Терапия

- С Рождеством! Майкл нахмурился, закрыл дверь и снова открыл. Похмельное виденье на пороге и не думало никуда исчезать, напротив, словно сделалось еще четче в бездушном неоновом свете лестничной клетки, бившем по глазам и мозгам почище отбойного молотка. - Ты что здесь?.. - слова оцарапали пересохшее горло, язык тяжело ворочался во рту, и вообще, самым актуальным вопросом на данный момент, пожалуй, следовало считать "Почему я не умер вчера?". Особенно если учесть, что наутро после эпической попойки по твою душу являются свежие и румяные проклятущие шотландские... Эпитеты закончились примерно в тот момент, когда Джеймс каким-то образом просочился мимо него в квартиру, умудрившись на ходу схватить холодными, ледяными просто пальцами, запустить их под фассбендеровскую растянутую футболку, так что Майкл едва не заорал от неожиданности, окончательно и бесповоротно просыпаясь. Отвратительно бодрый голос Макэвоя, тем временем, доносился уже из кухни: - Боже, у тебя тут просто Ватерлоо... Сочельник, вижу, удался на славу? - А не пойти ли тебе нахуй? - пробормотал Майкл, закрывая дверь. Тихо пробормотал, себе под нос, потому что не дай бог ведь услышит. И примет за руководство к действию. - Душ, аспирин, кофе, утренняя сигарета, - перечислил Джеймс, загибая пальцы, почему-то - сразу по два. - И ты будешь готов к подвигам. - К каким еще подвигам? - Ну, может быть, бритва, - дополнил Джеймс список, проигнорировав вопрос, и почесал собственную рыжую щетину. - Веревка и мыло, - внес свои предложения Майкл. - Серьезно, Джим, какого хрена? - Какого хрена тебе нужно побриться и прийти в чувство, или какого хрена я омрачаю своим присутствием тихий семейный праздник? - Джеймс уже щелкал кнопками кофеварки, разгоняя по кухне божественный аромат. - Ключевое слово - "семейный". - Ключевое слово - "омрачаю". Или ты не рад меня видеть? Ну невозможно же, подумал Майкл, улыбаясь в ответ против воли. Сидит на стуле верхом, обнимая спинку, и командует, как у себя дома. Диктатор. - Вообще-то... - начал он. - Вообще-то - в душ! - отрезал Джеймс. - Или ты забыл дорогу и нуждаешься в провожатом? Майкл сглотнул, сквозь похмельную муть представив себе, чем может закончиться утро, начавшееся с совместного принятия душа с Макэвоем, и покорно поплелся в ванную комнату. Джинсы, кажется, прилипли к ногам, футболка пахла, как и полагается пахнуть футболке, в которой завалились спать по пьяни, а в зеркало он принципиально решил не смотреть. Холодные струи ударили в лицо, разгоняя остатки сна, головная боль встрепенулась и занялась с новой силой. Майкл зажмурился и охнул, когда его неожиданно обхватили за талию. - Я все-таки решил помочь тебе не заплутать, - промурлыкал Макэвой, прижимаясь сзади, обнаженный и... Майкл снова сдавленно застонал, чувствуя возбужденный член, упирающийся ему аккурат между ягодиц. Джеймс протянул руку, добавил горячей воды. Ванную начало заволакивать паром, и в этом белом тумане каждое соприкосновение влажных тел рождало призрачные какие-то вздохи и стоны. - Терапия, мистер Фассбендер, - сообщил Джеймс, оглаживая его бока и бедра. Майкл повел плечами, опустил глаза. - Кажется, мистер Фассбендер не хочет терапии, - буркнул он. - Он хочет помыться, аспирин и... Ох! Ему послышалось, что Джеймс пробормотал: "Дело поправимое", но рот Макэвоя уже был занят - он целовал плечи Майкла, прикусывал кожу на загривке, и Майкл специально горбился, чтобы Джеймсу не пришлось вставать на цыпочки в скользкой душевой кабинке, и толкался бедрами в умелую, настойчивую ладонь, и, похоже, мистер Фассбендер уже был совсем не прочь потрахаться. Майкл выгнулся, потерся бедрами об Джеймса – и тому, кажется, хватило намека, потому что скорость, с которой он нашарил на полочке все необходимое, можно было заносить в книгу рекордов Гиннеса. Он вскрикнул, когда Джеймс, растягивая его, нащупал пальцами нужную точку – и тут же кожей почувствовал улыбку на губах, прижатых к плечу, и, черт побери, не смог бы сказать, что больше возбуждает, потому что через секунду Джеймс уже был весь – внутри, и пришлось покрепче упереться ладонями в мокрый кафель, и шипеть, когда Джеймс замирал на середине движения, и нетерпеливо двигаться – вместе с ним, и отплевываться от попадающей в рот воды, и опять думать – не поскользнуться бы, а потом – уже не думать, только ловить ритм – и стараться вспомнить, как это – дышать. - Погоди, - сказал Майкл, не рисковавший пока садиться, и поэтому разгуливающий по кухне в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. – Сегодня же не Рождество. - Нет, конечно, - согласился Джеймс, на секунду отрываясь от своего кофе и одаривая собеседника солнечной улыбкой. – Но ты не стал со мной спорить, и я не смог удержаться. И, знаешь что? В вопросе явно содержался какой-то подвох, но Майкл еще не настолько проснулся, чтобы быть в состоянии его вычленить. - Что? – настороженно спросил он. - Если бы сегодня было Рождество, - мечтательно сказал Джеймс, снова утыкаясь носом в чашку, - то я уже получил один офигительный подарок.