***
На душе у Акихито было мерзко. Ему не хотелось возвращаться к тому, что было, но если уж сестра так хотела… Против неё идти он не хотел. Акихито понимал, сколько боли доставил самому близкому и родному человеку, но… Именно это «но» и мешало ему, не давая покоя. — Глупый Акки! — Из водоворота мыслей его вырвал голос Реборна, и в следующее мгновение Акихито оказался на земле, больно стукнувшись головой. — Реборн, твою мать, ты что творишь?! — вскричал Савада, вскакивая и тут же морщась, когда потянул травмированную ногу. — Акки, у тебя всё нормально? — неожиданно спросили у него, глядя прямо в глаза. Акихито опешил. Он не ожидал такого вопроса, да ещё и заданного так некстати. Вздохнув, Акихито откинул со лба длинную чёлку, вечно спадающую на глаза, и погрузился в собственные мысли, но в этот раз Реборн не стал выдергивать своего подопечного из них. — Не всё, но я не могу и не хочу рассказывать тебе, — наконец, сказал Акихито. Замолчав, он явно решался на что-то, и, решившись, спросил: — Реборн, а я обязательно должен становиться Десятым? Мы с Цуной единственные наследники? Реборн заметно напрягся, едва услышав это, но ответил: — Я не говорил тебе, но у Девятого есть приёмный сын Занзас, и ваш отец недавно выбрал его преемником, дав свой комплект колец Вонголы. Я не могу с ним связаться, но это факт. Близится конфликт колец, в ходе которого вам с ним придётся сразиться. Акихито понял, о чём говорит Реборн. Совсем недавно он услышал это от своей сестры, а потом её друзья объяснили ему многое, известное им. Пусть он не блистал умственными способностями в отличие от своей сестры, но даже ему стало ясно, что они вляпались. Кто-то выдавал себя за их отца, и раз даже их мать не смогла уличить в обмане «Саваду Емицу», которого, к слову, видели все очень редко за последние два года… Всё было скверно. Очень-очень скверно, и кто-то игрался ими, как игрушками. И самым мерзким было то, что Акихито прямо чувствовал, как Цуна изводит себя и ей плохо. Связь между близнецами была столь крепкой, что становилось дурно от тёмного болота, в которое погрузилась его вторая половинка. «Была не была!» — встряхнулся Акихито. Затем посмотрел на Реборна: — У меня есть хреновые новости, и я не считаю нужным это скрывать от тебя, что бы ни говорила Цуна. Ты лучше нас разбираешься в мафиозной рутине. — О чём ты толкуешь, Акки? — нахмурился Реборн. — Я не умею читать мысли, так что рассказывай. И Акихито поднял голову вверх, к солнцу, словно разрывающему небесную лазурь своим ярким светом. Обстановка располагала к откровениям, и он решил открыться Реборну. Ему можно было верить — без решительных действий наставника Акихито всё так же влачил бы жалкое существование, запертый в углу сознания.***
Скуало, предупреждённый ночью своим боссом, едва клиентка попала в его поле зрения, понял, что с ней что-то не так. Цуна была бледна, как сама смерть. Девушка и так не могла похвастаться красивой внешностью и румянцем, хоть и была симпатична на том уровне, когда представительниц прекрасного пола выделяют среди общей массы, но сейчас цвет кожи, словно белого полотна, особенно подчёркивал её недостатки. — Вра-а-ай! Мелкая, харе дурью страдать, будь серьёзнее! Но Савада лишь поморщилась, когда Суперби накричал на неё, и она нехотя атаковала его. Чертыхнувшись, он молниеносно пересёк расстояние до девушки и одним точным ударом ноги, не пуская в ход остро заточенный меч, отправил её в полёт. Саваде всё ещё не хватало техники или же что-то её сдерживало, и она не показывала своей истинной силы. Она, охнув, плашмя упала на землю, больно приземляясь на спину. Друзья, занимаясь тренировками с опытным Хаято и Бельфегором, лишь сочувствовали, но не забывали и о себе — Хаято оказался ещё тем тираном, считающим, что человек должен постигнуть свой предел. Шоичи еле успевал отбивать копьём красные сгустки пламени, вырывающиеся из «Пылающей стрелы», а Спаннер никак не мог понять, почему Моска не хочет атаковать посмеивающегося Бельфегора и стоит на месте. Такеши сегодня с ними не было — он, как «официальный хранитель Дождя», должен был зачем-то присутствовать на собрании хранителей с Акихито. Реборн что-то вновь придумал, и ребята ждали, когда их друг вернётся и всё им в подробностях изложит. — Савада, ты меня достала! — подойдя к Цуне, корчившейся от боли, сказал Скуало. — Что с тобой сегодня?! Или мы тренируемся, или вали домой просиживать штаны! Цуна, поморщившись, встала с земли. Она вся была грязной: на белой форменной рубашке красовались тёмные пятна, кеды, в которых она в последнее время тренировалась, не желая портить школьные туфли, были сбиты, а в каштановых волосах застряли травинки и мелкий сор. Цуна даже не хотела знать, как сейчас выглядит. — Нормально всё со мной, давай продолжим, — буркнула она, зажигая пламя на перчатках. Скуало удовлетворённо хмыкнул. Вот такой огонь в глазах его устраивал. Наконец-то их мелкая хоть немного пришла в себя. Он не собирался пока давить на неё, выбивая правду. Чутьё подсказывало, что девчонка скоро откроется, а Скуало привык прислушиваться к нему, потому он пока просто выжидал.***
— Из камер А-блока сбежали заключённые! — объявил по громкой связи надзиратель. Но надзирателям S-блока было не до этого. Опасный преступник Рокудо Мукуро исчез из камеры, и ни одна камера ничего не засекла. Изображение было не тронутым, но тюремщики подозревали, что кто-то подменил записи. Начальник службы безопасности тюрьмы схватился за голову. Его руководство давно грозилось, что если кто-то из особого блока сможет сбежать — он лишится своего места, а так же понесёт наказание. И вот это произошло. — Что же делать? — простонал мужчина, в отчаянии ероша волосы. — Начальник Лучиано, что, всё так плохо? Лучиано Феллини, начальник службы безопасности тюрьмы, повернулся к своему заместителю. Перед ним стоял поджарый парень, Николло Монгини, которого месяц назад направили к нему, когда его прошлый заместитель был пойман за распространением наркотиков в В-блоке. Едва появившись, он расположил всех к себе отличными манерами и тяжёлой рукой. — Да, Николло, Рокудо Мукуро сбежал, — вздохнул Лучиано. — Оя-оя, как плохо… — покачал головой Николло. Почём несчастному было знать, что всё произошедшее — подстава, и его заместитель — это и есть Рокудо Мукуро, а тот, кто сидел в камере, всего лишь подставное лицо, которое преступник использовал в своих целях? Буквально через пару часов, когда Стражи Вендикаре явились, прознав о том, что опасный человек бежал, Николло Монгини исчез. Едва он пропал, все забыли о подозрительно молодом заместителе с разными глазами и иссиня-чёрными волосами. Уже в другом месте, убежище настоящего Рокудо Мукуро, если это прозвище вообще можно было считать настоящим именем, переводили дух сбежавшие заключённые. — Господин Мукуро, я верил, что вы нас спасёте, бьян! — радостно протараторил блондин со страшным шрамом на лице — Кен Джошима. — Кен, не будь таким доставучим, — буркнул брюнет со штрих-кодом на лице, Чикуса Какимото. Их босс сделал вид, что ничего не слышал. Он был занят планами по разрушению мафии, в том числе и Вонголы, которая сильно мозолила ему глаза в последнее время. У них в семье как раз творились странные вещи, и этим не грех было воспользоваться. Иллюзионист желал утопить в крови всё это сборище прогнивших людей, из-за которых произошло столько всего с ним и его товарищами. И начать он собирался с Акихито Савады — официального наследника со стороны Девятого. — Мы едем в Японию, — наконец объявил Рокудо Мукуро. Подчинённые с удивлением воззрились на своего босса — человека, ради которого они были готовы на всё. Из подобия кухни вышли остальные сбежавшие заключённые. — Как скажешь, Мукуро-чан, — улыбнулась рыжеволосая девушка с французским акцентом — М.М. — Мы готовы ради тебя на всё, но не забудь заплатить. Остальные были согласны с ней, за исключением последней фразы. Один Ланчия молчал. Он искренне ненавидел Рокудо Мукуро.