Семейное счастье.

Рина шла к серой "ауди", припаркованной у въезда в Копытово. "Ауди" принадлежала Лиане, заместительнице главы второго форта, но самой заместительницы в машине не было, был Долбушин. - Неужели берсерки опять ищут тебя? - бодрым голосом осведомилась девушка. - Нет, но моя в ремонте, - рассеяно ответил Долбушин, глядя на дочь. Рина захлопнула дверь, не рассчитав силы, глава финансового форта поморщился. - Куда поедем? - спросил Долбушин, когда дочь окончательно уселась. - К Мамасе! - не задумываясь, скомандовала она, и Долбушину оставалось только кивнуть, и завести машину. Почти всю дорогу они ехали молча. Долбушин смотрел на дорогу, Рина на его руки. Длинные пальцы с ухоженными ногтями. В голове крутилась одна мысль: " Это. Руки. Моего. Папы. ". Так бывает иногда: смотришь на какого-либо человека, и вдруг понимаешь, что это твой лучший друг, любимый парень или еще кто-нибудь. Так же, понимаешь, что вот в мире так много людей, но сейчас, здесь, с тобой рядом именно этот, а не кто-то другой. Что именно этот человек почему-то дорог тебе. Альберт Федорович Долбушин для многих был авторитетом. Да что там! Многие боялись его! А для нее, для Рины, он папа. Папка. Родной. Любимый. Единственный. Это было достаточно странное чувство. Фельдшер Уточкин постарался от души, когда переделывал ее память, Рина не помнила еще и половины того, что происходило, когда она была еще Аней Долбушиной, избалованной дочкой бизнесмена. Но вот она смотрит на высокого сутулого мужчину в строгом костюме, на руке у которого висит зонт, и одно только слово - ПАПА - согревает ее изнутри, делая его лицо таким домашним и родным. Да, она не признавала это вслух, не забылся еще тот день, когда она целилась в него из шнеппера, грозя отправить на зимовку. Тогда он был ей чужим мужчиной, "двоюродным братом пустоты", врагом. Такое быстро не забывается. Она - больше не Аня Долбушина. Она - Рина. Она - шныр. Ей было известно, что Мамася не является ей родной матерью, но Рина плевать на это хотела! Пусть хоть сотни Уточкиных переделывают ей память каждый день, Мамася - родная. Мамася - часть жизни. И пусть Долбушин с этим смирится! " Возможно, отцу будет трудно это принять, - думала Рина - но ему придется. Мамасю я не оставлю!" Девушка не знала, что и Альберт Федорович размышлял об этом. Он понимал, что Рине прежней не стать, слишком многое произошло за все время. С существованием Мамаси он смирился, и даже привык к нему, еще тогда, когда раненный, с Элей, завалился к ней в квартиру. Как бы это странно не прозвучало, он видел в Рине и Мамасе общие черты. Вероятно, это из-за тесного общения они стали такими родными. К Эле он тоже по-своему привязался. В тот день, когда он прогнал сиделку Тилля из своего дома, а после просидел с девушкой в комнате, он заглядывал ей в глаза, и видел, что она полностью доверяет ему. А тот день, когда Рина целилась в него в торговом центре, а потом заставила Элю выбирать между ним и ней? Эля даже не посмотрела на нее тогда, сразу побежала в его сторону. "Дядя добрый. Дядя не обидит" - читал Долбушин в глазах девчушки. Альберт Федорович вздохнул, и повернул во двор. Припарковавшись между побитой "газелью" и новеньким "Митсубиси", он заглушил мотор. - Приехали, - сообщил глава финансового форта своей дочери, которая и без его слов уже открывала дверь автомобиля.