Пепельный феникс.

Вся их история была вспомнена в одном взмахе ресниц, а загадка феникса так и осталась гнить бегущем временем в сердце Чанёля. Парень вытащил последнюю сигарету из пачки, сделал незатейливый щелчок зажигалки и долго не решался прикурить желанную сигарету. Он смотрел на огонь, который так медленно и изящно колыхался в своем ярком великолепии и величии. Пак Чанёль глубоко выдохнул и без всякого интереса прикурил сигарету. Что толку смотреть на маленький огонёк, который уже не способен разжечь целое пламя из осколков пепла? Никакого смысла в этом не было. Дым, серой и густой массой вновь наполнил прокуренные легкие Пака. И каждый раз, когда он вдыхал в себя этот никотин и задерживал дыхание, чувствовал какой-то непреодолимый осадок блаженства. Парень прикрывал глаза, и чувствовал, как изнутри жжет горло, легкие, чувствовал, как он растворяется телом и разумом в этой серой дымки вреда самому себе. Он не бежал от этого чувства, он курил, зная, что после пары крепко опьяняющих затяжек останется только пепел, медленно летящий на дно пепельницы. Сигарета – это его жизнь, его былое существование. Каждый раз, когда Чанёль курил, он представлял как медленно и с каким блаженством высасывает жизнь из нее, точно так же, как его жизнь забрал Бекхен, оставив после себя пустой вакуум воспоминаний – пепельницу и осколки разбитого сердца – пепел. Вязкий серый дым с одним легким вздохом вырывается с глубин легких Чанёля, и он сопровождает до конца его взглядом, пока тот окончательно не рассеется в прокуренном воздухе скудного бара. И парень не может остановить это безумие. Каждый раз затягиваться сигаретой и выдыхать дым, смотреть на него и дожидаться исчезновения легких прозрачных нитей и узоров переплетений – это было его персональное безумие, к которому примешивались нотки одиночества и полной недееспособности перебороть собственное «Я», которое повязло в грязи собственной ловушки. Горячий пепел стремительно летит на дно пепельницы. Какой непревзойденный полет. Когда пепел скапливается, Пак Чанёль кладет в пепельницу сигарету и долго смотрит на нее, ожидая каких-нибудь изменений. Но в жизни ничего не меняется и всё остается по-прежнему: душа испачкана в пепле предательства, воспоминания пропитаны дымом смутных раздумий, а сердце… В сердце до сих пор колыхает и горит маленький огонёк непотухаемых чувств к хозяину феникса. Восстать – возродиться, умереть – потухнуть навсегда. Существует только две дороги, по которым стоит продолжить свой жизненный пусть. Возродиться с новой жизнью, значит стереть все воспоминания о Бекхене и начать жизни с чистого листа, с нового щелчка зажигалки. Потухнуть пеплом, значит умереть со всеми записками из прошлого, забрав их с собой и вечно скитаться в дыму неизвестности с памятью о том парнишке, который столкнул феникса в пропасть. Но Чанёль верил, что существует третья дорога, но что она значит, он пока не догадывался. Он был готов найти ее, потому что ни та, ни другая не устраивали его своими предназначениями и такими исходами. Он хотел возродиться со старой жизнью, а не с новой, и он не хотел умирать. Чанёль поднялся с места, накинул на себя пальто и вышел на улицу. Свежий воздух был ему противен. Запах дыма и алкоголя в баре был теплее и роднее, чем то, что находилось за его пределами. Свежий воздух, словно яд, расползался по всему телу, проникал в легкие и очищал от грязи и сырости, но Чанёль не хотел этого. Он не хотел забыть о своей боли, которую копил всё это время никотином на дне легких, как тяжелые воспоминания о любимом Бекхене, которого уже как больше года нет рядом. Но Чанёль нашел для него свой уголок не в разбитом сердце, не в горьких слезах, а осадком пепла в легких. Так Чанёль чувствует, что Бекхен всегда рядом с ним. Такой теплый и вредный. Почти скоро он доберется до дома самым неторопливым шагом, посмотрит в своё окно квартиры. Представив, что там снова его будут ожидать пустота и одиночества, Чанёль решит сходить в ближайший супермаркет за пачкой сигарет, чтобы снова всю ночь напролёт пускать пепельного феникса в пустой вакуум воспоминаний – пепельницу. Но сегодня он не сможет этого сделать, потому что тоненький дрожащий голос, раздавшийся за его спиной, позовет его: «Феникс». Чанёль остановился. Он определенно что-то слышал позади себя. Какой-то голос до боли в груди знакомый. Если бы не он слышал его прежде, то могло бы так быстро биться сердце? -Феникс, - теплая ладонь ложится поверх плеча Пака, и парень оборачивается, застывая на месте, - я нашёл тебя. Ты еще жив… -Бе…Бек…Бекхен? - наконец с тяжелым выдохом проговаривает Чанёль, не веря своим глазам и считая, что зрение его обманывает, и сейчас перед ним стоит призрак, клон, всё что угодно, но не его Бекхен, которого он ждал всё это время, чтобы дать ответ на старый вопрос. – Бекхен, это ты? Пак стоял в полном недоумении, растерянным взглядом обводя родные черты лица. При свете фонарей Бён казался еще меньше и хрупче. Его большая дрожащая ладонь коснулась бледной щеки Бекхена. Теперь парень смог увериться, что он был настоящий, теплый, но его ли? -Куда ты пропал тогда? Почему ты ушёл от меня? – спрашивал Чанёль, тихо всхлипывая. Он не мог остановить выступивших слёз, которые безмолвно скатывались по его щекам, а эти вопросы он мечтал задать Бекхену каждый прожитый день. -Я должен был тебя оставить. Должен был сбросить вниз, иначе бы ты умер, - отвечал Бён, стоя на месте без всяких чувств и эмоций спокойно проговаривая каждое слово. Пак плакал, Бён молчал. -Я сидел в клетке, - после длительной паузы проговорил Бекхен. – Я не мог выбраться оттуда. Я же говорил тебе. -Из любой ситуации есть выход, а если выхода нет, то нужно просто ломать стены и идти вперед. -У меня не хватило сил, чтобы сломать их. -Тогда почему ты не попросил об этом меня? -Моя свобода могла быть оплачена только твоей жизнью. Это слишком высокая цена за моё дрянное существование. Я не мог позволить фениксу умереть, поэтому дал тебе возможность умереть самому и возродиться, но только уже без меня… - еле слышно прошептал последние слова Бён и поднял вверх голову. –Птицы… Я просто мечтал быть свободным и летать так же легко как они, но клетка не давала спокойно жить и дышать, а сейчас кандалы с моих ног сняты и я прилетел к тебе за ответом на вопрос: «Возродился ли феникс?». В глазах Бекхена горел огонёк надежды. Всё это время он сам мечтал вырваться на свободу и увидеть Чанёля собственными глазами, хотел убедиться, что он еще жив. Но сейчас Бён видел перед собой полумертвого парня, во взгляде которого был сырой пепел, скопленный слёзами на глазах. Парня, у которого были опущены руки, словно сломанные крылья. Парня, от которого пахло дымом и гарью сожженной предательством души. И парня, у которого бешено колотилось сердце в груди, еще способное жить или уже доживающие свой конец. -Больше года я жил в дыму и пепле, не пытаясь подняться выше. Я ждал тебя и был мёртв, не решаясь восстать, чтобы начать новую жизнь, потому что мне нужна моя прежняя, с тобой. Ни возрождаться, ни умирать я не хочу. Что прикажешь тогда делать? У меня нет точного ответа на твой вопрос, Бекхен. Знаешь, что бывает не только огненные фениксы? Есть еще пепельные. -Таких не бывает, - грубо кинул Бекхен. Руки Пака легли на худые предплечья Бёна, крепко сжав их. Он был намерен больше никогда не отпускать его, но равнодушный взгляд Бекхена пугал Чанёля, и парень чувствовал, что если не переубедит его, то потеряет уже навсегда. -Бывают, Бекхен, бывают, - шептал Чанёль, всматриваясь в глаза Бёна. Он мог понять какие они. Теплые или холодные? Мягкие или стеклянные? Пак даже не мог понять, что чувствует сейчас Бекхен и почему пытается казаться холодным, ведь его губы еле заметно подрагивают и поджимаются, глаза влажнеют, а пытается вырваться из цепкой хватки. Он ведь хочет остаться, правда? - Такие фениксы хотят жить, но не могут переродиться. Они хотят жить со старыми воспоминаниями. Бекхен, я хочу быть с тобой и неважно, горят ли мои крылья огнем или сыплются пеплом, важно, что сердце пылает любовью к тебе. -Значит, ты не возродился? - грустно спросил Бён и опустил взгляд вниз. Чанёль отрицательно помотал головой. -Но я точно знаю, что смогу восстать фениксом из пепла, но ты моё пламя. Пусть ты и сбросил меня вниз, превратив благородный огонь в сгусток пепла, но я снова полечу… Я обязательно восстану, но я не восстал… без тебя, - горячо шептал Чанёль. Пальцами он схватил Бёна за запястье и рывком прижал к себе, обхватывая рукой парня за спину и крепче прижимая его к своей груди. Как же он хотел обнять его, как же снова хотел вдохнуть запах его волос. –Всё это время я думал и понял, что порой феникс сам не может возродиться, ему нужен свет, который поможет это сделать, ему нужно пламя, которое способно разжечь пепел. Ты моя жизнь, Бекхен. Моё пламя и мой свет. –Но разве может свет превратить пепел в огонь? Это невозможно ровным счётом как вернуть выкуренную сигарету, - проговорил Бекхен, опустив руки. Он стоял, до сих не веря, что всё в этой жизни возможно, нужно только придумать. Он не осознавал, что жил в реальности, но летал вместе с птицами, поэтому словам Чанёля он не мог поверить. -Не уходи. Не оставляй меня больше. Я слишком долго взбирался наверх по пути осыпаясь на осколки. Я испепелен. Не дай мне снова сорваться, Бекхен. Прошу… Они стояли молча, освещенные лишь одним светом фонарного столба. Чанёль изо всех сил сжимал Бекхена и, зажмурив глаза, ждал, ждал… Он ждал его год и был готов подождать еще несколько минут, больше всего страшась отрицательного ответа. Жизнь одна, судьбы две, а дороги три… Чанёль уже точно определился, по какому пути он пойдет, но этот путь всецело зависит от выбора Бекхена. Бён тяжело дышал, еле сдерживая слёзы. Если бы Пак только знал, как он любит его, но как боится сказать и сделать больно им обоим. Вдруг, если он посмеет остаться, то сможет обжечься об его крылья, но Бекхен не понимал, что пепел давно остыл и никакой ненависти нет в сердце. И тот удар по щеке, тот огонь ненависти в глазах – это было лишь безумие и лихорадка. Чанёль бы никогда не смог причинить Бёну боль. Страх за себя и за Пака. Только это чувство без остатка пожирало парня, выплевывая ком равнодушия в лицо Чанёля. В тот день он не мог не столкнуть его. Перед глазами до сих пор стояла сцена жестокой бойни, насилия. Шлепки ударов, гулкие гортанные стоны вперемешку с горячей кровью, пинки и удары в живот, по лицу. Разъяренное лицо хозяина, с постели которого он сбегал тайком в теплые и домашние объятия Чанёля. Он получал за то, что просто хотел летать, страдал за то, что хотел быть свободным. Он пожертвовал своей способностью летать ради попытки Чанёля возродиться, которой парень не посмел воспользоваться. Вдруг маленькие ладошки скользнули по спине Пака, худые пальцы судорожно сжали ткань тонкого пальто на лопатках. Бён как можно плотнее вжался в тело Чанёля и заплакал надвзрыв, взахлеб, уже не сдерживая боль внутри. Уголок губ Чанёля дрогнул в улыбке. Бекхен ухватился за него, как за спасательный круг, как за последнюю надежду быть счастливым и свободным. В ответ Чанёль обхватил руками шею Бека и лицом уткнулся в его волосы мягкие волосы. Парень всем телом чувствовал, как Бён дрожал и плакал и пытался успокоить его, нежно поглаживая ладонями по его вздрагивающей спине. -Если ты останешься, Бекхен, если ты не уйдешь, то мы можем вместе улететь куда-нибудь, - шепнул Чанёль и обхватил ладонями мокрые щеки Бёна, вглядываясь в его темные влажные глаза. -Как птицы? – с надеждой в голосе спросил Бекхен, пальцами хватаясь за рукава пальто Пака. -Угу, - с улыбкой ответил Чанёль, - прямо как птицы. -Я люблю тебя, Чанёль, - еле слышно сорвалось с бледных губ Бёна. Чанёль округлил глаза и распахнул губы, хотя что-то сказать, но слова комом застряли в горле парня. На его лице играла яркая улыбка. Чанёль впервые улыбнулся за это время, которое оттягивало его от Бекхена. Бён положил свои ладони на плечи Пака и привстал на носочки. Он смог перебороть себя и сказать эти три слова, которые мечтал донести до своего феникса еще сидя в клетке. Только рядом с этим парнишкой он мог почувствовать себя свободным, потому что за его спиной тоже есть крылья, и теперь они могут вместе улететь, словно птицы… Бекхен долго изучал внимательным взглядом лицо Чанёля, его глаза, сияющие от счастья, а после медленно подтянулся к его лицу, долго не решаясь коснуться любимых губ. Но настойчивые и сильные руки Пака подтолкнули мальчишку к себе, и их губы слились в чувственном и трепетном поцелуе. Бекхен наконец-то мог расслабиться в крепких руках Чанёля, которые так уверенно, со всей силой прижимали его к себе, он наконец-то смог вдохнуть свежий воздух и почувствовать на своих губах его губы, со вкусом сигаретного дыма и слёз. Чанёль нежно сминал тонкие губы Бёна своими, ласково, но настойчиво гладил ладонью парня по спине, а пальцами второй руки мягко у корней сжимал его светлые волосы. Бекхен томно вздыхал и изредка приоткрывал глаза, чтобы посмотреть на лицо Чанёля. Влажный, горячий и такой трепетный поцелуй сводил парней обоих с ума, заставляя забываться в пространстве и времени. Чанёль медленно оторвался от губ Бёна на миллиметр и хрипло шепнул: -Если ты боишься обжечься об феникса, то знай, что он теперь не огненный – он пепельный феникс.