Past Fate

Кто-нибудь… Спасите. Мне страшно… Хоть кто-нибудь, умоляю! До Ноблесс донеслась душераздирающая мольба знакомых уст, но откуда и как он не имел ни малейшего понятия. Неожиданно чувства ужаса, испуга, растерянности единым-целым заполнили его нутро. Страдальческий голос не утихал ни на миг. А ноги, будто под воздействием девичьего голоса, собирались делать шаги самостоятельно, не слушаясь. Что происходит? – немой вопрос, застрявший в неуверенности дальнейших действий, но в конце концов Высший собрал волю в кулак… Преодолев расстояние и войдя в особняк вистерийцев, незваный гость решительным шагом направился к нужной комнате, игнорируя испуганных подчинённых. Когда Рейзел подошёл к нужной двери, его аура пронеслась сильным ветром, сбив ту с петель. Внешне Высший сохранял хладнокровие, но внутри всё оцепенело от увиденной картины: стена с огромной вмятиной, лежащая на полу, полумёртвая Анна со следами физического насилия и её отец, с поднятой, для удара, рукой. Аргос с немым страхом во все глаза глядел на Ноблесс, а взгляд Анны выражал облегчение. - Ты? – немного задыхаясь, изрекла девочка. - Кадис Этрама Ди Рейзел-ним? – сглотнул Страж Лорда. Непонятно каковым он был сейчас: испуганным или лютым, продолжавший озираться то на Высшего, то на избитую дочь. Не теряя ни секунды, девочка рванула с места, спрятавшись за спиной своего спасителя, при этом крепко сжав его ладонь. Ее выражение лица и паника в заплаканных глазах точное объяснение всему, что здесь произошло. Кадис чувствовал неусмиримую дрожь на столь хрупком и юном теле, что, ища поддержки, прижимается к нему. Далее брюнет перевёл на каджу взгляд, полный презрения и осуждения. Будто нарочно не заметив сей взор, как ни в чём не бывало, Аргос осмелился спросить: - Что так неожиданно привело Вас ко мне в дом, Рейзел-ним? - Ребёнок, - под стать бушующей буре в мыслях и душе бросил незваный гость. - Я не совсем Вас понимаю… - Она звала на помощь, - его рука опустилась на опущенную черную макушку. Лидер Вистерии сцепился в недоумении и неразумении, но, видимо, найдя для себя верный ответ, его уста растянулись в кривую улыбку, в то время как Ноблесс молча стоял на месте. Дела чужого клана никоим образом не касаются его, однако, не подумать о подобной сцене нельзя. Бедный ребёнок. Сейчас Кадис и Анна пытливо взирали на разгневанный объект, ожидая объяснения своего неадекватного поведения. Мужчина тяжело вздохнул. - Рейзел-ним, могу ли я поговорить с Вами наедине? Дочь Аргоса возмутилась. - «Наедине»?! После всего, что ты сделал со мной?! Да как ты можешь оставаться таким спокойным сейчас?! – что есть злости закричала она, не отрываясь от брюнета. Ноблесс прочёл во взгляде Стража желание рассказать нечто важное лишь ему. - Анна, следуй словам отца, - как можно спокойнее произнёс Высший, погладив ребёнка по волосам. Будучи недовольной, преемница Аргоса знала, что её отказ роли никакой не играет и потому, покинула комнату, пошатываясь.

***

Последние два дня, тянувшихся вечностью, пострадавшая и сломленная морально, Анна провела в своих покоях, никого не впуская, никуда не выходя, ибо нуждалась во времени, чтобы придти в норму, постараться уравновесить себя после кошмарного инцидента. В очередной раз не ярость или ненависть одолевали, а наоборот – желание упорхнуть бабочкой далеко-далеко. Не видеть и не чувствовать то, что приходится видеть и чувствовать сейчас… И, пожалуй, ничего не знать. Ребёнок прекрасно понимал, реальность сурова; мечтания и бездействие в спальне – пустая трата времени. Приведя свой вид в порядок, юная Вистерия решилась пойти к Ноблесс впервые после того злосчастного случая, разузнать обо всём и поговорить наконец, т.к. в данном случае, вариант с Аргосом (который находится на задании по поручению правителя) сразу отпадает. - Я знаю, что тебя гложет любопытство, но, когда придёт время, Аргос обо всём тебе расскажет, - сразу отрезал Высший, делая глоток горячего чая. Дитя даже не увидело, как в кулак сжалась его свободная рука. - Лучшего и не придумаешь! – Взорвалась Анна, топнув каблучком. – Что вы с отцом, пытавшимся убить меня, утаиваете?! Почему ты так спокоен, видя «семейную разборку» в таком свете, Кадис?! Ноблесс, ощущая чувство вины, опустил глаза, не в состоянии найти нужные слова, не в состоянии вымолвить истину и прекратить грядущие страдания несчастного чада Вистерии. - Я не отрицаю зверство твоего отца, но он совсем не такой, какой предстал перед тобой два дня назад, Анна. Просто… - он протянул руку, хотел дотронуться вновь до её макушки. - …Прояви некоторое терпение. Девочка холодным жестом шагнула назад. Кадис Этрама Ди Рейзел молча опустил руку, сделав вид, будто такой мелочи и не было. - Мой каджу сказал, что моё общество досаждает тебе, - помрачнела юная стражница, - вот почему я перестала ходить тебе в гости. Брюнет оставил чашечку с остывшим напитков и направился к распахнутому окну, обнажив тёплую улыбку лишь безоблачному небу и лёгкому ветерку. - Это не так, - спокойно выдал Рейзел. – Твой отец очень строг в плане формальностей, в отличии от тебя. Я не стал бы пить чай с тем, кто мне досаждает. - З-значит… - Высший обернулся к своей гостье, нежно взирая на ту. Концы его губ до сих пор приподняты вверх. Ветер трепал волосы, цвета вороньего крыла. - Навещай меня, когда сочтёшь нужным. Анну посетила непрошеная радость. Откровенность Ноблесс возвысила её настроение до седьмого неба. Ей казалось, будто в душе расцвёл целый сад, а Вселенная благоволит, даря подобный момент. Сердце затрепетало, утонув в приятном тепле. Не желая упускать момент, девочка подскочила к хозяину особняка, вставая на цыпочки. Брюнет непонимающе застыл. - Ну же, теперь ты можешь меня погладить, - широко улыбаясь, протараторила маленькая стражница, вызывая у Ноблесс «добрый» вздох и ласковое прикосновение…       В день, когда на свет появится твоё дитя, я сделаю его своим вместилищем, Изабелль. Твой сосуд долгое время держал меня под контролем, но теперь я стану свободным. Новорождённое тело ребёнка идеально подходит для меня. Его разум окажется в моей власти как только он возжелает силы. Хоть ребёнок и благородной крови, единственной мощью его станет – оружие духа, ничто более. И в результате, собственное бессилие отворит засов, под которым я был закрыт тысячи лет. Ты и твоя мать – самые настоящие дурилки. Ильсебиль всю свою жизнь скрывала о своём происхождении Высшего благородного, боясь, что возлюбленный отвернётся от неё. Она поставила печать на своей ауре, что делаешь и ты в настоящее время. Если бы ты не стала подобной своей матери, то могла бы править Лукедонией. Хотя.. Не то что Лукедонией, всем живым миром! Неужели любовь так важна? Глупое, глупое, глупое, глупое чувство привязанности! Каждый раз, когда мне приходилось лицезреть со дна Бездны ваши лица, моя душа сотрясалась в гневе. Вы, носители бесконечного количества грешников, смеете радоваться жизни? Я проклинаю вас обоих! Вы разрушили мои планы!.. Ноблесс и Анна сидели напротив друг друга. Казалось бы, каждый думает о своём, не обращая внимания на ближнего. Взгляд девочки был опущен на колени, в то время как брюнет нежился теплом чёрного чая, который заварила гостья. Неловкая выдалась атмосфера. Не зная что сказать, никто не решался прервать едва слышный свист ветра за окном. Хоть не было тем для разговора, Анна взбодрилась. Она рада, что слова отца насчёт её невежества – ложь. Но до сих пор остались вопросы, на которые та хотела ответы: О чём эти двое разговаривали? Почему отец таков? Узнать всё, когда придёт время. Сколько времени должно пройти? Тяжело вздохнув, Вистерия отпила глоток чая, незамедлительно положив чашечку обратно. Анна перевела взгляд на Ноблесс. Глядя на невозмутимого взрослого, Вистерия тепло улыбнулась. Ведь рядом с ним дитя чувствует себя ограждённой от монохромных благородных, что ведут себя одинаково. Даже если Кадис менее эмоционален, чем другие, это не мешает быть ему особенным в глазах юной стражницы. С ним любой душе всегда уютно.        Я никогда не давал о себе знать, потому ты и подумала, что я не несу никакой угрозы. Нитку за ниткой я выводил из твоей туши свои искры. Твоя печать ослабла ещё при твоём рождении. Я мог бы выбраться без проблем, однако твоё тело, словно прутья от решётки, не давали мне освободиться. И теперь меня ничто не остановит.