Пепельный феникс.

Я помню, как затянул Бекхена в квартиру и закрыл дверь, прижав парня руками за плечи к стене. Он молчал и смотрел на меня опустошенным взглядом стеклянных глаз, которые не выражали никаких эмоций кроме внутренней пустоты и безразличия ко всему окружающему. Я еще не видел настолько темных, настолько влажных и пустых глаз, которые как две бусинки смотрели на меня. Они были совсем как у куклы… Его кожа была непривычной бледности, губы сухие с глубокими трещинками, под глазами были видны темные круги, а на шее ссадины и синяки. -Бекхен-а, - протянул я, - что случилось? Что с тобой? Тебя кто-то обидел? Только скажи мне, и я пойду и разберусь с ним! Кто посмел тебя тронуть?! -Феникс, - одними губами прошептал Бён, откинув голову устало на стену. Я уставился на него недоуменным взглядом и приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но его глаза… взгляд этих опустошенных и мокрых глаз заставили меня смолкнуть. – Феникс, - снова повторил Бекхен и его тонкие бледно-розовые губы исказились в кривой улыбке, следом в ухмылке, а после Бён громко и истерично засмеялся. Я отошел от испуга в сторону, смотря, как на его лице искажается боль через глупую улыбку и истеричный смех. Он смеялся, пальцами хватался за свои волосы, а я обнимал его, пытался успокоить. Я уже подумал, что он сошел с ума… -Бекхен, прошу, остановись, - просил я, но мои мольбы, казалось, были совсем бесполезны. Мои крепкие руки сильней обвились вокруг его талии, пальцы сцепились за его спиной. Я прижимался к сотрясающемуся телу парня и лицом уткнулся в его влажную от выступивших слёз щечку. -Феникс падает, - кричал в слезах Бекхен, пальцами сжимая ткань моей майки на спине. – Чанёль, феникс падает, он сгорит… спаси его! Умоляю тебя, спаси! -Бекхен, милый, ты о чем? Какой феникс? Я ничего не понимаю, - я испуганно метался взглядом по лицу Бёна. Мальчишка задыхался в собственных слезах и всем телом прижимался ко мне, ища лицом в моей широкой груди хоть какую-то помощь. Но я ничего не понимал, моё сердце билось так бешено, что в висках я отчетливо слышал его удары о вскипевшую переживанием и страхом за Бекхена грудную клетку. Я сам был готов плакать из-за того, что сейчас внутри Бёна творилось что-то непонятое. Ему было плохо… нестерпимо больно, но чем я мог помочь ему сейчас? Какого феникса я должен был спасти? –Тебя кто-то обидел? Тебя кто-то тронул? – лепетал я, расспрашивая Бекхена, но тот игнорировал мои вопросы и отталкивал меня руками от себя, царапаясь и визжа. -Пусти! Пусти меня! Это из-за меня падает феникс, это я его только что толкнул. Он сейчас упадет и превратиться в пепел. Чанёль, слышишь, это я его толкнул… - слёзы с глаз Бекхена хлынули с новой силой. Когда он понял, что вырываться из моей цепкой хватки бесполезно, парень просто обмяк в моих руках и дрожал, уткнувшись лицом мне в грудь. Теплая ладонь Бёна легла мне на правую лопатку, где сжимала ткань майки. Его коротко подстриженные ногти впивались в мою кожу до жуткой боли. Я закусил губу, чтобы не заскулить, когда Бекхен начал царапать мою татуировку ногтями. Я лишь мужественно держался, держал Бёна, которого боялся отпустить. Его глаза были налиты красными сосудами от слёз, веки сильно припухли, а губы дрожали в мольбе: «Чанёль, спаси феникса. Чанёль, это я виноват, что заставил его потухнуть ». Я помню, когда Бён успокоился, я дал ему воды на кухне и попросил объяснить, что случилось, но он держал в руке стакан с водой и смотрел мёртвым, уже неживым взглядом в одну точку. Тогда я подумал, что потерял его… Мы сидели молча на кухне. Для нас это до этого случая было привычным делом, но хотя бы тогда он улыбался, когда пачкал губы в соусе или не мог подхватить палочками что-то из съестного. Между нами тишина была какой-то завесой наших личных чувств и общих эмоций, а тогда я боялся этой мёртвого молчания, точно так же как и уже неживого во взгляде карих глаз Бекхена. Между моих пальцев сигарета не тлела. Я выкурил ее до самого фильтра, не сводя глаз с Бекхена. Его тонкие пальчики так и держали стакан с водой, а губы слегка приоткрылись и с них слетел еле уловимый шепот: -Прости меня, Чанёль. -За что? –спросил я и присел на корточки перед Бекхеном, заглядывая в его опущенное вниз лицо. -За что я должен простить тебя, глупый? -Птицы… -Птицы? -Да, птицы. Я летел… я хочу летать, Чанёль. -Но что тебе мешает летать? -Клетка, -одно слово и мои руки вновь задрожали, на висках выступил пот и всё тело бросило в озноб. Не знал, что со мной происходило, но мне было страшно. Очень страшно. –Клетка из который я не могу выбраться. Она железная. Тебе ее не сломать. Я должен был толкнуть феникса, Чанёль, иначе бы он умер, а если он сгорит сам от собственной боли, то сможет возродиться. -Пожалуйста, Бекхен, объясни всё, что это значит, - попросил я, держа Бёна ладонями за ноги.- Объясни… -Сегодня я пришел к тебе в последний раз… Не ищи меня больше. Никогда. Я уже приду. -Что?! – мои глаза округлились, а успокоившееся недавно сердце вновь стало отплясывать в груди танец неминуемой смерти моей испепеленной души. Я проследил взглядом, как Бекхен бережно поставил стакан на стол, почти даже не слышно, словно боялся сломать хрупкое стекло и привстал, направившись к выходу. Я поднялся и рывком прижал его к стене.- Как это не искать тебя больше? Как это ты не придешь, Бекхен?! – на этот раз теперь из моих глаз потекли слёзы, и я не мог остановить тот колкий комок, что разом подпрыгнул к горлу и вырвался наружу. –Я ж люблю тебя. Ты этого так и не понял? Я люблю тебя, Бекхен, и не смогу отпустить тебя, потому что ты – моя жизнь! Ты моё, черт возьми, пламя и огонь внутри! Как ты можешь говорить такие вещи?! Как…? Я кричал, почти срывая голос, кричал так впервые. Я до сих пор помню солёный вкус слёз на своих губах и его глаза, такие пустые и равнодушные. -Феникс, - Бекхен смотрел совсем в другую сторону, куда-то ввысь. Когда его голос снова прозвучал в этом слове, я ударил кулаком о стену рядом с его головой, но парнишка даже не шевельнулся. –Феникс падает… -Какой нахрен феникс?! – кричал я в истерики, совсем не понимая этого бреда, что каждый раз твердил Бён. Я не мог сдержать злости и хотел чётких слов объяснений насчет нашего расставания, а я не повествованиях об этих глупых птицах, которые сами летят в бездну пропасти и там потухают, которые сжигают себя и неизвестно возрождаются или нет. – Я не желаю слышать больше этого бреда об этих птицах! Я не хочу… не хочу, Бекхен!!! -Это не твоя вина. Это моя… -Заткнись! – вскрикнул я и взмахнул рукой, ударив хлестко Бекхена по щеке крепкой ладонью. Парень лишь тихо вздрогнул и отвел голову в сторону, ухмыльнувшись, ведь он привык к физической боли. Бекхен тихо всхлипнул. Через несколько секунд я понял, что натворил и был готов убить себя за этот поступок, произошедший под напором чувства ярости и гнева. -Бекхен, - шепнул испуганно я и протянул руку к лицу парня. Бекхен в ответ ударил меня по руке и поднял голову. -Не смей больше трогать меня, - после этого он ничего не сказал, а лишь смотрел на меня ненавистными глазами, прожигая меня так сильно, что, казалось, я почувствовал, словно в моей груди выжгли дыру вместе с сердцем. А я не могу ослушаться его, потому что боялся потерять еще сильнее. «Феникс – это птица способная сжигать себя, а потом возрождаться. Ты уже угасаешь, Чанёль, а способен ли ты возродиться?» Этот вопрос было последнее, что осталось у меня перед уходом Бекхена. В ту ночь я сидел на холодном полу в кухне и пытался найти ответ этот вопрос в своей голове, но в ней было пусто, как и в сердце. И всё же я так и не понял, почему мы расстались, почему из-за него стал падать феникс, и почему я должен был спасти его… После того случая я посетил сразу клуб, решив разобраться с Бекхеном еще раз, но меня к нему не подпустила охрана хозяина клуба. Я увидел Бёна в окружении новых мужчин и его хозяина. Я кричал Бекхену , чтобы он посмотрел на меня, но он даже не бросил ни одного мимолетного взгляда, будто не слышал меня, продолжая улыбаться мужчинам и гибко выгибаться при каждом движении. Мне было так больно смотреть на это… Если раньше я мог спокойной наблюдать за этим, то сейчас, когда я целиком сердцем, телом и душой был привязан к этому мальчишке и так непонятно для себя потерял его, я не мог смотреть как к нему прикасаются другие. Я пришел с целью увидеть в его глазах истинную правду, и я увидел ее, но не в глазах Бёна, а в его поведении. Видимо, Бекхен сделал свой выбор. Меня выкинула из клуба как дворовую собаку. Едва зайдя домой, я стал со злостью бить посуду, доставая ее из шкафа и с остервенением кидая в стену, а потом бил в нее кулаками с бессмысленными болезненными криками. Вскоре я обессилено сполз на пол, сев прямо на осколки посуды. А внутри так горело, так горело… и было так пусто, словно все там, за изнанкой, выжгли едкой кислотой. Я дал себе слово, что больше никогда не пойду в этот клуб. И я сдержал данное себе обещание. Когда я проезжал мимо этого похотливого заведения, то просто прикрывал глаза и чувствовал, как из их уголков стекают горячие слёзы обиды от предательства. Каждое утром я просыпался среди обломков своей опустошенной квартиры, спускал ноги на пол и шел по битому стеклу несказанных слов. Заглядывая в осколки зеркала, я видел вовсе не своё отражение. Я даже не знал, кто смотрит на меня. Завтраки снова сменились сигаретами, улыбка- грустью в глазах, а бессонные ночи одни остались прежними, только в кровати лежал один человек. Мне так не хватало красивой улыбки Бекхена, его тоненького голоса, хрупко-нежного тела. Я злился на себя, на него, на весь мир, на судьбу и свою жизнь за то, что мы все вместе смогли допустить наше с Бёном расставание. В голове я сотни раз перекручивал тот роковой вечер и придумывал действия, которые, возможно, были в силах изменить его. Я часто вспоминал, как взлетал от сильного и трепетного чувства, когда был рядом с Бекхеном, чувствовал, как падал, а теперь понимаю, что упал… После ухода Бекхена я осознал, что феникс, которого нужно было спасти - им был я. Но сможет ли этот феникс возродиться я не знал. Бекхен ушел, не оставив ответа на свой же вопрос. А всё же феникс не глупая птица. Она сожжет себя сама в том случае, если кто-то сбросит его вниз и сейчас, я сам сжигаю себя от невыносимой боли в груди, постепенно превращаясь в пепел.