Мышка и угольки

      — Погляди на это, — обняв Тхури за плечи, Майрон подвёл её к рабочему столу. — Я обещал тебе новые когти, и я их выковал.       — Для меня? — вампирша не смогла выдохнуть, увидев работу лучшего кузнеца Севера.       Длинные железные когти загибались на концах опасными крючьями, лежали веером на чёрном полотне. От них веяло смертью, а искусно-тонкая гравировка изображала потёки горячей густой крови. Заточены лезвия были так, что их кромку не удавалось разглядеть. А уж как они, наверное, режут плоть!       — Я так хочу испробовать их! — едва не срываясь на восторженный визг, прошептала Тхурингвэтиль.       — Понравились? А знаешь, чего хочу я? — Майрон заглянул ей в лицо. Он пах кузницей. Раскалённым металлом, дублёной кожей, душистым деревом и чуть терпким потом. Этот запах никак не вязался с неподвижным холодом глаз.       Услышав от Тхури лишь бессвязный лепет, Саурон не стал её мучить и озвучил своё желание сам:       — Я хочу летать с тобой. В свободном северном небе. Мы развеем сияние и потушим все звёзды. Если ты дашь мне крылья, — он шептал это в шею Тхурингвэтиль, и она ощущала прикосновения его горячих губ.       — Летать? — майа отстранилась. — Это… Это непросто.       — Знаю, — ласки Майрона пленили, а сильные, жилистые и немного грубые руки держали так крепко, что стало ясно: он не отступится, пока не получит своё. — У тебя есть какой-то секрет, маленькая тайна. Чтобы обратиться волком, я породнился со стаей душой. А ты как стала маленькой летучей мышкой? Расскажи, зачем таиться от меня? Я же твой друг.       — Это не то, что можно поведать вот так. Ты же не расскажешь никому секретов кузнечного дела, которые раскрыл тебе Ауле. Вот и я не могу, — Тхури опустила голову. Сейчас Майрон обидится, заберёт назад подарок, и не будет больше долгих разговоров, тёплой волчьей ласки, этого пьянящего запаха и голоса, от которого дрожит всё внутри…       — Ты права, — вдруг согласился Саурон. — Нельзя мне спрашивать такое сейчас. Но я не оставлю надежды стать тебе ближе. Чего ты хочешь? Быть может, этого?       Уткнувшись лбом ей в загривок, он потянул за завязки платья. Ткань, холодя кожу мурашками, соскользнула на плечи, едва раскрылся ворот. Вздрогнув и спохватившись, Тхури подобрала одеяние, не дав ему совсем упасть.       — Это… Это то, что вы делали с Мелькором? — испугавшись, прошептала она.       Незаметной летучей мышке довелось однажды наблюдать, как Искажённый и его слуга, оставшись в тронном зале Утумно одни, вдруг сошлись и принялись то ли драться, то ли истязать друг друга. Разрывая одежды, дёргая за волосы, царапая и кусая противника. Это продолжалось, пока Майрон не оказался на полу, прижатый телом Мелькора. Тогда он начал сдавленно стонать, но кончилось всё резко, с криком, причём кричали оба, и не так, как кричат от боли или ярости. Затем они легли рядом и с неожиданной нежностью ласкались, а спустя некоторое время безмолвно разошлись. И только потом одна из майар-наложниц подробно объяснила смущённой любопытной мышке, что всё это значило. И с тем поселила в её разуме новый тлеющий очаг страха и вожделения.       — Нет, то, что мы делали с Повелителем — совсем иное. Ты хочешь другого, не спорь. Хочешь, чтобы я обнял тебя крепко, — Саурон заключил Тхури в объятия. — Хочешь немного моего тепла, — от поцелуя в груди стало горячо. — Хочешь, чтобы я ласкал тебя и выполнял прихоти, словно верный пёс, — его шёпот проникал куда-то очень глубоко, так что бёдра свело судорогой. — Хочешь моё тело, — рука Майрона незаметно скользнула вниз, и вот уже проникла под платье.       Тхури знала, что он сделает с ней, но не могла отказаться. Она ведь так редко до встречи со своим волком получала то, чего хотела. В отличие от Саурона. Это было видно по его лицу. Он даже не пытался ничего скрыть, стаскивая вниз чёрное платье, пересчитывая языком хрупкие рёбра, проникая пальцами во влагу лона и прижимая губами уже покрасневшие соски.       — Знаешь, за что все те женщины ненавидят меня? — Майрон прижался к ней всем телом, чтобы ощутила кожей жар. — Я не даю им того, чего они хотят. Но твоему желанию я повинуюсь.       — Тогда сделай так, чтобы я кричала, — взяв его за волосы, Тхури заставила Саурона поглядеть ей в глаза. Страсть на лице, глаза — всё те же стылые угольки. — Кричала точь-в-точь, как кричал с тобой Владыка Мелькор.       — Слушаюсь, госпожа.       Майрон собрался поставить её на колени, но Тхури хотела видеть его тело.       — Не так! — наслаждаясь властью, крикнула она и толкнула волка на пол, а потом оседлала бёдра майа. Он зарычал и от удовольствия запрокинул голову, когда последовали первые движения. — Нет, не думай, что я всё сделаю сама, — вампирша, не останавливаясь, сдавила пальцами шею Саурона. — Продолжай ласки.       Тот покорно выполнил приказ: сжимал её маленькие груди, гладил пальцами изгиб талии, целовал, стоило лишь наклониться.       — Нравится? — решив поиграть, Тхури убыстрила темп движений.       — Моя госпожа… — голос Майрона был таким густым и хриплым от наслаждения, что хотелось слушать его и дальше.       — Тогда перестань сжимать зубы. Я тоже хочу слышать твои стоны. Громче, громче!       Конечно, он повиновался. Но Тхури уже было всё равно. Зачем обращать внимание на любовника, если в животе всё сильнее сжимается пружина удовольствия? Зато Саурон пристально следил за ней. Дождавшись, когда забывшая всю осторожность вампирша замрёт, прислушиваясь к ощущениям, он закончил всё парой судорожных движений. От них пружина разжалась, и Тхурингвэтиль закричала. Быть может, даже сладострастнее, чем Мелькор тогда. Но, пережив свой момент блаженства, она поглядела на рыжего волка и поняла: главное её желание — разжечь в холодных глазах огонь — так и не было исполнено. Вся похоть Майрона оказалась лишь тлением того же уголька.       Опустившись рядом с тяжело дышащим и томно-усталым Сауроном, Тхури снова испытующе посмотрела ему в лицо.       — Я сделал всё, как надо, госпожа? — он потянулся за поцелуем, но вампирша отпихнула его.       — Нет. Ты не всё исполнил, — капризно ответила она на полный недоумения взгляд. — Когда ты был с Владыкой, твои глаза пылали, и ты дрожал от страсти. Да, мне было жарко с тобой, но ты… Ты всё равно холодный. Я не понимаю.       — Прости, — Саурон сел и положил руки на согнутые колени. — Я любил его. А любить кого-то вроде Мелькора не так-то просто. С ним было так… Я не могу объяснить. С ним я будто летел. Но ты же не хочешь дать мне крылья.       — Значит, моё желание зависит от твоего? Я подумаю. А ты пока пытайся.       Забрав платье и железные когти, Тхурингвэтиль обтёрла бёдра и лоно той тканью, на которой они лежали, и ушла, даже не накинув одежду. Саурон с трудом дождался, когда она покинет кузню, и только тогда расхохотался.              Время шло, и сомнения всё сильнее терзали душу Тхури. Ведь Майрон так старался, так усердно пытался полюбить её, и не мог. И что самое ужасное — ответ лежал на поверхности, дразня, смущая и мучая своей доступностью. Так просто! Расскажи тайну — каждая их встреча будет словно полёт в вышину. Но это означало разделить с Сауроном свою сущность, всё самое сокровенное. Как на такое решиться, чем оно обернётся потом?       В конец измучив себя и отчаявшись, Тхурингвэтиль поняла, что не сможет обойтись без совета. Только у кого его спросить?       Стоило задаться этим вопросом, как в памяти всплыла уже давнишняя встреча в снегах. Из пары фраз, которыми перекинулись тогда Саурон и Форвайв, следовало, что они друг друга знают. И почему-то хотелось верить тому духу льда, будто он не до конца испорчен и искажён. Было в нём нечто такое, хрупкое и труднопостижимое.       Не став медлить с решением, Тхури покинула горячий Ангбанд, чтобы ворваться в бесконечный холод северных льдов.       Найти Форвайва оказалось непросто. Он предпочитал свободу и одиночество, чего, по слухам, не смог обрести в покинутом им Валиноре. Майа был ветром, и летал куда стремительней самой быстрой вестницы. Потому это он, скорее, сжалился над ищущей его вампиршей и спустился к ней. Сели под деревцем, согнувшимся до земли от тяжести снега.       Форвайв долго молчал, и Тхури казалось, он превратился в фигуру изо льда. Опасаясь, что и сама замёрзнет — без Майрона ей теперь всегда было холодно — вампирша начала:       — Я хочу спросить…       — Нет, ты хочешь понять, можно ли доверять Саурону. Я не вправе дать тебе прямой ответ, — сказал Форвайв, и его голос звенел битым льдом, неприятный и колкий. У Майрона же… О, каждое его слово задевало струны любви внутри.       — Не перебивай! — осадила Тхури холодного майа. — Я хочу узнать, насколько сильно Майрон любил Мелькора. Когда тот ещё был здесь.       — Ох. Вот тут я уже ничем не связан, — выдохнул Форвайв. — Может показаться, что Саурон любит его и сейчас, но это не любовь к Мелькору.       — А что же? Я видела в его глазах такой огонь, какой тебе и не снился! — хотелось защищать своего волка. Потому что если не любовная страсть, то что же ещё могло так раздуть угли?       — Я разве отрицаю, что пламя было? Я тоже его видел, — майа пожал плечами, а поймав взгляд Тхури, вжал голову в плечи. — Нет-нет. Он всего лишь сломил мой дух и радовался этому. Саурон любит только себя, не спеши идти ради него на жертвы. Платы ты за это не получишь.       — Утверждаешь, он всё врёт? Да ты сам не лучше! — в ярости Тхурингвэтиль вытолкнула противного лгуна из укрытия. Он растворился в холодном ветре, будто его и не было. Верно, как такая ледышка может судить о пламени сердец? Пусть убирается!              Когда Тхурингвэтиль вернулась, Ангбанд встретил её неожиданным празднеством. От обитателей твердыни она узнала, что к искажению примкнула новая сила. Саурон привёл ещё одну майа, отыскав её в тёмном лесу южнее Анфауглиф. Эрдасиэль — так её звали — раньше служила Йаванне, но решила покинуть госпожу из-за какой-то обиды. Она была очень мрачной, но, как и любая ученица Матери Земли, привлекала взгляды своей женственной красотой. Только взглянув на пышные папоротниковые волосы, Тхури возненавидела свою тонкую косу. А с ней заодно худое тело, угловатые плечи и острое лицо с тонким ртом.       Но и этого было мало: Майрон глядел на новую слугу Тени, и в его глазах прыгали искры — вот-вот разгорятся. Неужели не нужны теперь ему ни полёт, ни крылья? Нет, нет, такого быть не может.       — А ты знаешь, что этого волка уже приручили? — зайдя сбоку, Тхури обвила шею Майрона руками.       — Ого, — фыркнула Эрдасиэль и криво усмехнулась. — И как же удалось? Явно не в красоте дело.       — Смотреть на оболочку? Что за пошлость, — вампирша махнула рукой. И поймала себя на том, что именно облик Майрона так привлёк её. — Дело… дело в том, что я могу летать, и собираюсь научить этому моего волка.       — Варг с крыльями. Устрашающе, правда? — Майрон оглянулся на Тхури, и она заметила, что искр стало ещё больше. Да его пламя сожгло бы эту травяную дрянь дотла!       — Я расскажу тебе всё в спальне ночью, — прошептала на ухо любимому вампирша.       — Если так, то зачем ждать ночи? — одарив поцелуем, Саурон поднял её на руки и унёс.       — Вот глупая, — хохотнула Эрдасиэль и села выпивать с остальными.              В этот раз Майрон снова дал Тхури насосаться своей крови. Она пьянила так, будто у него по жилам тёк полынный мёд, напитанный дурманом и разбавленный соком волчьей ягоды. А удовлетворение наступило, едва он коснулся пальцами её груди. Потом Саурон лёг рядом, терпеливо выжидая, не торопя ни словом, ни взглядом. Нежный, преданный, ручной волк.       — Я расскажу с начала, мой любимый, — Тхури уже не боялась его так называть. — Я, когда ещё служила Вайрэ, уже грезила о крыльях. Заглядывалась на майар Манвэ, пернатых и таких быстрых, лёгких. И тогда я стала упрашивать госпожу сшить мне одеяние птицы. Я даже приручила одну маленькую голубку. И вот наконец Вайрэ согласилась. Она ведает обо всём, как и её муж, и предостерегала меня от этого решения. Но я её уговорила. Госпожа взяла любившую меня голубку, собрала у неё немного белого пуха и сделала мне новое лёгкое платье. Я облачилась в него и полетела. Радостно, быстро, далеко — над светлым Аманом. Но с высоты птичьего полёта он оказался таким маленьким! А на востоке лежало неизведанное Средиземье, куда Вайрэ запрещала мне летать, — покосившись на Майрона, Тхурингвэтиль увидела, что он — весь внимание. — Я, конечно, не удержалась и нарушила запрет. Вернулась в восторге и упоении, с вестями и знаниями, а валиэ вместо того, чтобы выспросить, где я была, отобрала моё платье и порвала его. Тогда я поняла, что в Валиноре мне свободы не видать, и сшила себе новое платье, чёрное. Но взлететь не смогла. И только потом я осознала, чего не хватает. Я приручила летучего вампира, а когда он полюбил меня, содрала с него шкуру! — вскочив, Тхури подобрала с пола своё платье и показала пришитые на спине кожистые крылья.       — Вот как, — протянул Саурон и засмеялся. — Накинь-ка платье.       Тхурингвэтиль радостно набросила платье на плечи, и у неё тут же выросли крылья, сильные и широкие. Вампирша закружилась, счастливо улыбаясь — ведь глаза Майрона разгорались, светились всё ярче. Разве стоило сомневаться в решении так долго? За этот огонь можно было отдать и больше.       — Какая же ты искусница. Умеешь и шить, и уговаривать, и приручать. Голубей, вампиров… Но волки никому не служат, запомни это, — секунда, и Саурон схватил её за волосы. Ещё быстрее в другой его руке оказался нож, которым он недавно пускал себе кровь.       Резкий взмах — он вырезал из крыла Тхурингвэтиль огромный кусок кожи. Полилась из распоротых жил кровь, а вампирша закричала от боли, страха и непонимания.       — Я — кузнец, но плащ себе сшить сумею, — Саурон кинул Тхури на пол и набросил кожу на плечо. В его глазах полыхал яркий, самодовольный и жестокий огонь. Тот самый, который так жаждала разжечь Тхурингвэтиль. Ей прекрасно удалось.              Когда Саурон закончил шить себе плащ, то научился превращаться в огромного жуткого вампира. Быстро освоив полёт, он направился в Валинор, прихватив с собой Эрдасиэль и Форвайва. Майрон надеялся встретить там освобождённого из Мандоса Мелькора и проводить его в возрождённый из руин Ангбанд. Тхурингвэтиль же осталась. Она заштопала своё крыло, но полёт уже больше никогда не приносил ей счастья, только боль.