Мое единственное солнце

Проходило время, а мы с ней уже почти не общались, до одного престранного случая. Дело было в декабре, начиналась предрождественская суматоха, на улицах горели фонарики, продавали жареные каштаны в небольших палатках, везде звучала музыка. Многие уже купили подарки своим близким, а я как всегда медлил с этим. У нас на Рождество и Новый Год был обычай – праздновать с друзьями у кого-нибудь дома. В этот раз праздник мы должны были справлять у меня, и на мои хрупкие мужские плечи возложились мешки непредвиденных покупок. Стабильно в нашу компанию входили я, Анутан, Рейчел (одна очень симпатичная девушка), Александра и Дидье, который неизменно выступал в роли заводилы. В этот раз к нам присоединилась Софи, что было нонсенсом. В нашу компанию попадали только лучшие из лучших, даже тем, кто хорошо с нами общался, не доводилось бывать на наших вечеринках, как бы они не старались. Но Софи мы доверились сразу же, было в ней что-то такое, что заставляло тянуться к ней, она не то что бы была какая-то добрая, ласковая и заботливая, в ней было всего понемногу, но был огромный кусок харизмы, который, видимо, и действовал как магнит. И даже то, что она была христианской веры не помешало ей праздновать Рождество 25 декабря, ведь как она сама говорила : «Верим то мы все в бога, даты ,тем более, не сильно различаются». Только вот был у нас такой обычай – дарить всем солидные подарки на Рождество, что составляло немалую сумму, но Софи почему-то сказать об этом забыли, понадеявшись, вероятно, на ее чутье. Я отправился за покупками в один очень хороший торговый центр, где я купил Антуану видеоигру, о которой он так мечтал, Рейчел я решил купить книгу, Александре достался косметический набор, для Дидье я подготовил настольную игру, а Софи я решил подарить очень красивые серьги, на которые у меня ушла вся моя рождественская копилка. Они были настоящим произведением искусства – серебряные, с виду простенькие, но в них ярким светом мерцал совсем маленький драгоценный камушек. Настала долгожданная пора: вокруг все так и кричало: «Рождество!», все были веселые, неугомонные, на улицах все танцевали под уличными фонарями, везде были развешены украшения, поставлена огромная Ёлка, которая мерцала всеми возможными огоньками, пелись песни. А у меня на столе был настоящий пир – имбирные печенья, запеченный гусь с каштанами, «полено» из гусиной печени, пирог с бобом, вино! Праздник был не только для души, но и для живота! Дома кроме меня в нелепом фартуке никого не было, отец ушел праздновать к своим знакомым, а я, переодевшись в свитер, который мне связала наша добродушная соседка, уселся на диван, ожидая гостей. В дверь позвонил Антуан, который пришел на пару с Рейчел (как они вместе сошлись, я не понимаю, обычно они друг друга не совсем жалуют). Мы радушно обнялись, я подбежал к небольшому столику, где лежали подарки для гостей, и положил туда принесенные гостинцы – в конце вечеринки все открывают свои сюрпризы вместе. Подтянулся Дидье, потом Александра и Софи. Мы все дружно уселись за стол и стали ужинать. Мы весело проводили время – шутили, дурачились, пели и танцевали. После всего этого веселья мы стали открывать наши подарки, первой раздавать свои приготовленные сюрпризы пришлось Софи, такой уж у нас был своеобразный «закон» - новенькие автоматически становятся синонимом к слову «первые». Софи нашла свой яркий бумажный пакет и стала поочередно доставать коробочки оттуда. Первую она отдала мне, она была обернута в красивую ярко-фиолетовую бумагу, вторую и третью – девочками, а затем – Дидье и Анутану. Все стали открывать коробочки, но никто не выглядел особо счастливым. В них (этих самых картонных коробочках) лежали какие-то веревочки, небольшой комикс, нарисованный на бумаге, и маленькая пачка печенья. Софи пытливо смотрела и улыбалась, пока не поняла, что все то, что она сделала, было коту под хвост. Я и ребята переглянулись, и чтобы не обижать нашу новенькую заулыбались и принялись рассматривать наши подарки. Софи тихо присела обратно, ничего не сказав. Ребята проделали ту же процедуру – в каждой коробке было что-то свое, уникальное и ценное, но Софи совсем не улыбалась, и было слышно, как она понемногу всхлипывает. Когда настала моя очередь, Софи совсем расстроилась, она опустила голову и ничего не говорила, кроме тихого «спасибо». Ребята решили, что пора расходиться, Софи тоже поспешила одеться, но как только Дидье, Александра, Анутан и Рейчел ушли, я тут же ее остановил и посмотрел на нее. У нее были заплаканные глаза, вся она была красная и еле сдерживала слезы. Я силой усадил ее на диван и стал спрашивать, что произошло. Она отнекивалась, говорила, что все в порядке, что ей лучше уйти и еще несколько невнятных слов, но я стал непонятно из-за чего очень строгим и почти повелительным тоном сказал ей: - Скажи, быстро! - Я так сильно опозорилась, я совсем не думала, что принято дарить какие-то очень дорогие подарки.… У меня просто… просто не было денег, я хотела связать вам что-нибудь, но мне катастрофически не хватало пряжи, я…я… Я сплела вам фенечки дружбы, я со своими подругами в прошлой школе такие всегда плела… И тут я заметил на ее руке штук семь таких же тоненьких цветных веревочек. И как я раньше не приметил? - А комиксы эти я сама рисовала, там про каждого из нас, а печенья имбирные, с глазурью, тоже все разные… Я просто не знала, правда… - Ох, Софи, тебя в этом никто не винит. Ну, ну не плачь. Все в порядке, ребята не расстроятся, поверь, я им все скажу. Тебе понравился мой подарок? - Они очень красивые, правда, но я не люблю украшения, да и не могу принять от тебя такой дорогой подарок, я правда все ценю, честное пионерское! Но не могу… - Софи, но почему? Она отодвинула прядь волос и указала на мочку уха. Там не было никаких дырочек, ухо было не проколото… - Я правда не могу взять такой подарок, Франциск, даже если бы была эта идиотская дырка! Это слишком дорого, прости меня, прости, если сможешь! Ее лицо залилось багряной краской, и она зарыдала, закрывая лицо руками. - Софи, спокойно. Это я во всем виноват, я должен был все разузнать, должен был сказать тебе про все эти подарки. Ты простишь меня? - Это я виновата, Франц! Я должна была узнать! Я все испортила! Я закрыл ей рот ладонью, первые две секунды она сопротивлялась, но потом утихла. - Софи, все. Я тут виноват и точка. Не смей даже спорить со мной. И ничего ты не испортила, с каждым бывает. Все. Я отпустил руку, она улыбнулась и кинулась мне на шею. Она… Только что обняла меня. Это было очень мило, я был очень растроган, и мы сидели вот так вот – обнявшись еще минуту, она совсем успокоилась, а вот погодка на улице была хоть куда – началась метель, все замело. В такую погоду я не мог ее никуда отпустить и предложил остаться у меня. Она отказалась, но я настоял на своем и уговорил ее переночевать. Хочу сказать, что отнекивалась она довольно долго, объясняя такое поведение с ее стороны – неприличием, но я задал ей вопрос, который заставил ее задуматься. - А если бы мы праздновали у тебя, ты бы всех на улице оставила, а? Она ничего не сказала и стала снимать куртку. Отец возвращаться не собирался, поэтому мы с Софи прекрасно провели время. Мы болтали обо всем на свете, пока она помогала мне убираться, потом мы присели на диван и она стала объяснять какой смысл вложила из каждых цветов на фенечке. - Вот смотри, синий – спокойствие, белый – мир, а черный – скорбь, но эти три цвета еще используются для трактовки понятия, как «Вера, Надежда, Любовь». Она еще много чего объяснила, дело даже дошло до мистики, знаков зодиака, даже о вещих снах. Во всем этом она, как оказалось, неплохо разбиралась, что было для меня шокирующим фактом. На шее, как я заметил, висел непонятный амулет в виду солнца и луны, который заинтересовал меня. - А это что такое? – прервал я нескончаемую речь Софи. - А, это. Амулет, он обозначает совокупность различных качеств у человека, а также постоянство. Вот это ничего себе. Еще пониже висел амулетик в виде следов. - А этот? - Жизненный путь. Мы посидели немного в тишине, было достаточно поздно, стремительно темнело, но нам было совсем не до сна, мы слишком давно вот так вот душевно не общались. - Слушай, а фамилия то твоя Кюри, так ведь? Ты случайно не… - Нет, Софи, не родственник, – Улыбаясь, произнес я. Я уже привык к такого рода вопросам. - Знаешь, я сейчас немного странно себя ощущаю, Франц. Я немного встрепенулся, она вся покраснела, мне уже начало казаться, что за этим словами последуют признания, но: - Мне немного неловко, в конце концов, твои родители будут против того, что я у тебя переночую… Да черт! Вот вся как всегда она обламывает! Я немного позлился, секунды две, не меньше! Но потом я вспомнил, что у меня не «родители», а «родитель». Я поник. - Я что-то не то сказала? - Мои… Мой родитель не против. - Можно спросить почему «родитель»? Я рассказал ей все, уже чуть не плача, хотя плакать мне запрещалось, как подрастающему настоящему мужчине. Она крепко меня обняла, ничего не сказав, и потом посмотрела так, будто ей было известно, что я чувствую сейчас, в уголках глаз собрались прозрачные слезинки, а сами зеркала души засверкали. Я почувствовал вдруг, что я кому-то нужен, на секунду мне даже показалось, что я увидел свою маму. А видел я ее только на фотографиях. В Софи было что-то от женщины, матери, претерпевшей многие невзгоды со своими детьми, было в ней и сострадание, и доброта, и та ласка, которая присуща матерям. Но одновременно все это в ней смешалось с каким-то обаянием и харизмой, поэтому она, несмотря на «материнские» качества, все ж таки оставалась девушкой. - У тебя сосуды уже лопаются в глазах, пошли спать. Она пожелала мне спокойной ночи и осталась сидеть на диване, что меня крайне удивило, я сказал ей, что спать она будет у меня в кровати, но, конечно, без меня. Она отказалась, но я был крайне настойчив, и видимо она настолько переживала за то, что я уже совсем без сил, что решила поддаться и уже, наконец, поспать в моей спальне, чтобы я тоже нормально смог выспаться. Но я не выспался. Всю ночь я думал, очень много думал. Я размышлял о том, что сегодня произошло. Все эти дружеские объятия, душевные беседы. Возможно, я ошибался, думая, что наша новенькая окажется какой-нибудь занудой, меня теперь даже не смущает ее внешность, а наоборот, я стал замечать, что у нее довольно милые черты лица. И все это говорило о том, что, возможно, она мне… Нет, я себя отговаривал. Я просто не могу любить ее, никогда этого не признаю! На утро я увидел Софи в «прекрасном» свете: она лежала на моей кровати, свернувшись калачиком, прямо на самом крае, а рука свисала. Ее лицо выражало гамму чувств, то ли это было огорчение, то ли страх, я так и не понял, но она выглядела напугано. Волосы запутались, а футболка, которую дал ей, приподнялась так, что я видел ее живот – на нем были небольшие складочки, но что естественно, то не безобразно. А в ней ничего меня не заставляло ощущать отвращение. И это меня пугало. Она, по-видимому, почувствовала, что на нее смотрят, поэтому это милое, беззащитное существо вздрогнуло и усталыми глазами посмотрело на меня, стягивая пониже футболку. - Прости, что я разбудил. Она лишь с укоризной посмотрела на меня и накрыла голову подушкой, из чего я сделал вывод, что она еще спит. И так продолжалось около часа, пока она ,наконец, не проснулась. - Господи, Франциск, прости-прости меня, пожалуйста, извини, столько неудобства, ой мне так сты-ы-ы-ыдно! – ее лицо залилось бардовой краской. И я простил ей все, даже не задумываясь, я опять, кажется, стал замечать в ней только хорошее. Завтрак, по ее инициативе, готовила она сама. И покушали мы весьма сытно, яичница удалась, чему я удивился. На вид Софи не выглядела как человек, который умеет готовить. Однако, вот как оно вышло, весьма приятный сюрприз. Я помог Софи вымыть посуду, и сразу же после этого она направилась в ванную комнату, чтобы хоть немного умыться, ведь как на несчастье у меня не оказалось новенькой зубной щетки. Сразу же после этого она поспешила удалиться, тихонько прикрыв за собой дверь, попутно извиняясь за произошедшее. Она ушла, а во мне остался осадок. Такой осадок был очень кстати – сегодня мне хотелось то ли помечтать, то ли погрустить. А такие дни у меня были по расписанию довольно часто, ведь я никогда не чувствовал себя особенно счастливым. Я безусловно не говорю, что я чем-то недоволен, я наоборот благодарю госпожу фортуну за то, что я живу с крышей над головой, да еще имею деньги на хлеб и на новые рубашки. Но счастье – нет, не ощущал. Возможно, все это случилось лишь потому, что у меня все детство прошло в играх с пивными бутылками, ведь после маминой смерти он начал серьезно пить. Однако, как бы то ни шло, отец выкарабкался и начал за мной следить, возможно, что лучше было бы, если меня отправили в приют. Да, конечно, вы сейчас подумаете, что я неблагодарная скотина, раз так высказываюсь об отце. Но он тоже хорош. Не я же ударил свою жену, когда был пьяный? Об этом я кстати тоже не сразу узнал, вообще неприятная история. Я не смогу такое простить, вообще никогда не смогу, пусть он хоть на коленях передо мной ползать будет, не прощу и точка. Я об этом не люблю думать, поэтому всегда, когда мне становится тошно мусолить тему про отца, я включаю музыку. Каждый раз разную, чтобы не навеять воспоминания. В этот раз в плеере играла ненавязчивая мелодия, довольно энергичная и веселая, но это не помешало мне поспать еще лишних тридцать минут. Когда я проснулся, то обнаружил на столе записку от отца, в которой говорилось, что он вернулся домой и сразу ушел к знакомым и не вернется еще неделю минимум. Что, как и почему он, конечно же, решил оставить в секрете, ведь я был еще слишком «мелким» чтобы знать какие там у моего отца связи. Да и ко всему прочему, мне это было вообще не интересно. А интересовался я совсем другим. Знаете, все эти размышления на счет влюбленности иногда только подливают масла в огонь. Такое надоедливое чувство, когда хочешь во всем разобраться, а не можешь, потому что сам не знаешь, влюблен ли ты по-настоящему. А если влюблен, то что дальше? Она то точно в меня не влюблена, можно понять просто по тому, как она на меня смотрит. Как на обычного друга. Ну есть я в ее жизни, да и есть. А толку то в этом? ..