Гарри Поттер и шаманский гашиш

Дядя Фёдор пинками и угрозами загнал их на первый этаж, в кабинет профессора МакГонагалл, где они молча сидели, ожидая появления профессора. Гермиона дрожала и едва сдерживала слезы. Гарри судорожно пытался придумать подходящее оправдание, но пока, единственно адекватной версией был сексуальный экстрим. Это был тотальный пиздец. Оставалось только проклинать ушлых негров. И дело было не только в том, что они были ночью не в спальнях, а в том, что их обнаружили на башне, на которую строго запрещено подниматься. Появившаяся в кабинете профессор МакГонагалл вела за собой Невилла. — Гарри! — завопил Невилл, словно забыл о присутствии преподавателя. — Рыжие слоники кладут в ведро и окно лжёт… Невилл вчера смотрел шпионские фильмы, где шпионы общались друг с другом посредством зашифрованных фраз и видимо рассчитывал, что Гарри поймёт этот бред. Но Гарри не понял. Профессор МакГонагалл дышала огнём. — Вы в курсе, что за такое… по еблу бьют, — медленно выматерилась она. — Дядя Фёдор сказал, что вы поднимались на астрономическую башню. Сейчас час ночи. С вас объясняшечки. В первый раз за все время своего пребывания в школе Гермиона не нашла, что ответить. Она застыла, как статуя, сжав сиденье стула на котором сидела, так, что оно треснуло. — Кажется, я понимаю, что происходит, — произнесла наконец профессор МакГонагалл, не дождавшись ответа. — Вы, вероятно, услышали старинную школьную легенду, что якобы в полночь учителя собираются на самой высокой башне школы и устраивают сексуальную оргию. Вы хотели запечатлеть это на видео, а Невилла выпустили для отвлечения дяди Фёдора. Рот Гарри открылся в охренивании и никакое усилие воли уже не позволяло его захлопнуть. — Это омерзительно! —заключила профессор МакГонагалл. — К вашему сведению, ничего такого мы там не устраиваем! А запрет нужен для того чтобы… да просто нужен и всё! Что ж, вы все трое будете наказаны — да, и вы тоже, мистер Долгопупс, не надо этих котячьих глазок. Навыки полученные при просмотре мультфильма «Шрек» вам не помогут в жизни. Кроме дисциплинарного наказания, вы получаете сто штрафных долларов. — Сто? — с трудом выдохнул Гарри. С таким штрафом Греххерторн терял свое первенство в соревновании. — По сто с носа, — добавила профессор МакГонагалл. — Профессор, будьте человеком… — взмолилась Гермиона. — Это же смертный приговор! Гермиону может и пощадят, но нас… — проскулил Гарри. — Не говорите чепухи! В отличие от вас, остальные ученики адекватные люди и максимум, что они сделают — сломают вам руки, ноги и анальную девственность! Минус триста долларов. Теперь факультет Греххерторн оказывался на последнем месте. Впервые за несколько десятилетий. Гарри не спал всю ночь. Он слышал, как плачет в подушку Невилл, который вообще непонятно как оказался в этой передряге. Пришлось намутить заклинание «Похуитус» — чары тишины. Поначалу никто не понял, что произошло, и, глядя на огромную доску со счётом факультета, все подумали, что это розыгрыш. Но уже через час после подъема все выяснилось — что во всем виноват Гарри Поттер и еще двое глупых первоклашек. Гарри, еще вчера бывший самым популярным учеником школы и секс-символом, в одно мгновение превратился в самого презираемого и ненавидимого. Куда бы Гарри ни пошел, на него показывали пальцами и во весь голос материли. Организовывались группы особо смелых и избивали его в коридорах. Только Склизняки при виде Гарри начинали рукоплескать и громко выкрикивать: «Мы твои должники, Поттер! Мы дадим тебе яду. Когда станет слишком тяжко — обращайся». Даже квиддич потерял для Гарри свою привлекательность. На тренировках с ним никто не разговаривал, а если кто-то был вынужден обратиться к нему, то называл его просто ты-там-ебланом. Гермионе и Невиллу сказочно повезло. Весь гнев привлёк на себя знаменитый Поттер, а узнать имена ещё двух мудаков, потрудилось очень мало людей. Однако Гермиона всё равно не смела даже пискнуть на уроке, опасаясь привлечь к себе внимание. Она сидела, опустив голову, и молча выполняла задания.

* * *

— Ну что, пиздюки-недовыблядки, ссыте кипятком со страху? Вам, блять, нехуёво повезло так-то. Вот в моё время наказания учеников были страшнее гестаповских пыток. О, даже священная испанская инквизиция не могла представить весь ужас творящийся с недисциплинированными учениками. Кстати, в моём сральнике, за унитазом, до сих пор лежит парочка испанских сапогов… Ну все, пошли! И не вздумайте убежать, а то я вам очко кладбищенским крестом распидорашу. Они шли сквозь тьму — света от лампы дяди Фёдора хватало ровно настолько, чтобы увидеть, что у тебя под ногами. Невилл беспрестанно пукал, а Гарри планировал убийство их конвоира, на тот случай, если наказание окажется слишком тяжёлым. В небе светила яркая луна, но на нее все время наплывали облака и погружали землю во мрак. Вдруг ветер донёс запах самогона и перегара. Гарри понял, что они приближаются к хижине Хагрида. А потом послышался и голос великана. — Это ты там, что ли, хрен Фёдоративный? Давай шустрее, пора начинать. У Гарри словно камень с души свалился. Если наказание заключалось в том, чтобы выполнить какую-то работу под руководством Хагрида, это было просто великолепно. Должно быть, испытанное им облегчение нарисовалось на его лице, потому что дядя Фёдор издевательски произнес: — Ты чё, блять, думаешь, что вы бухать будете с этим пиздопидором залупоглазым? Хуй тебе, пиздочленопрохуёбыш мудоблядский. Вы пойдёте в Весёлый лес. И даю хер на отсечение, вы не вернётесь оттуда со здоровой психикой… После этого дядя Фёдор повернулся к Хагриду и выдал ему настолько грязное ругательство, что Гермиона грохнулась в обморок. Даже Малыш и Гарри побледнели. Хагрид смерил дядю Фёдора презрительным взглядом, но отвечать не стал. Его словарный запас не был настолько широк. — Уёбывай отсюда подобру-поздорову. — Я вернусь к рассвету… и заберу то, что от них останется. — дядя Фёдор ухмыльнулся и пошел обратно к замку, напевая песенку про Джека Воробья. Малыш, проводив его полным испуга взглядом, повернулся к Хагриду. — Сколько? Мой отец заплатит, — заявил он. — Нахер мне твои деньги не нужны, — сурово отрезал Хагрид. — И вообще, я вколю вам антидот, так что особо боятся нечего. С рук Гарри поднялась очнувшаяся Гермиона. — Но в Весёлом лесу опасны не только галлюцинации. Там ещё стаи обезумевших наркоманов, тролли-калоплюи и вампиры-гомосексуалисты! — Вот как раз вампиры там — самая приличная живность, — возразил Хагрид. — И вообще не капай мне на мозги женщина. Закатывайте рукава. Малыш застыл. Он завороженно смотрел на огромный ржавый шприц с погнувшейся иглой. — Поработай кулачком, Гарри, — сказал Хагрид, очевидно, впервые ставивший кому-то укол. Гарри принялся неистово лупить своими кулачками Хагридовское пузо. Когда подошла очередь Невилла, тот завизжал и попытался сбежать. Всей компанией им удалось поймать его и прижать к земле. Хагриду пришлось ставить укол ему в жопу. Наконец процедура была окончена и они вошли в лес, слушая, как Невилл сквозь слёзы обещает изобрести заклинание для введения зелий в кровь без иголок и шприцев. Гарри показалось, что деревья окутаны голубоватым свечением, и он испугался, что противоядие не действует. — Вон смотрите… трусы на ветке видите? — обратился к ним Хагрид. — Ещё не истлевшие. Какой-то идиот забрёл в лес совсем недавно. Скорее всего местный бомж. Хотя однажды в лесу два месяца блуждал президент Японии вместе со своими телохранителями. А в среду Джастина Бибера нашел, мертвого уже. Его берёзка съела. — А на нас тоже может берёза напасть? — спросил Малыш, не в силах скрыть охвативший его ужас. — Ну вообще то это первый случай на моей памяти, когда дерево ожило, — заверил Хагрид. — Просто случай был особый, оно не смогло сдержать отвращения. Так, короче, щас на две группы разделимся и по следам пойдем… в разные стороны, потому как их тут… ну… куча целая, следов. Он, должно быть, со вчерашней ночи тут шатается, владелец трусов-то… а может, и с позавчерашней. — Да пошёл ты нахуй! — быстро заявил Малыш. — Чё это там за говно пищит? — изобразил удивление Хагрид. — Значит так, Гарри и Гермиона со мной пойдут, потому как, наедине их оставлять нельзя, а ты, Пискун пойдёшь с Невиллом. Если кто находит живого человека, зеленый салют запускает, поняли? Бубен доставайте и потренируйтесь прямо сейчас… ага, вот так. А если на вас нападут, пущайте красный. Пошли, бля. В лесу царили тьма и тишина. Повсюду стояли таблички с предупреждениям. Они углубились в чащу и вскоре тропа разделилась. Гарри, Гермиона и Хагрид пошли налево, а вторая группа двинулась направо. Они шли абсолютно молча, шаря глазами по земле. Лунный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, освещал стразики на опавшей листве. Гарри заметил, что Хагрид выглядит очень озабоченным. — А что случается с людьми, которых не находят? — спросил Гарри. — Они сбиваются в стаи и питаются грибами, ну или друг друга хавают, — сказал Хагрид. — А спустя несколько месяцев они забывают как двигать руками, ногами и подыхают. Они прошли мимо поросшего мхом пня. Гарри услышал шум воды, должно быть, поблизости был ручей. На извилистой тропинке то здесь, то там виднелись нарисованные сердечки. —Ты в порядке, Гермиона? — прошептал Хагрид. — Не волнуйся, я тебя самогонкой напою когда вернёмся… БЫСТРО ЗА ДЕРЕВО, ОБА! Хагрид схватил в охапку Гарри и Гермиону и, бросил их в яму под высоким дубом. А сам выхватил из-за спины ружьё и прицелился, готовясь выстрелить. Зрелище было весьма комичным. Хагрид продолжая изображать из себя крутого, пристально смотрел куда-то. — Так я и знал, — прошептал трагическим голосом Хагрид. — Каждый локальный индивидуум, метавизируя абстракцию, не должен пренебрегать критериями псевдоутопического субъективизма… — Заебал разыгрывать, толстожопый хрен! — раздражённо сказал Гарри, вылезая из ямы. — A tergo nostra sunt, — мрачно ответил Хагрид. — Я проклял вас на латыни. А теперь пошли за мной. Давайте. Они медленно двинулись дальше, вслушиваясь тишину. И вдруг уловили какое-то движение на видящейся впереди опушке. — Кто там? — крикнул Хагрид. — Покажи еблище — или стрелять буду! Из темноты вышло нечто непонятное — то ли человек, то ли хрень. У него было смазливое личико, очень бледная кожа и лохматая башка. Гарри и Гермиона от удивления раскрыли рты. — А, это ты, Эдвард. — В голосе Хагрида послышалось облегчение. — Как твои лучезарные дела? —Добрый вечер, крошка Хагрид, — приветствовал его Эдвард. Голос его отдавал особой гейской интонацией. — Ты хотел меня убить? — Ну какая я крошка, я целый пончик. Просто я всегда держу ружьё наготове, — ответил Хагрид, — Какие-то уроды по этому лесу бродят. Да, забыл совсем… это Гарри Поттер, а это Гермиона Грызунчикова. Школьники наши, из Хогвартса. А это Эдвард — голубой парень. Он вампир. — Мы заметили, — слабым голосом ответила Гермиона. — Ах какие прекрасные детишки, — обратился к ним вампир. — По мальчику сразу видно, что он из нашей нетрадиционной семьи. А ты девочка, надеюсь ты лесбиянка? Гарри наступил Гермионе ногу, боясь, что она начнет отнекиваться и вампир разозлится. — Немножко, — робко ответила Гермиона. — Немножко, — передразнил её Эдвард писклявым голосом и откинув голову уставился в небо. — НЛОшечки в небе нарисовали из звёзд «Я люблю себя». — Ага, — подтвердил Хагрид, тоже посмотрев вверх и увидев созвездие бутылки водки. — Слушай, Гейдвард, а я так даже рад, что мы тебя встретили. Мы тут заблудшего трусепотерянца ищем, ты не видел ничего? Эдвард медлил с ответом. Какое-то время он не мигая смотрел в небо, а потом издал сексуальный стон. — Всегда первыми жертвами становятся невинные, — произнес он. — Заебись, — согласился Хагрид. — Так ты видел чего, а, Эдвард? Или ты сразу нахуй пойдёшь? — Какой ты грубый, — сказал Эдвард, словно не замечая нетерпеливого взгляда Хагрида. — Это возбуждает. Звук, донесшийся из чащи, заставил Хагрида снова вскинуть ружьё, но это оказался второй вампир, с черными волосами и ярким макияжем. Он выглядел старше, чем Эдвард. — Привет, Карлайл, — поприветствовал его Хагрид. — Все хорошо? — Вечер, Хагрид, добрый. Тебя, что, надеюсь, хорошо, и у, — вежливо ответил вампир. — Я нихуя не понял, но да. — Хагрид начинал выходить из себя. — Я, блять, тут Эдварда спрашиваю не видел ли он… э—э… чего странного в последнее время? Карлайл подошел к Эдварду и тоже поднял глаза к небу. — Пельмени! Требуют наши сердца, — пропел он. — Сука, нахуй, блять, заебали гондоны, — сердито проворчал Хагрид. — Короче, идите вы в жопу. А мы попиздили, у нас работа стоит. Гарри и Гермиона двинулись за ним, оглядываясь на вампиров, пока тех не загородили деревья. — Ну никогда Сексикаллены эти напрямую ничего не ответят, — раздраженно заметил Хагрид. — Хуеплёты проклятые! Говорят, что на вампиров галлюциногенные грибы не действуют, да видать, пиздят. — Что ещё за Сексикаллены? — поинтересовалась Гермиона. — Здешнее семейство, — ответил Хагрид — Они этот район леса держат. Я стараюсь иметь с ними хорошие отношения, чтобы они не поимели меня. Они шли сквозь почти сплошную черную стену деревьев. Гарри не переставал нервно оглядываться. У него было неприятное ощущение, что за ними следят. И он был очень рад тому, что рядом с ними Хагрид, а у Хагрида есть ружьё. Извилистая тропинка снова сделала резкий поворот, но едва они прошли его, как Гермиона ухватила Хагрида за руку. — Хагрид, смотри! Красный салют, они в опасности! — Здесь ждите! — проорал Хагрид. — И не смейте трахаться. А я вернусь скоро! Они слышали, как он ломится через заросли. А потом снова наступила тишина, только листья шелестели вокруг. Было немного страшновато. — Из Хагрида плохой психолух, он не знает, что запрет порождает желание, — сказал Гарри и прижал Гермиону к дереву. — Гарри, как ты можешь… Малыша и Невилла там наверное убивают кролики-оборотни. — Гермиона была готова расплакаться. — Ладно Малыш, а Невилла то жалко… Из кустов внезапно выбежала группа зайцев и уставилась на парочку в ожидании порнушки. Гарри решил, что это те самые пресловутые кролики-обортни и желание трахаться у него сразу пропало. Спустя десять минут громкий треск оповестил о появлении Хагрида, Малыш и Невилл шли за ним. Хагрид был вне себя от ярости. Оказалось, что Малыш пугал Невилла страшными историями. У Невилла сдали нервы и он выхватил бубен. — Эти ебланы такой шум подняли, что не знаю, как нам теперь найти удастся нашу потеряшку, — пожаловался Хагрид. — Так по-другому разделимся — Невилл и Гермиона со мной пойдут, а ты, Гарри, бери этого идиота хуева. Хагрид подмигнул Гарри и наклонился к нему. — Теперь ты запугай его, — прошептал он. — Помнишь историю про Негра и Кровавый закат? Я тебе её, как-то раз по-пьяни наболтал, вот её расскажи. Так что Гарри пошел с Малышом. Они уходили все глубже в лес, и где-то через полчаса деревья окончательно преградили им путь. Сквозь толстые ветви стоявшего перед ними древнего дуба Гарри увидел поляну. — Слышал когда-нибудь о Демократической Республике Конго? — спросил он у Малыша. Малыш не ответил, но Гарри всё равно продолжил. Они пролезли между ветвями дуба и вышли на поляну. Посреди неё стояла большая новогодняя ёлка, наряженная стеклянными бутылками. Гарри сделал еще шаг вперед и вдруг замолчал, услышав шорох. Кусты на другом конце поляны зашевелились, и из тени выступила облаченная в длинный балахон фигура с наброшенным на голову капюшоном. Кто-то крался к ним, как вышедший на охоту зверь. Гарри и Малыш были не в силах пошевелиться. Однако фигура в балахоне их не замечала. Некто подошёл к ёлке. Снял штаны. И… начал трахать дерево! — БЛЕА-А-А-А-А! Малыш, издав дикий визг, бросился бежать. Фигура в балахоне повернула голову и уставилась на Гарри. Гарри отчетливо видел, как с невидимого лица на балахон капала слюна. Потом фигура оторвалась от дерева и сделала несколько быстрых шагов по направлению к Гарри. А Гарри от испуга даже не мог пошевелиться. Вдруг он ощутил, как его голову пронзила острая боль, какой раньше никогда не было: казалось, что шрам на лбу вспыхнул ярким пламенем. Полуослепший от боли, Гарри попятился назад. Внезапно сзади раздался стон, и что-то огромное пронеслось мимо него, воинственно устремляясь к фигуре в балахоне. Боль была такой сильной, что Гарри упал. Однако через минуту или две боль прошла так же внезапно, как и появилась. Когда Гарри наконец поднял голову, фигуры в балахоне на поляне уже не было, а над ним стоял вампир. Это снова был Эдвард. — Всё в порядке, крошка? — спросил вампир, помогая Гарри подняться на ноги. — Да, спасибо, — неуверенно пробормотал Гарри. — А что это было? — Вам лучше вернуться к няшечке Хагриду. В лесу сейчас опасно, особенно для вас. Вампир опустился на колени, чтобы Гарри смог вскарабкаться на его спину. — Эдвард, ползучий гомосячий ушлёпок! — прогремел появившийся из кустов Карлайл. — Что ты делаешь? У тебя на спине человек! Ты чё, верховая лошадь? — Ты разве не видишь сию прекрасную новогоднюю ёлочку? — яростно крикнул Эдвард. — А дырка в ней ни о чём тебе не говорит? Этому мальчику лучше убраться из леса, как можно быстрее. Эдвард резко развернулся и галопом устремился в чашу, оставив позади Карлайла. Гарри с трудом удерживался на спине вампира, но думал не о том, что может упасть, а о том, что происходит. — Почему Карлайл так разозлился? — шепнул он, когда вампир сбавил скорость. — И кстати… от кого вы меня спасли? Эдвард перешел на шаг, попросив Гарри пригнуться, чтобы не удариться головой о низко растущие ветви. Он совсем не торопился отвечать на заданный вопрос. Они так долго шли в полной тишине, что Гарри решил, будто вампир не хочет с ним разговаривать. Но когда они влезли на сосну, чтобы перебраться через болото, Эдвард вдруг остановился. — Гарри Поттер, вы знаете, какова цель секса с новогодней ёлкой? — Удовольствие? — удивленно предположил Гарри. — На уроках по половой грамотности мы читали о таких извращенцах. Они называются — дендрофилами, или шире, флорасексуалами. — Нет, секс с ёлкой это одна из частей древнего ритуала, — сказал Эдвард. — Этот ритуал является тяжким преступлением, за которое легко можно заработать смертную казнь. Он даёт возможность проходить сквозь стены и любые препятствия, даже если те защищены сильными заклятиями. Гарри ждал, что Эдвард повернется к нему, но перед глазами его был лишь взъерошенные волосы вампира. — Действие ритуала крайне не стабильное, — продолжил Эдвард, — Очень легко можно застрять в текстурах. Лишь конченый псих может на это решиться, хотя порой цель оправдывает средства… Мистер Поттер, вы знаете, что сейчас спрятано в школе? — Шаманский гашиш, — не задумываясь, выпалил Гарри.— Но я не понимаю, кому… — Разве вы не знаете того, кто много лет ждал, пока сможет вернуть себе силы, того, кто все эти годы цеплялся за жизнь, дожидаясь своего шанса?.. Гарри почувствал, что его душа ушла в пятки и собралась сделать харакири. Заглушая шорох деревьев, в ушах его прозвучали слова, сказанные ему Хагридом в ту ночь, когда они встретились: «Всякие долбаёбы пиздят, что мол, он помер. Да только хуйня все это на сливочном масле. Думаю, он заключил сделку с самим дьяволом и в любой момент может вернутся». — Вы хотите сказать, — хрипло начал Гарри. — Вы хотите сказать, что это Тот-Чьё-И… — Гарри! Любимый, ты в порядке? К нему со всех ног бежала Гермиона, за ней, обильно матерясь, следовал Хагрид. — Я в порядке, — автоматически ответил Гарри, даже не отдавая себе отчета в том, что именно говорит. Вампир скинул его в объятия Гермионы, повернулся и исчез в лесу, а Гарри, дрожа, смотрел ему вслед. * * * Рон дрых в Общей гостиной — видимо, он ждал их возвращения и выпил, о чём говорил сильный запах пива. Когда Гарри грубо дал ему пару пощёчин, Рон начал выкрикивать что-то про шлюпки, которых слишком мало, и которых не хватит на всех. Однако через несколько секунд Рон полностью проснулся и, вытаращив глаза, слушал рассказ Гермионы и Гарри. Гарри был настолько взволнован, что решил закурить сигарету. — Снег хочет спиздить гашиш для Того-Чьё-Имя-Хрен-Выговоришь… Я уверен, — он любовник Тёмного лорда, и он сделает всё, чтобы вернуть его к жизни. — Гарри, это у тебя от встречи с гомосистыми Сексикалленами появились такие идеи? Что за бред? — Воскликнула Гермиона. — Эдвард мне прямо сказал, что Тот-Чьё-Имя-Хрен-Выговоришь вернётся. А вампиры зазря языками чесать не станут. Они знают толк в предсказаниях. Когда они закончили беседу, уже светало. От долгих разговоров у Гарри пересохло в горле, и сил ему хватило только на то, чтобы добраться до постели. Но оказалось, что ночные сюрпризы еще не закончились. Откинув одеяло, Гарри увидел под ним аккуратно сложенную шапку-невидимку. К шапке была прикреплена записка. В ней было всего три слова: Прости нас грешных.