Беспелспективняк

Внутри как-то подозрительно тихо и пусто. Как будто что-то вынули и просто прикрыли дверцу, не оставляя ничего взамен. Я не чувствую боли, которая должна была бы меня разъедать изнутри, как это обычно описывают в любовных романах или романтических фильмах. И не спрашивайте меня, откуда я это знаю: моя дорогая матушка всегда была склонна обсуждать со мной те вещи, которые меня совершенно не интересовали. Все, что я испытываю сейчас, это странное чувство некой обиды и стойкое ощущение, что меня предал человек, которому я доверял. Это ведь и есть предательство, которое очень сложно принять спокойно. Мне кажется, что меня искупали в грязи — столь мерзко и отвратительно, что хочется принять душ и забыть обо всем, что связывало меня с этим мальчишкой. Вот только душ вряд ли поможет мне. — Челтов Кузнечик, я ненавижу, когда ты оказываешься плав. Я складываю руки на руле и упираюсь в них лбом. Уже довольно продолжительное время я сижу в машине, пытаясь хоть немного абстрагироваться от всей ситуации и обдумать ее. Однако в голову сейчас совершенно не приходят полезные мысли. Я не собираюсь закатывать истерики, как это любят делать припадочные барышни, и совершать необдуманные поступки. Ко мне приходит лишь осознание того, насколько мало людей, которым можно доверять, меня окружает. Тихо играет радио, не отвлекая меня от моих раздумий. В какой-то момент я даже жалею, что я не импульсивный человек: хотелось бы напиться и забыть обо всем, однако это совсем не в моем характере. Скорее я предпочту помнить все, что случилось, и больше не наступать на эти грабли. А перед глазами до сих пор стоит картинка: Артур, столь нежно целующий моего самого главного и ненавистного конкурента. Наверное, меня сейчас совершенно не волнует, что могло послужить причиной их такого рода отношений. Просто всплывают сотни вопросов, на которые я не хочу знать ответы. — Знаешь, никто нам не нужен, круг до безумия сужен, сколько себе признавались. Падали, но поднимались, — голос из колонок заставляет меня даже поднять голову, вслушиваясь в слова. Я усмехаюсь, поправляя очки и делая музыку погромче: кажется, эта песня сейчас как нельзя лучше подходит под мою ситуацию. Я не собираюсь поддаваться слабостям и бесполезным страданиям о потерянных отношениях. В какой-то миг мне даже становится смешно: неужели я и правда вел себя как влюбленный мальчишка? Не замечал таких простых вещей, ослепленный этой… влюбленностью? Привязанностью. Слишком увлеченный Артуром. Артур… как же ты мог так поступить со мной? Я наивно полагал, что ты хоть что-то чувствуешь ко мне. Я верил в твою искренность. А ты, оказывается, такой прекрасный актер. Жаль, что такой талант пропадает в какой-то очередной фирме, протирая штаны на стуле программиста. Наверное, я бы даже с удовольствием сходил на спектакль с тобой в главной роли. Если бы у меня было желание видеть тебя. А вот уж этим я похвастаться не могу. В людях любовь неприметна, Наша зависимость смертна, Сколько бы не издевались — Падали, но поднимались. Знаешь, нам надо собраться. Проще уйти, чем остаться. Сколько на это решались — Падали, но поднимались. Я вновь усмехаюсь, теперь уже шире. Какая прекрасная песня, какие значительные слова. Может быть, в иной ситуации я бы и не отметил ее, но сейчас она все больше и больше подходила. Проще уйти, чем остаться. Я не собираюсь терпеть вранья и предательства, не собираюсь слушать твои оправдания, мальчишка. И если я сейчас упал, то я обязательно поднимусь и пойду дальше. Я вру себе, что мне не больно. Не хочу это признавать, словно от этого Артур станет моей слабостью, которую я не могу себе позволить. Хотя если так посмотреть, он ведь стал ей. И эта пустота внутри хуже даже ненависти, которую я мог бы испытывать к нему. — Я ненавижу, когда ты плав, Антон. И ненавижу твои медвежьи услуги. В какой-то миг я осознаю, что сжимаю руль настолько сильно, что у меня даже на миг сводит пальцы от ноющей боли. С трудом отцепляю их, как-то даже немного растерянно наблюдая, как они подрагивают от напряжения. Я хочу думать, что это лишь от напряжения, а не от той смеси эмоций, которые я испытываю.

***

В квартире тихо. Все вещи лежат на своих местах, как и должно быть. Я всегда отличался этой педантичностью, которая не позволяет мне оставлять беспорядок. Беспорядок в голове начинается с беспорядка в окружающем пространстве. И моя квартира была тем подтверждением, что в голове я всегда все структурирую, не позволяя там появляться ничему лишнему. Когда в моей жизни и в моей квартире появился Артур, он принес с собой частичку хаоса, которая всегда царила в его восхитительно кудрявой голове. Эти модели игрушечных машин, заполонившие мою пустующую полку в гостиной; раскиданные по дивану музыкальные диски и фильмы, которые он всегда выгребал, чтобы выбрать желаемое для вечернего просмотра; неаккуратно оставленные посреди прихожей тапочки, которые я постоянно убирал за ним в шкаф. Возможно, именно этот легкий беспорядок и привел к тому, что я постепенно поддавался и забывал о том, как ценен порядок в голове. Теперь здесь вновь царит практичность, а моя квартира похожа на жилище педанта: все вещи, которые были не на своих местах, тщательно и крайне аккуратно уложены в чемодан, рядом с которым стоит пакет с завернутыми в газеты машинками. Я полностью стираю любые следы присутствия этого человека в моей жизни, чтобы ничего мне о нем не напоминало. И пустота внутри становится лишь больше, когда я задумчиво окидываю взглядом комнаты. Однако, к моему глубочайшему удивлению, я не чувствую удовлетворения. Я привык к тому, что все всегда лежит на своих местах и приносит лишь практическую пользу, однако отсутствие этого легкого хаоса, к которому я уже успел привыкнуть за столь краткое время, гнетет меня. Я привыкну вновь к моей квартире без Артура. Привыкну заново. Я ведь всегда хотел, чтобы здесь царил порядок, тогда почему сейчас я ощущаю эту тоску? Глупости все, эта ваша любовь. Особенно когда такой близкий человек предает доверие, которое было так ценно. Из моих раздумий меня вырывает звук поворачиваемого в замке ключа. И только сейчас я понимаю, насколько не готов к разговору с этим мальчишкой. Мне просто хочется, чтобы он исчез и не появлялся никогда вновь. Без этих разговоров, которые, к сожалению, так необходимы, чтобы прояснить ситуацию. С каким-то мрачным удовлетворением я слышу удивленный возглас Артура, доносящийся из коридора. Предполагаю, что он заметил чемодан, так тщательно собранный и ожидающий своего владельца. — Денис? — в его голосе слышатся волнение и недоумение. И, кажется, я даже могу различить там панические нотки. Как много всего можно услышать лишь в этом одном слове. Я не тороплюсь выходить из комнаты, в которой сейчас нахожусь. И не потому, что я планирую оставить Артура в мучительной неизвестности как можно дольше. Я собираюсь с мыслями, сейчас силясь составить хоть какое-то подобие речи в голове. Я не хочу звучать по-менторски, будто я школьный учитель, отчитывающий своего ученика. Я просто хочу сказать, что я не терплю предательство. Это же так просто — сказать, по какой причине я зол. Высказать это — и все дела. — Да? — я появляюсь в коридоре и задумчиво смотрю на растерянного мальчишку, который нервно теребит свою темную прядку, как обычно непокорно выбивающуюся из его прически. Не понимаю, как в такой момент я могу столь отстраненно любоваться этими черными кудряшками. — Мы куда-то едем? — очень осторожно спрашивает он, делая шаг ко мне и пытаясь заглянуть мне в глаза. Я знаю, что это напрасно — пытаться найти там ответ. Сейчас я совершенно непроницаем, а мои глаза приобретают какой-то темно-серый оттенок, которого так опасаются мои родители. Кто как не они будут знать, что в такие моменты я чертовски зол. А еще я вижу, что Артур сам не верит в то, что спрашивает. Он прекрасно понимает, что это не поездка, потому что здесь лишь один чемодан. И его машинки. — Нет, — я качаю головой, продолжая задумчиво смотреть на него. Наверное, сейчас я пытаюсь запечатлеть в своей памяти черты его лица, как будто вижу в последний раз. Эти красивые скулы, четкий изгиб губ, которые так приятно целовать, пушистые темные ресницы. Все-таки он красив, будто Белоснежка из сказки обрела свое мужское воплощение. — Что-то случилось? — он вновь задает вопрос и замирает, так и не решаясь подойти ко мне. И правильно, я не настроен играть с ним в его игры. И это расстояние, что разделяет нас, как нельзя кстати. — Случилось, — я коротко киваю. — Это связано со мной? — Да, — я вновь киваю. Из головы вылетает вся заготовленная спокойная речь, потому что сейчас, глядя на этого мальчишку, я понимаю, как неприятно подрагивает все внутри. Все-таки у него получилось сделать мне больно: пустота внутри заполняется, однако вряд ли я хотел чувствовать именно это. — Что не так? — я с легким удовольствием наблюдаю, как изгибаются его красиво очерченные брови. Сначала вопросительно, а потом он хмурится, на лбу появляется несколько морщинок. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — терпеливо задаю вопрос, не собираясь кричать на мальчишку. Хотя, наверное, надо. Мне станет проще, если я выплесну свои эмоции и свою боль. Однако пока что я предпочитаю оставаться невозмутимым. — Может быть, есть что-то, что мне стоило бы знать? — Я… — Артур выдыхает, растерянно глядя на меня, и вновь хмурится. Вероятно, он пытается понять, что именно он сделал не так. Неужели это не лежит на поверхности? Достаточно вспомнить то, что было всего пару часов назад. Это же так просто, Артур. Расскажи, признайся мне во всем. И тогда, может быть, мне будет не так тоскливо от того, что меня предал мальчик, в которого я влюбился. Только не надо врать, Артур. Не надо. Мне хватает в жизни вранья, поэтому хотя бы здесь я хотел бы услышать от тебя правду. Даже если правда эта будет болезненной и неприятной. Он молчит, опустив взгляд, и это лишь подтверждает мои сомнения. — Я не знаю, что рассказать тебе… у меня нет от тебя секретов, — он выдыхает как-то отчаянно и поднимает на меня взгляд. А я почти физически ощущаю, как сильно бьется сердце у него в груди. Я не могу сказать, как я ощущаю — я просто знаю. — Только не надо лгать мне, Белоснежка, — качаю головой. А внутри как-то болезненно все сжимается. Просто расскажи. Расскажи мне все. — Я не понимаю, о чем ты! Ты все прекрасно понимаешь. Просто не хочешь рассказывать. Пусть будет так. Ты сам сейчас выбрал линию своей обороны. И это явно было неправильное решение. Тихо выдыхаю, качая головой, после чего прохожу мимо замершего, словно заяц, Артура и открываю дверь. Мне больше не о чем с тобой разговаривать. Я не хочу тебя видеть. — Это… — он тихо произносит, теперь глядя в пол. Несколько секунд молчит и вскидывает голову. — Значит, мы расстаемся, да?! — я слышу вызов в его голосе, как будто он разозлился сейчас на меня. Впрочем, мне все равно. Уже все равно. — Да, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно. Не хочу показывать перед ним то, насколько мне плохо и больно сейчас. Если он готов врать мне о таких вещах, я не вижу нашего будущего. Я не хочу видеть то, что могло бы ждать нас впереди. — Прекрасно! — громко и с нескрываемой злостью восклицает он, мгновенно вспыхивая, после чего резко хватает свой чемодан и пакет. Я вижу, как яростно сверкают его глаза — и он прекрасен в этой ярости. Я буду помнить все, Артур. И особенно то, насколько ты красив. Он проносится мимо меня, как ураган, и резко хлопает дверью, отчего колокольчик, висевший на глазке, забился и яростно зазвенел, будто в агонии. Вздрогнув от неожиданности, я перевожу на него взгляд. — Кажется, я забыл отдать тебе твой колокольчик, — тихо и почему-то беспомощно шепчу, теперь отчетливо ощущая, как напряжение прорывается изломанной дрожью по телу. А в ушах бьется затихающий и пронзительный звон, теперь эхом раздающийся у меня в голове. Звон разбитых нами отношений. Судорожно выдыхая, я бессильно опускаюсь на пол в коридоре, прислонившись спиной к закрытой двери. Я не плачу, нет. Это глупо. Просто внутри как-то слишком тоскливо и погано, как будто Артур, уходя, забрал с собой все то хорошее, что там было. Чертов мальчишка! И чертова влюбленность. Но… все проходит. И это пройдет. — Падали, но поднимались…