За стенами светлого будущего

Вопреки первоначальным намерениям Вали, скоро выяснилось, что коварная соблазнительница из нее… так себе. Или, как выразилась вовлеченная в это нелегкое дело Саша (исключительно любопытства ради и от скуки): «Хуже не придумаешь». Да Валя и сама это понимала — знания о том, как заставить кого-то влюбиться в тебя, сводились к прочтению романов прошлых лет, не менее старым фильмам и совершенно не помогали в сложившейся ситуации. Потому что Саша ровным счетом никак не реагировала, когда Валя выходила из душа в одном коротком полотенчике, а по светлой коже соблазнительно и томно стекали прозрачные капли воды, теряясь в махровом полотенце и будоража воображение. Женя в это время, наверное, жалела о своей эмпатии, потому что переводила многозначительные взгляды с одной соседки на другую, а потом пулей вылетала из комнаты. И то ли в голове Саши обитали не самые приличные мысли, несмотря на внешнее равнодушие, то ли сама Валя, испереживавшись, напридумывала себе всякого, из-за чего потом сама же и страдала. В любом случае, Валя убеждала себя, что это — маленькая победа. Ну, что б не расстраиваться. Саша не поднимала глаз, когда Валя, перегнувшись через стол, соблазнительно выпячивала свою совсем не большую грудь, которую не подчеркивал даже вырез на джемпере из школьной формы. Саша каменела, когда Валя приближалась к ней так сильно, что расстояние между ними сводилось до одного рванного выдоха. Саша хохотала и валилась на под от хохота, когда Валя впервые попыталась ее поцеловать, и после смахивала с ресниц остатки слез, сквозь смех повторяя: «Это был самый нелепый поцелуй в моей жизни!». В жизни Вали это был самый первый поцелуй, но тоже… ужасно нелепый. Хотя бы из-за того, что целилась она в губы, а поцеловала, в итоге, Сашу в нос — к глубокому удивлению последней. В общем, советы из книг и журналов не работали категорически, а Валя с каждой новой попыткой чувствовала себя все более глупо. Егор, когда Валя рассказывала ему об этом во снах, только страдальчески возводил глаза к потолку и качал головой, как бы говоря: «За что мне все это?». — Может, отношения с ней — это просто… Ну, не твое? — спросил однажды Егор, когда Валя рассказала ему об очередном своем оглушительном провале на любовном фронте. — Не мое? — тупо переспросила Валя, осмысляя услышанное. В тщетных попытках докопаться или достучаться до Саши она настолько погрузилась в новую для себя игру и новое взаимодействие с другим человеком, что времени на то, чтобы подумать о происходящем, у нее действительно не было. А теперь Егор задал верный вопрос, и Валя наконец задумалась: может быть, это реально не ее? Но ведь Саша — ее родственная душа, та, до встречи с которой Валя отсчитывала время с самого своего рождения — и если она не для нее, то тогда… кто? — Я не знаю, тогда… Тогда я, наверное, навсегда останусь старой девой. — Ты вообще о чем, Валь? — Ну, ты же спросил: что, если Саша — это не моя судьба. Вот я и говорю, что если не она, то второй половинки у меня, похоже, и нет вовсе. — Я тебя о другом спрашивал. — Тогда что же значил твой вопрос? — Я только спросил: что, если быть расчетливой соблазнительницей — это не твое? Может, у тебя ничего не получается, потому что чувства не искренние? Или, например, потому что как раз искренним чувствам ты и противишься? — на этом вопросе Валя слегка подвисла. Нет, она, конечно, понимала, что Саша для нее привлекательна не только положением в обществе, связями или деньгами и не только внешностью, из-за которой Валя периодически надолго выпадала из реальности, не в силах отвести взгляд от того, как Саша расчесывает волосы, светлым водопадом падающие на плечи, или завязывает их в высокий хвост на затылке… Это было сложно признать, но Валя, и правда, немного любила волосы Саши — они ведь у нее такие… такие, будто каждая отдельная волосинка была тонкой ювелирной работой из настоящей платины, над которой десятки мастеров корпели не один год, стараясь достичь идеальности во всем. Возможно, Валя тоже не отказалась бы потратить не один год для того, чтобы достичь ее собственной идеальности, достичь Саши. «Нет, — Валя мотнула головой, отгоняя мысли-наваждения, — глупость какая!» — Я в нее не влюблена, и никаких чувств к ней у меня нет! — Вот как? Ты в этом точно уверена? — проницательно спросил Егор и мягко улыбнулся: — Мне-то, своему другу по снам, можешь не врать. — Ха-ха! Хах, да я… — Валя хотела сказать, что сейчас она и не думала врать, что никаких чувств у нее — в самом деле — не было и нет. Но сказать это у нее язык не повернулся. — Я отношусь к ней не так, как ты — к Свете, это… это просто другое. — И в чем же разница? — Я не хочу на ней жениться, но должна буду это сделать, чтобы обеспечить хорошую жизнь маме и сестре. — А я хочу жениться на Светке, но она говорит, что я, как обычно, слишком тороплю события, — весело откликнулся Егор. — А еще мы живем вместе, но… не спим вместе, — покраснев, продолжила Валя. Их разговор с Егором все больше напоминал какое-то соревнование. Что-то типа того, у кого из них двоих лучше или хуже отношения с Сашей-Светой, которые, как подозревала Валя, все же могли бы быть одним человеком, если бы не разделяющие их столетия. «Может, Света была далеким-далеким предком Саши? Тогда, наверное, и Егор… был бы?» — думать о том, что Егор мог бы оказаться родственником Саши — тем, без кого Саши вообще в этом мире не было бы — было странно. — А мы и живем вместе, и спим вместе, — поставил заключительную точку Егор. — Я выиграл. — Да у тебя просто фора в два года! — Ага, поэтому я старше и мудрее тебя. По крайней мере, настолько, чтобы уметь признавать свои чувства. На это Валя ничего не ответила. Чувства-то чувствами, но… Чувства у нее, и правда, были. Одни — старые-старые — были первой обреченной и не нашедшей ни ответа, ни выхода детской и первой настоящей влюбленностью в своего «друга по сновидениям». Поэтому сердце Вали немного разбилось год назад, когда у Егора появилась эта… Света. А другие чувства были новые и незнакомые, они манили узнать их и изучить получше, они появлялись, когда Валя смотрела, как Саша расчесывала по утрам волосы, или когда во время всех этих неуклюжих заигрываний и флирта Валя вдруг случайно встречалась взглядом с серыми глазами Саши — и у нее будто бы земля уходила из-под ног. Валя не назвала бы это ни влюбленностью, ни — тем более — любовью, так, просто легкая симпатия, небольшая душевная близость, которую сама же Валя упорно загоняла куда поглубже, выставляя наружу, как щит, абсолютно неискренний флирт и холодный расчет вместо искренности чувств. Да, возможно, Егор все же в чем-то и был прав. Может быть, во всех этих любовных делах он действительно разбирался гораздо лучше Вали. — Я не знаю, что мне делать, — неожиданно для самой себя Валя расплакалась: — Я стараюсь, но… Она же меня совсем не лю-ю-юби-и-ит! — Тише-тише, — Егор обнял ее и утешительно похлопал по спине. — Поплачь, так будет легче. В то утро Валя проснулась с дорожками слез на щеках и твердым решением: хватит. У нее уже сил не было постоянно, снова и снова, переступать через себя. А мама и сестра… Как-нибудь и они, и сама Валя проживут без Саши. Не зря же, в конце концов-то, Валя без чьей-либо помощи смогла поступить в эту «супер-пупер престижную» школу, значит без чьей-либо помощи сумеет и со всем остальным дерьмом в собственной жизни справиться. *** Справляться получалось без особых успехов, но и не с такими болезненными провалами, какие до этого встречала Валя на любовном фронте. По сути, это «справляться» сводилось к посещению школьных занятий, завтракам-обедам-ужинам в школьной столовой, домашней работе и встречам с семьей по выходным, которые пусть и не приветствовались школьной администрацией, но особо и не запрещались. Понемногу школьная жизнь Вали входила в какую-то свою колею. Друзьями или хотя бы приятелями среди остальных учениц Валя так и не обзавелась, зато более-менее нашла общий язык с Женей, которая начала относиться к ней существенно лучше после прекращения Валиных попыток соблазнить ее лучшую подругу. С Сашей же Валя старалась теперь лишний раз не пересекаться, но сделать это, учась с ней в одном классе и живя с ней в одной комнате, было несколько сложновато. Точнее, очевидно невыполнимо. Но Валя старалась, Валя абсолютно честно старалась как можно меньше разговаривать с Сашей, смотреть на нее, улыбаться ей, смеяться над ее шутками. А когда уже сама Саша выходила из душа в легком халатике с наспех и криво завязанным поясом, Валя выбегала из комнаты с горящим от смущения лицом. Она не то, чтобы влюбилась, но… Саша — в некотором смысле — стала ее личным наваждением. И, безусловно, такой вариант не предполагала ни одна из них. Да и откуда бы Валя или Саша могли знать, что-то, что начиналось как обычный флирт — от скуки, исключительно веселья ради, — стало бы чем-то по-настоящему… важным? серьезным? действительно необходимым? Валя чувствовала, что — чуть-чуть — задыхается без общения, долгого, дружеского и очень теплого, с Сашей. И это, разумеется, не имело совершенно никакого отношения к влюбленности и прочей ничего не значащей ерунде, но Валя — чуть-чуть — соскучилась. Валя чертовски сильно скучала по Саше, которая теперь, даже находясь рядом, казалась непреодолимо и безвозвратно далеко. Та Саша, которая заливисто смеялась над ее первым поцелуем, та Саша, которая была первой — и единственной, — кто протянул Вале руку дружбы в этой школе. Этого уже было немало. Это было даже чересчур много, и теперь Валя чувствовала опустошение там, где до этого горел жадный азарт. — Я не понимаю, что происходит, — жаловалась во сне Егору Валя. — А что происходит? — Ни-че-го, — раздельно, по слогам, проговорила Валя и прикусила нижнюю губу, задумавшись. — Вроде бы теперь все должно было стать хорошо. Как ты и советовал, я подумала над своим поведением. Да-да, и хватит уже смеяться! Я правда подумала, и ты был прав, и… Я больше не пытаюсь насильно сблизиться с Сашей, не пытаюсь поцеловать или… соблазнить ее, не пытаюсь… А, ладно. В общем, я исправилась и больше не «дурю», как ты в прошлый раз выразился. Так почему же лучше-то ничего не становится?! — А что должно было стать лучше? — Ну, как бы… Все, — сформулировала претензию к мирозданию Валя, и Егор в очередной раз закатил глаза: — Да с чего бы? То, что ты оставила Сашу в покое, это, конечно, прекрасно. — Но? — Но все от этого не изменится к лучшему. — Ну, по крайней мере, Саша теперь вздохнет спокойно. — Может быть, — философски пожал плечами Егор. — Я, кстати, не рассказывал, к нам на следующих выходных родители Светки приезжают, буду у них официально ее руку просить… *** Игры в молчанку первой не выдержала Саша. И неважно, что в молчанку Валя с ней не играла, и в последнее время даже перестала слишком явно пытаться избегать ее общества. В общем, Валя, конечно, старалась вести себя как взрослый и разумный, не играющий во всякие там детские игры, человек, но первая же реплика Саши разрушила иллюзорные Валины мечты о так называемой «взрослости»: — Какого черта, а, Валь? Ведешь себя как ребенок! Это было, когда Валя возвращалась в общежитие после занятий в школе. Саша отловила ее на полпути, раскрасневшаяся от первых осенних холодов, переминающаяся с ноги на ногу и полная решимости прояснить между ними все неясности. А глаза ее так сверкали праведным возмущением, что Валя снова не смогла отвести взгляд, и ей снова показалось, будто она тонет в море из жидкого металла — отчего-то холодного и чуть соленого, с легким привкусом горечи. — Да что опять не так-то? Я же от тебя отстала! — «выплыв», в свою очередь возмутилась Валя. — Давай пройдемся? — предложила Саша и после паузы добавила: — Тогда и поговорим. Валя запрокинула голову вверх: на небе собирались тучи, предвещая далеко не первый за последние пару недель ливень. На улице было довольно прохладно и по-зимнему свежо, хотя до зимы оставалось еще несколько месяцев. Для прогулки погода была не самая подходящая, но дождливыми, холодными, снежными или морозными будут еще следующие месяцев пять — так что тогда, совсем из дома не выходить? Валя, может, и предпочла бы свести такие прогулки к минимуму или вовсе исключить их из своих дней, но Саша-то точно была не из тех, кто остановится, не дойдя до поставленной цели, всего лишь из-за какой-то там плохой погоды. — Ладно, пройдемся. Но если что, то чур умирать от простуды, гриппа или воспаления легких я буду на твоих руках. — Тебе не холодно? Дать шарф? — тут же предложила Саша, не впечатленная открывшимися перспективами. — Да не, обойдусь, — отмахнулась Валя. — Как хочешь. Они шли по пустынным улицам, где эхо от их шагов разлеталось по серому асфальту. Вале бы сейчас думать о том, что они с Сашей впервые за долгое время снова остались наедине друг с другом, или о том, почему на улицах нет никого, кроме них с самих, но к безлюдности дорог вокруг школы Валя уже привыкла, а близость Саши выбивала из колеи и отгоняла мысли на какие-то совершенно ничего не значащие вещи, вроде того, что выглядит довольно забавно то, как половина листьев на деревьях уже пожелтела и опала, а другая половина упрямо держится на ветках и зеленеет, будто сейчас для них лето в самом разгаре, а не середина осени. Думать же о Саше категорически не получалось, но Саша — вот она — шла совсем рядом, так близко, что достаточно было протянуть руку, чтобы только коснуться ее собственной руки и почувствовать ее тепло. Очень близко, и этого Валя совсем не понимала. «Зачем она позвала меня? Ведь все… закончилось. Разве нам есть, что обсуждать?» — лихорадочно думала Валя и жалела, что не может сейчас спросить об этом у Егора. Уж он-то, как ни странно, в делах сердечных и женских, разбирался не в пример лучше самой Вали. Он бы обязательно понял, чего от нее сейчас хочет Саша, и почему Саша просто идет рядом, ни слова не говоря, что вообще значит это молчание, и не должна ли Валя в таком случае сказать хоть что-нибудь? Егор бы помог, но сейчас его с ней не было, поэтому Вале пришлось оставить без ответа десятки вопросов, что роились в ее голове. А Саша просто шла рядом и молчала, будто все происходящее она понимала гораздо лучше Вали, и будто бы в ее собственной голове не возникали эти же самые десятки взволнованных вопросов. Но, по крайней мере, здесь они были только вдвоем. А вокруг них оставался все тот же промозгло-холодный и пустой мир, из которого осень привычно удалила все прочие краски, оставив лишь несколько ярких островков из опавших вдоль дороги листьев, желтых, оранжевых, красных… Вале раньше не приходило в голову, что у Саши глаза цвета осени, такие же серые. — Хм… — нарочно кашлянула Валя и неловко спросила. — Так… Мы гуляем? — Гуляем, — так же неловко и тихо ответила Саша. Словно бы, если говорить чуть громче, то мир вокруг окончательно распадется на осенне-серые осколки. — И… зачем? — Чтобы поговорить. — О нас? — О нас, — наконец Саша собралась с духом, и их с Валей разговор перестал напоминать разговор с попугаем, эхом или еще чем-то, что не может внятно ответить ни на один вопрос, а только как бы «многозначительно» повторяет уже сказанное раннее. — Я помню, что я изначально была против того, чтобы… И я не говорю, что сейчас мое мнение по этому вопросу как-либо изменилось, но все же… Смеяться с тобой было весело. — Ты смеялась надо мной. — Но согласись, поцелуй в нос — это было действительно нечто. — Ха-хах! Это да, после такого неудачного первого опыта получать новый уже даже как-то и не особо хочется. — Так это был твой первый поцелуй? — Ну, вряд ли поцелуй в нос может считаться первым поцелуем, так что… — Ты до этого ни с кем не целовалась? — Ну и что, — смущенно пробормотала Валя. До этого момента она не считала, что быть нецелованной — это так уж плохо. Точнее, раньше она вообще не предавала этому значения, а теперь стало стыдно перед Сашей — за то, что разговор снова получился странным и неловким, за то, что тот поцелуй в нос из смешной шутки превратился во что-то важное и совсем не такое смешное, как казалось сначала. И еще Валя хотела знать, целовалась ли раньше с кем-нибудь сама Саша, и если да, то… с Женей? Валя ожидала бы чего-то такого, это было бы даже предсказуемо. Но заговорить про поцелуи — гипотетические — Саши с другими девушками не хватило решимости. — Мне жаль, что я тогда рассмеялась. Правда, извини, Валь. — Да забей. Это неважно. — Ну-у, это было… миленько. — Серьезно, забей, я из-за этого не комплексую. Саша рассмеялась, а Валя подумала, что, наверное, готова была бы еще тысячу раз повторить этот неловкий и странный разговор про первый поцелуй, только чтобы в конце снова услышать смех Саши. Будто это — определенно — того стоило, и никак иначе. За неспешными шагами и молчанием, изредка прерываемым короткими разговорами, девушки дошли до стен города. Они не то, чтобы охранялись или были какими-то неприступно-непреодолимо-непроходимыми, но за долгие века, что эти стены здесь стояли, опоясывая город по идеальному кругу, никому уже просто в голову не приходило, что стены насильно не держат никого внутри, а мысль о том, что за их пределами может существовать еще целый огромный и неизведанный мир, вроде бы и маячила на задворках сознания у живших в городе женщин, однако никогда и никем не воспринималась, как призыв к действию — типа, давайте пойдем и посмотрим, что там за этими стенами находится. Валя, например, никогда по-настоящему не рассматривала для себя возможность покинуть город, чуждый, несправедливый и неравный город, в котором было невозможно жить, не имея при себе денег или связей, но и не жить в котором тоже не представлялось возможным. Егор иногда расспрашивал во снах про эти стены, про мир, переживший свой собственный апокалипсис. Иногда Валя вместе с Егором до самого рассвета гадала, улегшись на траве под открытым небом, что может скрываться за этими стенами, какой мир ожидал бы ее, если бы она покинула город, кто бы встретил ее там. Фантазировать об этом было весело и интересно, но всерьез такие их разговоры Валя не воспринимала и не была увлечена их совместными предположениями настолько сильно, чтобы однажды действительно собраться, пойти — и наконец проверить. Ей и без этого спокойно жилось. И все-таки сейчас, стоя перед как будто бы совсем новыми, из камня и металла и без единой трещинки стенами, Валя вспомнила их глупые разговоры с Егором, и ей снова стало интересно: что же там, за стенами, над которыми не властны ни время, ни люди, ни погода? Защищают ли они или просто держат взаперти, не позволяя увидеть реальный мир? Егор тогда говорил, что все это звучит «супер стремно» и «безумно интересно». Ему, насмотревшемуся сериалов про космическую фантастику, которые они с Валей время от времени вместе пересматривали в его снах, казалась заманчивой идея того, что эти стены — один большой обман. Что, может быть, и апокалипсиса-катастрофы никогда не было, и что люди на Земле живут по-прежнему двух полов. И что все это — одно масштабное реалити-шоу, за которым наблюдают миллионы зрителей по всему миру. И Валя с Сашей, например, главные героини этого шоу, а все остальные — просто актеры массовки, которым повезло засветиться на большом экране. Валя над этой теорией смеялась и говорила, что было бы крайне жутко, если бы ее семья и вся ее жизнь оказались бы всего лишь игрой. В теорию Егора Валя ни капельки не верила, но теперь, когда за всю их с Сашей прогулку, им не встретилась ни одна живая душа, Валя как-то очень явственно представила, как за ними — двумя героинями телешоу — наблюдают сейчас через скрытые камеры миллиарды зрителей. Даже показалось, будто бы в небе блеснуло что-то. «Да нет, ерунда полная…» — Как думаешь, что там? — спросила Саша, приложив руку к стене и тут же отдернув ее с тихим «Ой!» — стена была ледяной, будто в самом деле была построена не из металла, а из какого-нибудь нетающего и вечно холодного льда, только для виду выглядевшего как металл и камень. — Реалити-шоу и миллионы зрителей, — не задумываясь, ответила Валя. — Ну, так говорит один мой хороший друг. В шутку, разумеется. — Разумеется, — согласилась Саша, спрятав руки в глубокие карманы пальто. — Мы с Женей тоже так когда-то думали, когда записи старых телешоу в детстве нашли. Даже представляли, что мы — главные героини, а наши мамы наши продюсеры или вроде того. — Вы с Женей очень близки, — заметила Валя. Это были просто слова, без намека на ревность, вопрос или неодобрение, но Саша, все поняв по-своему и, возможно, более правильно, только усмехнулась: — Как и ты с твоим «хорошим другом», я думаю. — Один-один. — А все-таки… Было бы здорово однажды узнать, что там — за стенами, разве нет? — Саша посмотрела на Валю сияющими глазами, и в этот раз в ее глазах Валя увидела солнце, а не серую осень. Это солнце светило так ярко, что смотреть на него было почти больно, а не смотреть — совершенно нереально. И оно манило за собой, звало поддаться очередному безумству или «дурости», как назвал бы это Егор, и снова — вот прямо сейчас — признаться, что Валя была бы готова идти за Сашей — или вместе с ней — всю оставшуюся жизнь, хоть в журналистику, хоть в политику, хоть в науку, или чем там в будущем хотела заняться Сашка, хоть за стены, в мир апокалипсиса, мутантов и реалити-шоу. С Сашей — за ней, ради нее — Валя готова была бы… была бы. Валя никогда прежде не встречала никого, кто в самом деле грезил бы миром-за-стенами. А Саша была именно такой, Саша им, и правда, грезила, это было слишком очевидно и слишком заметно по мечтательной улыбке, по взгляду, устремленному в неведомые и невидимые Вали дали. Это было… завораживающе. — Да, было здорово. — Ты правда так считаешь? А Женя называет меня сумасшедшей. Ха-ха! — Ну, одно другому не мешает. — Не будь опять букой, Валь. — Да я и так, не… — Вот и не начинай, — теперь Саша улыбалась ей, ей одной, и Валя подумала, что это самая прекрасная, самая теплая, самая добрая и по-настоящему замечательная улыбка из всех, которые только могут быть в этом мире. А по дороге обратно в общежитие девушки, будто бы случайно, соприкоснулись руками и еще более случайно переплели пальцы, прижав ладонь к ладони. И это, было тепло, это было близко, это было настолько именно то, что нужно, что Валя совсем не обрадовалась, когда после очередного поворота в конце улицы показалось школьное общежитие, и им пришлось разомкнуть это долгое рукопожатие и снова отпустить друг друга. Они больше не разговаривали об их отношениях или поцелуях, не поднимали тему того затяжного рукопожатия — как затяжной прыжок в дождливое осеннее небо — они не говорили ни о чем серьезном, но отношения — границы и ожидания от которых безмолвно замерли за их спинами — стали после той прогулки гораздо ближе. Иногда Валя с Сашей вместе прогуливали уроки и, захватив из комнат пледы и термосы с чаем, до темноты сидели на голой земле, согревались сами и согревали друг друга — обжигающе горячим чаем, дружескими разговорами ни о чем и собственным теплом. Валя чувствовала себя абсолютно счастливой, когда посреди ночи Саша вдруг утягивала ее из теплой постели, заговорщицки блестя в темноте комнаты глазами и таинственным шепотом что-то говоря про «просто потрясающий» звездопад. И тогда Валя шла следом за ней, на ходу набрасывая куртку прямо на пижаму и то и дело неприкрыто зевая во весь рот. А потом от восторга забывала, как дышать, когда казалось, что звезды с неба падают прямо на них — что все это только для них двоих. Звезды падали с неба и отражались в глазах и улыбке Саши, а Валя, как ни старалась, опять не могла отвести от нее взгляд. Впрочем, к тому времени она уже уяснила для себя, что это совершенно безнадежное занятие — пытаться не смотреть на Сашу. — Эй, Валька, ты так весь звездопад пропустишь! — Я его и так вижу, он в твоих глазах отражается. — Лучше смотри на небо. — А если я не могу отвернуться от тебя, Саш? — Тогда… Ой, смотри, еще одна звезда упала! Валя не помнила, когда испытывала такое безграничное и безудержное счастье, такой всеобъемлющий восторг до встречи с Сашей. Будто бы все, что было раньше, уже не имело никакого значения, а по-настоящему важным становилось все, что связывало Валю с Сашей — прогулы уроков, долгие прогулки после занятий, горячий чай в термосах, вылазки из общежития в ночи и смех-смех-смех-смех… Каждое мгновение, проведенное с Сашей, было наполнено смехом и весельем, чем-то необычайно трогательным и теплым, чем-то, из-за чего у Вали больше не оставалось сомнений: если у нее и есть родственная душа в этом мире, то ею может быть только Саша — ее родственная душа, ее вторая половинка, ее близкая подруга. Они были разными, они далеко не во всем соглашались друг с другом, но, когда они были вместе, все это отходило на второй план, забывалось, растворялось в сияющих глазах Саши и искренности Вали. Саша рассказывала о том, что, в отличие от Вали, никогда всерьез не задумывалась о том, чем хочет заниматься после окончания школы. — Да мне и не нужно, мама сама все давно решила. — А чего бы ты хотела сама? — Ну-у-у… Это глупо. — Расскажи, Саш. — Я бы хотела выйти за стены. Знаю, об этом многие дети в детстве мечтают, а потом взрослеют и забывают о стенах, но… Не знаю, это сложно объяснить, — Саша мечтательно прикрыла глаза. — Просто влечет меня туда что-то, словно зовет. Представь себе: а что, если там, за стенами, и правда, целый мир, огромный-огромный, а мы сидим здесь, в этом маленьком городке и даже не уверены, что этот мир существует. Разве не обидно? — Обидно, конечно. А представь, если там зараженный воздух, звери-мутанты, ядовитые растения или какие-нибудь злобные пришельцы? — Ну, не зна-а-аю… Я бы все равно хотела бы однажды все это увидеть собственными глазами. — А меня с собой возьмешь? — спросила Валя. И вроде бы прозвучало это так легко, словно бы в шутку, а все же… Она бы в самом деле пошла с Сашей куда угодно, если бы Саша ее позвала. — А ты пойдешь со мной? — Да. Валя не сомневалась ни в своем ответе, ни в том, что когда-нибудь Саша действительно выйдет из города — за стены — и увидит весь этот мир — каким бы он ни был. Не сомневалась, потому что слышала эту тоску в голосе Саши, когда она говорила о большом и необъятном мире-за-стенами, тоску по чему-то, чего прежде никогда не видела и не знала, но очень хотела бы увидеть и узнать. Валя ее понимала, она ведь и сама с самого детства чувствовала ту же тоску — тоску по миру из снов, по Егору, с которым она никогда не встретится в реальности, по жизни, которая у нее могла бы быть, если бы только она жила в другое время. Валя понимала Сашу, и это, пожалуй, было самым главным. А еще Валя почти забыла о своей собственной тоске с тех пор, как они сблизились с Сашей — она словно бы заполнила собой все Валино сердце, затопила своим небом и своим солнцем, не оставив ни прежней боли, ни прежних сожалений, ни прежней горечи. Валя хотела бы однажды стать для Саши таким же целительным светом. — Спасибо тебе за это, — Саша улыбнулась и, наклонившись вперед, легко коснулась губ Вали своими. Их второй поцелуй был нежным и чувственным, таким, что что-то в груди Вали щемило от чувства близости, ее распирало изнутри от этой близости. — Ну, — отстранившись, подытожила Саша. — Целуешься ты, конечно, так себе, но ржать, как в первый раз, уже не тянет. А это, однозначно, плюс. — Ты… это… — только и смогла выговорить Валя, в голове и мыслях у нее сейчас бушевали бури и ураганы, а сбившееся от поцелуя дыхание все никак не желало восстанавливаться. — Ну прости уж, я об этом думала с тех пор, как ты сказала, что ни с кем никогда не целовалась. Как у Саши получалось одной-единственной фразой свести всю романтику к шутке, Валя не представляла. Талант, не иначе! Но все же было в этом поцелуе что-то такое, что… Было в нем что-то, из-за чего Валя уже почти не удивилась, когда следующей ночью ее разбудила не Саша, а Женя — Рыжик, — обеспокоенным голосом сообщившая еще пока толком не проснувшейся Вале: — Кажется, Саша все-таки решилась. — На что решилась? Ты вообще о чем? — Выйти за стену, я это… почувствовала. Как работают способности эмпата, Валя представляла плохо, но отчего-то верила, что да, если Женя говорит, что что-то почувствовала, то так оно и есть. — Она ушла около получаса назад, — между тем продолжила говорить Женя. — Я пыталась ее отговорить, но она меня не слушала. — А почему ты меня-то раньше не разбудила? — по подсчетам Вали получаса вполне должно было хватить для того, чтобы добраться до стен, но ведь Саше еще нужно было бы найти выход за их пределы, а это наверняка займет еще много времени и… Валя очень надеялась, что время у нее — у них с Сашей — еще есть. — Мне показалось, что она могла бы передумать и вернуться. Но она не вернулась, и поэтому я разбудила тебя. Уже не слушая спокойные и раздражающе логичные объяснения Жени, Валя выбежала из комнаты в одной пижаме, забыв даже про куртку и морозно-осенние ночи, выбежала, движимая только одним желанием: найти Сашу. Найти Сашу и… Валя не знала, что собирается делать потом, то ли отговаривать решившую вдруг уйти без нее подругу, то ли перебираться за стены вместе с ней. Пока что наиболее привлекательным был вариант, в котором Валя надает Саше тумаков за то, что та заставила ее так волноваться сейчас. А потом они что-нибудь обязательно придумают, как всегда. Да, пожалуй, этот вариант был бы самым лучшим. «Только бы ее найти… Только бы успеть!»