руки, приа Глошиарис направился в спальню. На сегодня им хватило приключений.