исполнение заявки на кинк-фест:
Майкл любит и одновременно ненавидит Джеймса; при нем переводит любой серьезный разговор в шутку, флиртует со всем, что встретится на пути, и постоянно курит. Джеймс предлагает выехать за город вместе. Юст, секс на переднем/заднем сидении/капоте
Джеймс - очень востребованная модель, а Майкла нанимают в качестве его телохранителя на время фотосессии для осенней коллекции, но все осложняется внезапными чувствами.
В голове сделалось пусто, легко и только гулко перекатывалась одна оглушающая мысль: если и позволить какому-то мужику себя выебать, так вот этому, Фассбендеру.
Футбол!АУ: футболист из провинциального шотландского Дингуолла Джеймс МакЭвой играет в Селтике и на нервах у своего тренера Эрика Леншерра. Коварство и любовь, лед и пламя, но все кончится хорошо.
Предупреждения: матчасть полегла в угоду милоте и флаффу.
Майкл забывает что-то в своей комнате, прежде чем они с Джеймсом могут отправиться на вечеринку Яна и Патрика по случаю Дня Святого Валентина. Джеймс пытается выяснить, что случилось, и это оборачивается прекрасным Валентиновым Днем.
Лондонский Университет Святого Джорджа, основанный в начале XVIII века, является единственным в Великобритании независимым учреждением, предоставляющим высшее образование в области медицины и здравоохранения.
Почему-то вдруг очень захотелось, чтобы Джеймс узнал, что Майкл проходил здесь. Он порыскал по карманам — нашёл только ключи. Примерился и нацарапал на кожаном сидении "MFxJMA", да для верности сердечком обвёл.
- В отель? - спрашивает Фассбендер, и более двусмысленное предложение сложно себе представить, хотя у них даже номера на разных этажах.
- В отель, - соглашается Джеймс и демонстративно зевает. В его голове уже зреет план страшной мести.
- Ты так говоришь, как будто речь идет об ошейниках, - мечтательно произнес Макэвой, и Майкл понял, что только немедленная ретирада в холод и дождь спасет его от миллиарда глупостей, которые можно совершить, торча с Джеймсом Макэвоем на автостоянке на задворках одной из крупнейших киностудий.
Макэвой был везде – в перешептываниях девочек-костюмеров, в критических замечаниях Мэттью Вона, под прицелом камеры и в неровных карандашных строках на полях исчерканного сценария, в затуманенном взгляде Роуз Берн и в остывающем эспрессо на столике в гримерке, везде, кажется, даже в самом воздухе – и нигде одновременно.