Психиатр для Бога

Меня зовут Мира Коулсон, и это моя исповедь. Хотя эта исповедь после написания сразу же полетит в огонь. Почему? Потому что есть такие вещи, которые просто надо хранить в тайне. А я больше не могу. Сейчас последняя неделя перед праздником Благодарения, а я сижу в лесу, в Канаде, и буду отмечать его одна. Отец умер, вернее, был убит, мама на гастролях, а любовь всей моей жизни отправили в другое измерение. Трагическая судьба, не так ли? Хотя... я этого заслуживаю. Только если вы считаете, что в аду горят от огня, то скажу вам сразу - в аду горят от холода. И откуда я это знаю? Я там была. Знакомьтесь, я доктор Фрауст, кто-то между Фрейдом и Фаустом. В детстве я была милым ребёнком, доверчивым и открытым. Моя мама - музыкант, виолончелист. Любит Баха и музыку барокко. Мой папа был секретным агентом, патриотом и незаметным героем своей страны, человеком в чёрном костюме и черных очках. Я и мама были его самым большим секретом. Долгое время о нашем существовании не знали даже его самые близкие друзья и соратники по службе. Когда мне исполнилось пять лет, папа, казалось бы, покинул нас навсегда, чтобы окончательно воссоединиться со своей работой, как агент тайной организации под эпическим названием "Щ.И.Т". Я долгое время не держала на него зла за это маленькое предательство. Фраза "Мой папа - тайный агент!" долгое время грела мою детскую душу и оправдывала его выбор. Я выросла с мамой, которая вечно играла в оркестрах и разъезжала с гастролями по всему миру. С раннего детства я повидала то, что некоторые люди не имеют шанса увидеть за всю свою жизнь. Наверное, именно это и много других фактов, как, например, неимение постоянного места жительства, отсутствие отца и творческие личности вокруг и подтолкнули меня стать психологом. Или, вернее, даже психиатром. Поэтому в отличие от других моих сверстников, я все свое детство и раннюю юность провела в мире музыки и книг, и дозубрилась до того, что меня без блата взяли в Харвард - самый престижный университет в Соединенных Штатах. Для меня было счастьем в тёплый, летний денёк сесть с любимым айфоном под деревом и читать такую тяжёлую классику, как "Фауст", "Преступление и Наказание", "Война и Мир", "Монстр Франкенштейна" и другие. Я проглатывала всё, как научную литературу, так и художественную. Меня за глаза называли Яблоком - умная и сладкая. Я была из тех девочек, на которых могли только смотреть и восхищаться со стороны. Парни обходили меня стороной, дабы не чувствовать себя полными идиотами рядом со мной. Так и шла моя милая студенческая жизнь - в гордом одиночестве с моими книгами. И нет, не подумайте, что я была несчастна! Я обожала наблюдать за людьми из тени моего любимого дерева на школьном дворе, следить за их поступками, за их нелепыми рассуждениями. Я любила познавать мир со стороны, делать психологические анализы и пытаться читать людей, словно открытые книги. Это было весело и безобидно, и главное - бесплатно! Лучше любого триллера или мыльной оперы. Так что несчастной я не была. Несчастной я стала, когда мой папаша в один прекрасный день соизволил появиться, прикатив на лимузине на школьное собрание, и гордо заявить, что он мой отец. Мы встретились с моей мамой, обменялись дружескими объятиями, и я укатила с ним в Нью-Йорк, дабы поразвлечься на весенних каникулах между семестрами. Ему вдруг приспичило наладить наши отношения, и хотя я никогда раньше не была на него в обиде, мне вдруг стало больно от того, что я совсем не знаю человека рядом со мной, так умело завалившего меня комплиментами о том, какая я красивая, умная и какая я шикарная гордость семьи. Лучше мне не стало, когда он привёз меня в свою роскошную квартиру с камерами наблюдения, тройными замками и бронированными дверями, где он практически не ночевал. Мы пообедали в шикарном ресторане, и он обещал, что поужинаем точно так же, даже еще лучше, но только после того, как он смотается на базу Щ.И.Т.а и уладит там какие-то срочные дела. Мне он велел нарядиться в дорогое платье от Гуччи и сходить в салон красоты - подарок на мои двадцать лет, которые он так беззаботно успел пропустить. Я так и сделала, и к девяти часам вечера я выглядела, как Медея из древнегреческих мифов: в изящном обтягивающем платье до пола, переливающемся, словно чешуя дракона, высоких сандалях на плоском каблуке из чёрной кожи, украшенных зелёными стразами, и с причёской, которой позавидовала бы любая греческая богиня. Что уж говорить о макияже! Казалось, я только что прибыла из Голливуда и ожидала вручения Оскара. Но папа не пришёл в назначенное время. Не пришёл он и после. Когда я ему позвонила, он лишь сказал, что задержится, и посоветовал заказать себе ужин домой, включить какой-нибудь хороший фильм и радоваться жизни. Я лишь мрачно сказала, что буду зубрить теории Фрейда к моему экзамену и вырубила телефон. Я схватила папину кредитку, сунула её в свою новую чёрную сумку от Гуччи и рванула в первый попавшейся мне на глаза бар, чтобы попробовать метод Гофмана - вызвать музу алкоголем. Бар оказался чудесным: с живой музыкой и настоящими танцорами, так элегантно танцующими танго. Я настолько увлеклась своей слежкой за извивающимся телами, что в полумраке не заметила человека, подсевшего за стойку рядом со мной. - А почему вы не танцуете, миледи? - тихий, бархатный голос над моим ухом заставил меня вздрогнуть и едва не свалиться с высокого стула, на котором я сидела, весьма вызывающе оголив мои белые, длинные ноги. Впрочем, когда я посмотрела на обладателя этого дивного голоса, я пожалела, что в данный момент не лежала на полу. Его лицо было настолько белым, что мне показалось, будто его всю жизнь кормили одним ванильным мороженым да чистым снегом. Чуть вьющиеся у кончиков волосы до плеч цвета вороного крыла, убранные с лица и висков и зализанные назад, и глаза цвета карибского моря в летний сезон заставили мою челюсть отвалиться, а глаза вылезти из орбит. Эта Белоснежка с бледными, тонкими губами и хитрой ухмылкой застала меня полностью врасплох, и первым моим желанием было дать деру. Что я, собственно говоря, и сделала, совершенно забыв, на каком насесте сижу. В результате я преспокойно приземлилась у незнакомца на коленях, в нескольких сантиметров от его мраморного лица. Когда я почувствовала его длинные, холодные пальцы на моей голой коже, температура моего тела приобрела температуру около сорока градусов, а изо рта вырвалось неразборчивое кудахтанье. - Ну, вы видите, какая у меня координация, милорд! Куда же мне с такой неуклюжестью танцевать-то, а? - пробормотала я. Незнакомец лишь только рассмеялся в ответ и с неожиданной легкостью пересадил меня со своих колен обратно на мой стул. Я удивилась, как в его стройном, почти исхудалом теле было столько силы! С моим ростом сто семьдесят пять сантиметров я не вешу как кошка. Скорее всего, как объевшийся лесной варан с длинными ногами. - Да? - протянул он. - А по мне, вы выглядите, как настоящая богиня! Вы случайно не из Асгарда? - улыбнулся он, и его чудесные зелёные глаза игриво блеснули во мраке душного бара. Он смотрел на меня с интересом, но в его взгляде не было ни тени похоти. Это был пронзающий душу взгляд, завораживающий и глубокий, наполненный некой хитростью и пакостью, словно бы его обладатель только что обыграл меня в карты. И выглядел он, как настоящий игрок, который днём просиживает свои тёмно-серые штаны от Армани на Уолл-Стрит и наживается на продаже и покупке акцией, а вечером хлещет виски и дуется в карты, при этом мухлюя и выигрывая у всех. - Асгард? Это новое казино в Лас-Вегасе? - растерянно ответила я вопросом на вопрос. Незнакомец снова расхохотался, на сей раз громче, чем в первый, и его заливистый, ласкающий ухо смех окончательно сбил меня с толку. - Виски для меня и моей дамы! - приказал он бармену. - И желательно со льдом! - криво усмехнулся он. Я снова чуть не свалилась со стула. Так ко мне раньше никто не клеился! Вот что значит папина кредитка, без которой я прожила всю свою сознательную жизнь! - Ээм... - осторожно начала я. - Я вообще-то не пью, не курю и не гуляю, и мне вообще-то домой пора... - продолжила я, но незнакомец оборвал меня. - Нонсенс! - махнул он своей изящной ладонью с тонкими, белыми пальцами. - Или... ах, точно, дети агентов Щ.И.Т.а не балуются подобными удовольствиями! - констатировал он, и я навострила уши. - Щ.И.Т.а? - я понизила голос. - Вы один из агентов, не так ли? - вкрадчиво спросила я, заглядывая незнакомцу прямо в глаза. - Вас папа послал присмотреть за мной, не так ли? - Папа? - настал черёд удивляться Белоснежке. - Это вы про Фила Коулсона? Нет, мы с ним работаем на разных интернах, он на внутреннем, а я на внешнем, и наши пути так и не пересеклись. Я здесь так, просто отдыхаю, - пожал плечами он. - Но если вы хотите, я могу послать ему сообщение, что вы здесь, со мной! - Нет, нет! - я предостерегающе замахала руками. - Не надо! Я вам верю! - затараторила я. Кажется, папа больше не стеснялся называть меня своей дочкой на людях, раз о моем существовании знали даже агенты из других интернов! - Но скажите на милость, откуда вы узнали, кто я? И как вас зовут? - осторожно спросила я. - Локи Лафейсон к вашим услугам! - его рот раздвинулся в широкой улыбке, обнажив ряд ослепительно белых зубов. - И вы просто удивительно похожи на вашего отца, как же вас было не узнать? - его бледное лицо стало на миг таким обворожительно-приятным, что у меня во рту появилось странное чувство сладости, будто бы я только что проглотила шоколадный пончик. С белым шоколадом. - Мира Коулсон! - тупо улыбнулась я и протянула руку в знак знакомства. Но вместо пожатия мистер Лафейсон поднёс мою руку к губам и поцеловал мою и без того горячую кожу. В тот же момент нам принесли наш виски, и я, недолго думая, опрокинула целый стакан в рот. Муза примчалась ко мне сразу же после последнего глотка. - Не хотите ли станцевать со мною танго? - промурлыкал он, и проглоченный мною виски готов был выплеснуться обратно. - Только после второго стакана! - заплетающимся языком молвила я, и Локи, рассмеявшись, приказал бармену принести нам еще по стакану. За то время, пока он выполнял его приказ, мистер Лафейсон успел вытянуть из меня, где я учусь и на кого, и что делаю одна в баре в такой поздний для одинокой девушки час. - Папина работа, психиатр и Харвард! - был ему мой ответ. И Локи он вполне устроил, кроме слова "психиатр". - Психиатр... это что - псих? - на полном серьёзе спросил он, тем самым сражая мои мозги наповал. - Гы-гы-гы! - хохотала я, немного прихрюкивая при этом. - Нет, это человек-рентген! Он копается в твоих мыслях и наводит в твоей голове порядок, тем самым помогая тебе продолжить твой жизненный путь, если тебя с него случайно столкнули! - крылато выразилась я. Локи задумался, потёр переносицу, постучал длинными пальцами по столу, осушил второй стакан виски, а потом мрачно изрёк: - Мне нужен такой психиатр! - задумчиво молвил он. - Сейчас в моей голове такой хаос, что я, кажется, заврался сам себе о том, кто я есть на самом деле, и чего на самом деле хочу. - Я могу тебе помочь! - ляпнула я, и его глаза засветились такой надеждой, что мне стало не по себе. - Мне всё равно будет скучно в этом большом городе все каникулы, к тому же мой папа всё время работает, - оправдывалась я за свою глупость. - О, это прекрасно! - воодушевлённо воскликнул он и сунул мне под нос свою визитку с зелёным драконом посередине. Я сунула её в мою сумку и обещала встретиться с ним уже на следующий день. А потом он потащил меня танцевать. На нас смотрели все. Как я, встав моими ногами на его лакированные ботинки, выплясывала с ним сексапильное танго, повинуясь всем его жестам и прихотям!.. Помимо его работы агентa он, наверное, был и танцором, потому что танцевал он, как настоящий профессионал. Хотя... агенты Щ.И.Т.а могут всё. Наверное. Домой Локи Лафейсон нёс меня на руках. Потому что у меня кружилась голова и болели ноги. Я уткнулась носом в его пёстрый, как потом выяснилось, зелёно-жёлтый шарфик, засунув руки под его тёмно-серое пальто. В квартиру мы добрались без особых приключений, каким-то волшебным образом обдурив систему наблюдения и открыв все три замка. Мистер Лафейсон положил меня на диван и пожелал спокойной ночи, после чего бесшумно вышел из квартиры, даже не потревожив сигнализацию. В ту ночь я спала хорошо и даже не услышала, как под утро пришёл папа и укрыл меня одеялом.