В королевском кабинете повисла тяжелая тишина. Риалас непонимающе переводил взгляд с Джестани на Алиэра и обратно, а вот Эргиана он почему-то упорно избегал, и это тоже показалось Джестани странным. Допустим, суаланец сорвался и наговорил лишнего. Да что там лишнего! Он открыто надерзил Алиэру! И уж совсем непонятным выглядит, почему король Суаланы назначил послом не опытного царедворца, любезного и искушенного в интригах, а несдержанного… чужака!
А ведь это и вправду очень странно. Риалас не аристократ, он ири-на, как сам недавно представился. Он даже не урожденный суаланец! Подданство этой страны у него по браку — Алиэр верно заметил. И если печальная история его любви и короткого супружества с Сиаллем в Суалане известна, то отправлять его послом к Алиэру — это либо преступная глупость, либо что-то очень умное, но наверняка невыгодное для Акаланте.
Понимает ли это Алиэр? Вот Эргиан точно уже все просчитал, можно не сомневаться. На мгновение Джестани почудилось какое-то странное сходство между принцем Карианда и Риаласом — волосы, глаза и цвет кожи у них были совершенно разные, но неуловимая тонкость черт… Нет, показалось, наверное. Или…
— Ири-на Риалас, — заговорил он, разрушая паутину безмолвия, в которой запутались все присутствующие. — Позволено ли мне будет узнать, откуда вы родом?
— Какая… Какое это имеет значение? — напряженно спросил бывший супруг Сиалля. — Ныне я подданный его величества Лорасса.
— Которому вряд ли будет приятно узнать, что вы едва не вывели из себя его величество Алиэра своей дерзостью, — мягко сказал Джестани, истово молясь Малкавису, чтобы вышеупомянутое величество молчало как можно дольше.
Как Алиэр хитрит, он хорошо помнил еще по допросу Деалара, но и прямые вопросы у него получаются тоже… слишком уж прямыми.
— Приношу… искренние извинения, — процедил Риалас, кланяясь Алиэру, который лишь коротко кивнул. — Но я и в самом деле не понимаю…
— Разве это тайна? — так же спокойно и ровно уточнил Джестани. — Прошу простить мое любопытство, вы и сами видите, что я не иреназе и дела морских обитателей мне не всегда понятны. Вы, разумеется, не из Акаланте… — Риалас подтвердил кивком. — Но вы и не суаланец. Кариандец, возможно?
— Нет! — с едва заметной торопливостью отозвался посол. — Я из Маравеи. Простите, господин… не имею чести знать вашего имени. Но если у его величества больше нет ко мне вопросов или повелений…
— Вопросов нет, а вот повеление — есть, — невозмутимо уронил Алиэр, чуть шевелясь в кресле и снова поглаживая пальцем что-то на столе. — Я желаю, чтобы вы ответили на вопросы каи-на Джестани, если у него таковые имеются. В противном случае я задумаюсь, действительно ли собрат мой Лорасс желал мира, посылая ко мне столь неучтивого посла.
Любезная улыбка, растянувшая его красивые губы, показалась Джестани хищной, как оскал салру, и Риалас, явно тоже оценивший угрозу, покорно склонил голову.
— Вы сказали, что письмо от Сиалля вам передал целитель Ирвайн, — немного помолчав, заговорил Джестани. — И что оно было написано его почерком. А было ли в содержании что-то, о чем могли знать только вы двое? Неужели Сиалль написал только вам и не написал брату, которого очень любил? Вам это не показалось странным?
— Странным?
Риалас вскинул голову и улыбнулся так горько, что Джестани на миг его даже пожалел.
— Разумеется, это было странно! Я решил, что ему просто стыдно перед Карришем! И видят Трое, постыдиться стоило!
Алиэр наклонился вперед, но Джестани бросил на него короткий умоляющий взгляд, и рыжий промолчал с таким усилием, что у него лицо закаменело, а Джестани так же ровно продолжил:
— А кто заботился о Каррише, когда его отец погиб, а брат оказался в плену?
— Я, разумеется, — так же настороженно отозвался посол. — Он совсем юн и нуждался в помощи… И не был виновен в поступке Сиалля!
— Очень великодушно с вашей стороны, — холодно одобрил Джестани, старательно сдержав желание много чего сказать о «поступке Сиалля». — Но разве вы не заметили, что мальчик пропал? Я могу ошибаться, но суаланскому юноше вряд ли было легко добраться до Акаланте и попасть на службу во дворец. Вы ничего не знали о том, что он задумал? И ничем не помогали ему? Кстати, а письмо, что якобы прислал Сиалль, вы ему показали?
— Да, — уронил Риалас, с вызовом посмотрев Джестани в лицо. — Он имел право узнать, что нет нужды оплакивать брата-предателя. Я не знал, что он решит сбежать в Акаланте! И ничем ему в этом не помогал! О том, что Карриш здесь, я узнал сегодня от вас! Кстати, где он? Могу я с ним встретиться?
— Мы приложим к этому все усилия, — пообещал Джестани и услышал еле слышное хмыканье Эргиана, оценившего его ответ. — Хотя мне странно, что вы просите о встрече с ним, а не с Сиаллем. Даже теперь, когда знаете правду.
— Пока еще не знаю! — парировал суаланец, снова бледнея. – Я… не обвиняю никого во лжи, — торопливо уточнил он, — но письмо Сиалля было написано его рукой — это точно! Вы ведь можете позвать этого целителя? Как его там…
— Отличная мысль, кстати, — согласился Алиэр, неприязненно глядя на суаланца, и дернул рычаг вызова слуг, точно такой же, как в спальне у Джестани.
Через пару мгновений дверь открылась, и он велел заглянувшему в кабинет гвардейцу:
— Немедленно послать за целителем Невисом и целителем Ирвайном. И пусть в покои каи-на Джестани пошлют другого лекаря к его гостю. — Пару мгновений помолчал и поинтересовался: — Амо-на Герлас еще не появился?
— Нет, ваше величество! — отрапортовал стражник. — За ним послали, но амо-на нет в Храме, его ищут.
— Хорошо, — поморщился Алиэр, а Джестани снова виновато подумал, что Лилайн остался в комнате один.
Каррас и так не чувствует себя здесь в безопасности, а он больше занимается делами Акаланте, чем раненым другом и любовником, который стольким ради него пожертвовал! Неужели Лилайн прав, и он действительно попал в ловушку обманного долга стража? Ведь эти вопросы должен был задать суаланцу сам Алиэр или кто-то из его советников.
«Советников, которые, как говорит Эргиан, собственный хвост поймать не могут, — хмуро ответил Джестани сам себе. — Сам кариандец еще как справился бы с допросом, но что-то все-таки непонятное во взглядах, которые бросает на него украдкой посол. Или это я ловлю отражение луны в луже?»
— Скажите, ири-на Риалас, — спросил он, вдруг поняв, где в лабиринте этой истории недостающая стена. — А как отнесся Карриш к тому, что вы снова вступили в брак, да еще так быстро? Насколько я понимаю, прошло не так уж много времени?
Джестани глянул на Алиэра, и тот кивнул, сдержанно уронив:
— Война закончилась два года назад.
— Два года! — подхватил Джестани. — И еще какое-то время вы не знали о судьбе Сиалля, верно? Пока искали его, пока получили письмо — а он ведь тоже не сразу стал наложником его высочества Алиэра. Потом, наверное, залечивали сердечные раны и только тогда познакомились с новым избранным?
— Хороший способ утешиться, — не выдержал все-таки Алиэр, ядовито улыбнувшись, и Риалас побледнел уж совсем смертельно, бросив в его сторону яростный взгляд.
— Я не утешался! — прошипел он. — Я оплакивал Сиалля, потому что он умер для меня и своей родины. И оплакиваю до сих пор! Того, каким он был когда-то! А в супруги я взял юношу, потерявшего на этой войне всех родных! Беспомощного, беззащитного и не способного позаботиться о себе. Я поклялся, что стану ему опорой и отдам всю любовь, которую предал Сиалль. Не вам судить меня и моего избранного! Мы стали друг для друга всего лишь зельем от печали по близким!
Его глаза горели такой ненавистью, что Джестани снова захотелось оказаться между ним и Алиэром, а рыжий король иреназе опустил ресницы и нехотя бросил:
— Мои соболезнования. И вам, и ему. Но Сиалль ни в чем не виноват.
Стук в дверь прервал эту тягостную сцену, и заглянувший гвардеец, торопливо трепеща хвостом и запыхавшись, доложил:
— Целитель Невис к его величеству!
— Только Невис? — хмуро уточнил Алиэр. — А Ирвайн?
Гвардеец виновато покачал головой.
— Ладно, впустите. Джестани, — обратился он к жрецу. — Может быть, послать за самим Сиаллем?
— Давайте сначала выслушаем почтенного Невиса, — подумав, предложил Джестани. — Возможно, тогда ири-на Риалас найдет для бывшего супруга другие слова при встрече.
Суаланец раздраженно поджал губы, явно не соглашаясь, но промолчал, и в кабинет вплыл седовласый целитель, удивленно оглядевший собрание и поклонившийся сначала Алиэру, потом всем остальным. Риалас молча вернул поклон, но прикусил губу и отвел взгляд, скрестив руки на груди и взволнованно покачивая хвостом. Это было не слишком вежливо по этикету иреназе, как уже знал Джестани, и он устало подумал, что душе, опаленной войной, должно и нужно сочувствовать, но вот мозги некоторым так и хочется встряхнуть, чтобы встали на место.
— Почтенный Невис, — заговорил Алиэр. — Мы позвали вас, чтобы омыть чистой водой одну неприятную и странную тайну. Вы ведь помните, как Сиалль ири-на Суалана появился в нашем дворце?
— Конечно, ваше величество! — поклонился лекарь. — Такая трагичная история… Бедный мальчик. Но чем я могу вам послужить?
— Вот этот почтенный господин, — не без яда в голосе кивнул Алиэр на суаланца, — его бывший супруг. Скажите, вы видели его раньше?
— Не имел чести, — спокойно отозвался лекарь и пояснил: — Я помню его письмо, разумеется. И как рыдал несчастный Сиалль, получив его. Мне пришлось приводить его в чувство… Но само письмо я получил не лично от его супруга. Вашему величеству вряд ли это известно, однако последний раз я покидал Акаланте два года назад, когда помогал моим ученикам лечить раненых пленных. Там я и узнал Сиалля… А больше я ни с кем из суаланцев с тех пор не встречался.
— Я его тоже не видел, — мрачно подтвердил Риалас, на которого устремились все взгляды. — И никакого письма не писал. Зачем? Что бы это изменило?
— Зачем же вы обманываете, юноша? — укоризненно вздохнул Невис. — Письмо было, причем весьма жестокое. Я не любопытен, но когда мой пациент, которого я жалел, как собственное дитя, едва не умер, прочитав его, я не мог остаться в стороне. Вы писали, что он, опороченный и оскверненный, вам больше не нужен. И что вы предпочли бы взять в супруги мурену, чем того, кто продался принцу Акаланте.
Короткое злое шипение настолько не было похоже на речь разумного существа, что Джестани не сразу понял — это Алиэр.
— Мурену, значит? — выдохнул, едва справившись с собой, рыжий. — Пр-р-р-родалс-с-ся…
— Ваше величество! — воззвал Джестани к остаткам его самообладания, почти утонувшим в море ярости, плещущейся в синих глазах. — Мы сейчас узнаем правду! Может быть, у Сиалля сохранилось это письмо? Впрочем… — Он задумался и уточнил: — Это ничего не решит, если ири-на Риалас утверждает, что он его не писал.
Он вспомнил разговор с наложником, с какой застывшей улыбкой и болью во взгляде Сиалль говорил о Риаласе, ни в чем его не обвиняя. И то, в каких выражениях злосчастное письмо было составлено, он тоже скрыл. Наверняка — из гордости.
— От кого вы получили письмо? — задал Алиэр самый логичный и напрашивающийся вопрос, успев мгновением раньше Джестани.
— От своего ученика, — так же просто сказал Невис и почему-то опустил глаза, а на его морщинистом лице, усталом и осунувшемся, как вдруг заметил Джестани, появилось странное выражение, похожее на печаль. — От Ирвайна. Он ездил в Суалану во время обмена пленными и оттуда привез это письмо, сказав мне, что разыскал избранного бедняжки Сиалля. Как вы могли!
Он снова посмотрел на Риаласа и покачал головой.
— Ирвайна сейчас найдут и приведут, — зло пообещал Алиэр. — И мы докопаемся, откуда течет вся эта грязь! Пока что все указывает на него! Оба письма передал он!
— Мне жаль огорчать ваше величество, — тихо сказал Невис тоном, который Джестани много раз слышал у самых разных людей и прекрасно знал, что он означает. — Если вы искали Ирвайна, я могу сказать, где он сейчас. Но мой ученик не сможет ответить на ваши вопросы. Сегодня вечером совершатся его похороны, да будет к его душе милостива Мать Море. Все мы приходим в этом мир и уходим из него по ее воле…
— Что? — вырвалось у Алиэра. — Он умер? Когда? Как?! Да что же это за…
Он осекся, глядя на лекаря, и Невис сдержанно кивнул.
— Глупая случайность… — сказал он с такой искренней болью и сожалением, что сердце Джестани дрогнуло. — Ирвайн был приставлен лечить нашего раненого гостя. Но когда дно дрогнуло и всех жителей вывели из дворца, Ирвайна вместе с другими целителями вызвали в окраинные кварталы. Там обрушились дома, придавив несколько дюжин иреназе… Ирвайн помогал разбирать завалы, лечил раненых… Я тоже там был и никогда не прощу себе, что сердце мне вовремя не подсказало. Мой лучший ученик… Он ударился виском о камень, сорвавшийся с кучи других. Я был совсем рядом! И… ничего не успел сделать…
Он закрыл лицо руками, худые плечи, обтянутые светло-зеленой туникой, затряслись.
Джестани словно раздвоился. Ему было жаль погибшего молодого целителя! Вспомнилась его приветливая улыбка и как бережно и старательно он перевязывал Лилайна… Вот, значит, куда Ирвайн подевался вчера, когда гвардейцы вытащили из дворца его и Сиалля с беспамятным Каррасом! Верно, еще были разговоры про эти злополучные окраинные кварталы. Глупая смерть. И как жаль! Но… как же эта смерть оказалась кстати! Все улики и подозрения сошлись на Ирвайне, который унес эту тайну с собой туда, откуда не возвращаются. И как теперь узнать истину?!
— Да что же это такое… — снова простонал Алиэр. — Невис, я… Я вам сочувствую! Но…
Он безнадежно махнул рукой, и старый лекарь убрал руки от лица, тяжело вздохнув и явно заставляя себя успокоиться.
— Благодарю, ваше величество, — тихо сказал он. — Понимаю, что вы надеялись… Но больше ничем не могу помочь. Каи-на, — повернулся он к Джестани. — Простите, что ваш гость некоторое время остался без наблюдения. Вчера… я не сразу вспомнил, какое поручение дал моему бедному Ирвайну. А утром я сразу поспешил к вашему гостю и…
Он замялся, вспомнив, должно быть, неловкую сцену, невольной причиной которой стал, приведя Лилайна в спальню Джестани. Страж сдержанно кивнул.
— Если я больше не нужен вашему величеству… — попросил Невис, и Алиэр хмуро отозвался:
— Да, конечно, можете плыть.
Он дождался, когда Невис, с достоинством поклонившись, выплывет из кабинета, и выдохнул:
— Да это просто проклятье какое-то! Стоит кому-то оказаться ключом к тайне, как его убивают!
«Обычно у подобных проклятий имеются ловкие руки и безжалостный разум, — холодно и зло подумал Джестани. — Ну и как нам теперь доказать невиновность Сиалля? Да и нужно ли ее доказывать? Разбитую вазу можно склеить, с разбитой любовью такое вряд ли выйдет. Если даже Риалас поверит, а Сиалль сможет простить его невольное предательство, не будет ли эта тень вины, измены и перенесенной с обеих сторон боли всегда стоять между ними?»
— Я прошу разрешения встретиться с Сиаллем, — глухо сказал Риалас, будто отвечая на его мысли. — Мне нужно увидеть его… спросить… Я больше не знаю, во что верить!
И он снова с отчаянием посмотрел на свой брачный браслет, как узник — на кандалы, а потом добавил:
— И с Карришем — тоже. Если мне будет позволено.
Поклон, который он отвесил Алиэру, на этот раз был не просто глубоким, но и почтительным, как молчаливое подтверждение просьбы, и Алиэр нехотя уронил:
— Мы не знаем, где Карриш. Он скрывается, его ищут, но пока безуспешно. Что касается Сиалля, то он был замешан в покушении на меня. — Он криво усмехнулся, глядя в изумленно вспыхнувшие глаза суаланца. — Да-да, а истинный виновник — ваш невинный бедняжка Карриш, между прочим! У которого на руках столько крови, что ему всего моря вряд ли хватит их отмыть. Сиалль получил помилование благодаря просьбе каи-на Джестани, у него и спрашивай разрешения увидеться. Я бы, честно говоря, его не дал… Хотя если Сиалль захочет посмотреть тебе в лицо и кинуть в него грязью, это я пойму.
— Ваше величество… — снова вмешался Джестани. — Сначала я должен поговорить с Сиаллем и спросить, согласен ли он встретиться с бывшим супругом. Думаю, до завтра это подождет? У него как раз будет время успокоиться и подумать…
«И у меня тоже, — растерянно сказал он себе. — Потому что прямо сейчас у меня чувство, что я упускаю что-то очень важное, торчащее прямо под носом…»
— Да будет так, — кивнул Алиэр. — Господин посол, — перешел он на холодный любезный тон, — мы вас больше не задерживаем. О решении ири-на Сиалля вам сообщат завтра вечером. До этого времени вам запрещено искать с ним встречи и надлежит ожидать в своих покоях, пока я дам ответ его величеству Лорассу на его любезное и щедрое предложение.
Он снова растянул губы в улыбке, больше похожей на оскал, и Джестани чутьем понял, сколько усталого одиночества кроется за этим небрежным высокомерием.
Риалас, молча поклонившись, выплыл. И почти сразу из кресла, где все это время тихонько прикидывался деталью обстановки Эргиан, послышался его задумчивый голос:
— Я, конечно, ни на что не намекаю… И бедных беззащитных сироток после войны в Суалане могло остаться много…
— Да говорите уже прямо! — рявкнул Алиэр, и Джестани закончил мысль, которая не давала покоя и ему тоже:
— Но имени своего нынешнего супруга посол так и не назвал. А одного суаланского сиротку, беззащитного, как целый клубок ядовитых змей, мы точно знаем. Целитель Ирвайн погиб слишком вовремя для простой случайности, и теперь уже не доказать, кто писал подложные письма. Если только не понять, зачем это было сделано. Кому понадобилось лгать Сиаллю и Риаласу, разлучая их? Могу ошибаться, но Карриш наверняка знал почерк и брата, и его избранного, а потом супруга… И если Риалас во второй брак вступил именно с ним…
— Дерьмо глубинных! — кратко и выразительно подытожил Алиэр.
— Что-то не сходится, — Эргиан потянулся в кресле, сцепив ладони, вытянув руки перед собой и покрутив хвостом, как сделал бы человек, у которого затекли ноги. — Если Карришу понадобился супруг его брата, зачем бы ему, заполучив эту великую ценность, приплывать в Акаланте? Тогда он должен был знать, что Сиалль не предавал супруга и стал наложником принца, потому что ему попросту некуда было возвращаться. Нет никакого смысла устраивать здесь то, что Карриш устроил. Мстить его высочеству, ныне уже его величеству, сговариваться с недоброй памяти каи-на Руалем, заставлять брата травить принца… Ему, получается, было только на руку, что Сиалль тихо жил в Акаланте и не собирался никогда возвращаться в Суалану.
— Но ведь мог, — возразил Джестани. — Вот вступил бы его величество Алиэр в брак с вашим братом, и его наложники стали бы свободны… Сиалль мог изменить решение и вернуться в родной город. Встретиться с бывшим супругом, узнать правду…
— С супругом, который его знать не хочет? — поднял брови Эргиан. — Сомневаюсь. Но даже если так, при чем тут месть наследнику Акаланте? Глупо мстить за унижение брата, к которому сам приложил руку. Если только…
— Кто-то третий? — дополнил Джестани. — Кто-то, использовавший Ирвайна, чтобы разыграть партию в тосу, где и Сиалль с Карришем, и Риалас, и даже Руаль стали всего лишь фишками. Кто-то, убравший Ирвайна, как только Риалас приплыл в Акаланте. Потому что молодой целитель мог бы указать, кто передавал ему письма. Этот кто-то собирался использовать Сиалля, но тот оказался слишком умным и порядочным, чтобы возненавидеть принца, и тогда этот… игрок выманил из Суаланы его брата, которому внушить ненависть оказалось легче…
— Именно!
Эргиан ухитрился отвесить ему прямо из кресла поклон и глянуть с таким восхищением, что Алиэр недовольно вздохнул и буркнул:
— А еще этот посол однажды соврал.
Покрутил на пальце перстень с камнем Аусдранга и хмуро пояснил:
— Сердце моря дает силу распознавать ложь. Риалас видел, что на мне его нет, и, наверное, решил, что одна маленькая ложь ничего не значит. А про это вот колечко он, конечно, не знал. Очень полезная штука, оказывается.
Он обвел взглядом Джестани и Эргиана, превратившихся в слух, и со вздохом закончил:
— Он соврал, когда сказал, что родом из Маравеи. Понятия не имею, что там у него за тайна такая с родиной, но вот это точно была ложь.
* * *
Алиэру казалось, что он угодил в огромный клубок ядовитых мурен, которые медленно ворочаются и свиваются вокруг него отвратительными кольцами, грозя смертью при любом неосторожном движении. Он даже на мгновение закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь сбросить наваждение, но вода все равно казалась затхлой и была словно наполнена тусклыми отвратительными тенями.
Он почти не бывал в этом кабинете после смерти отца, мучаясь от непонятной вины и глухой тоски, приливом накрывавшей его каждый раз при виде знакомых с детства письменного прибора или шкафа с табличками и свитками. Как-то даже подумалось, не приказать ли устроить кабинет в другом месте, но тут же Алиэр упрямо решил, что это значило бы предать отцовскую память. К тому же здесь удобно и красиво: вид на сад из окна, старинная фреска Ариэля… Вот еще разобраться бы с собственными чувствами, может, тогда он перестанет ощущать себя самозванцем, занявшим чужое место?
— Из Маравеи, значит? — протянул Эргиан. — Как любопытно… Там, конечно, хватает светловолосых, но Маравея далеко. Даже если послать туда гонца для проверки слов нашего неучтивого посла, ответ будет не раньше, чем через пару недель. Да и на каком основании? Если даже он скрыл правду о своей родине, это не преступление. Понять бы только — почему. Он точно не из Акаланте? Это бы все объяснило. Полюбил суаланца, оказался во время войны в городе противника… А теперь обвиняет бывшего супруга в предательстве, потому что сам испачкан в нем. Очень многим свойственно осуждать свое отражение.
— Он не акалантец, — вздохнул Алиэр, — это точно. Я, конечно, не знаю в лицо каждого своего подданного, но даже после смены города в любом иреназе остается что-то вроде… следа.
Он беспомощно повел перед собой ладонью, пытаясь объяснить, и посмотрел на терпеливо ожидающих Джестани и Эргиана.
— Я не знаю, учат ли подобному в Карианде, — сказал он наконец. — Но отец показывал мне, как это распознать. Принадлежность к определенному городу имеет четкий отпечаток, он хорошо чувствуется, и я могу ощутить его в любом жителе Акаланте. Если иреназе меняет город, этот след стирается и заменяется новым, как оттиск печати, которую ставят поверх другой, закрывая ее. Но если присмотреться… Риалас никогда не принадлежал Акаланте. Будь у меня настоящее Сердце Моря, я мог бы увидеть его прежнее подданство, но не сейчас…
Он с сожалением посмотрел на перстень, горящий кроваво-красным рубиновым огоньком, и Эргиан понимающе кивнул.
— Я слышал об этом, — сказал он откровенно. — Однако подобным тонкостям учат лишь возможных наследников, а я к их числу никогда не принадлежал. Мне давали попробовать силу Сердца и научили самым необходимым вещам. Например, направлять Сердце при усмирении вулканов.
— В самом деле? — удивился Алиэр. — Но это же гораздо сложнее! Зачем?..
— Вы и в самом деле не понимаете, тир-на? — усмехнулся кариандец. — Управление вулканами забирает огромное количество сил и ведет к раннему старению. Так же как и прочие действия, требующие от короля тратить собственную кровь и энергию. Ваш почтенный отец, мир его памяти, изрядно сократил свою жизнь, ведя войну с Суаланой. Но это вы знаете и без меня, не так ли?
— Разумеется, — хмуро бросил Алиэр. — И все равно не понимаю. Погодите… Вы хотите сказать, что…
Он остановился, пораженный простой, но чудовищной догадкой, и Эргиан кивнул.
— Ну да, — сказал он с тем же жутким спокойствием, словно речь шла о самых обычных вещах. — У нас не принято, чтобы правитель расходовал свою драгоценную силу, если можно отправить с этой миссией кого-то из младших сыновей. Не слишком ценных…
— Это подло! — выдохнул Алиэр, прежде чем успел сообразить, что его слова оскорбительны.
— Это Карианд, — блеснул глазами Эргиан, утопая в кресле. — Смерть одного вполне допустима ради блага многих. Иначе рядом с Бездной не выжить. Я стоял не в самом конце этой очереди, а двое моих братьев уже умерли, став проводниками и орудием отцовской воли, когда мы пытались остановить гнев Бездны. Еще и поэтому мне было так странно, что вы…
Он улыбнулся, и Алиэр закончил, сам удивляясь, что научился понимать этого хитроумного маару гораздо лучше, чем раньше:
— Лезу к вулканам сам? Ну так у меня и выбора особого нет. Я один.
— А если бы был? — мягко поинтересовался Эргиан.
Джестани молчал, тоже смотря на него темными, как Бездна, глазами, и Алиэр ответил честно, чувствуя, как что-то дрогнуло внутри:
— Меня учили, что королевская кровь священна, что долг любого подданного — умереть за меня и Акаланте при необходимости. Отец не позволил мне сражаться на войне, сказав, что мои поля битвы — в другом месте. Рассудком я это понимаю, но совесть говорит, что я должен своим подданным не меньше верности, чем они — мне. Король Акаланте — щит своего города от гнева богов, так было всегда и, надеюсь, будет. Я не считаю себя хорошим королем, но стараюсь быть им — уж как могу. И я никого не послал бы исполнять мой долг, насколько бы он ни был тяжел и опасен.
Он замолчал, чувствуя себя мучительно неловко, словно лгал или хвастался, но Джестани смотрел сочувственно и понимающе. И он знал, что все сказанное — правда, потому что был рядом с Алиэром при его первом усмирении вулкана без Сердца моря.
— Понимаю… — тихо уронил Эргиан. — Простите, ваше величество, мне нужно побыть одному и подумать над… некоторыми обстоятельствами. Могу ли я рассчитывать, что вы мне сообщите, как только станет известно что-то новое?
— Даже не сомневайтесь, — мрачно сказал Алиэр. — Вы запутались в этой сети от хвоста до макушки вместе с нами, Эргиан. Либо мы найдем этого игрока в тосу раньше, чем он меня убьет, либо ваш брат останется пленником Суаланы, а вам придется быть послом при ком-то ином либо вернуться в Карианд.
— И пропустить самое интересное? — фыркнул Эргиан. — Ну уж нет, тир-на, я бы предпочел дочитать эту табличку до конца. С детства любил страшные сказки и запутанные истории. Кстати, а вы какие книги предпочитаете?
— О путешествиях, — злорадно от усталости сказал Алиэр. — Бросить бы все и рвануть на поиски края мира, как Эсковиаль! Так нет же! Жрецы, послы, собственные каи-на, заговорщики, женихи…
Он покосился на Джестани, и увидел, как по его губам скользнула быстрая легкая улыбка.
— Игроки в тосу, — подхватил Эргиан, — и гости с земли! Кстати, каи-на, не познакомите ли меня со своим другом? — спросил он, словно забыв, что минуту назад собирался о чем-то думать в одиночестве. — Думаю, амо-на Герласа вскоре найдут, и мы узнаем, где именно скрывается еще один ключ к разгадке. — Он немного помолчал и добавил: — Хорошо бы хоть на этот раз успеть раньше убийцы.
* * *
Алиэр потер глаза совершенно человеческим движением и повел плечами, словно сбрасывая с них груз. Джестани поймал себя на том, что невольно снова сравнивает его с Торвальдом. Пришло бы в голову его прежнему возлюбленному спасать свои земли и народ ценой собственной жизни? Глупо даже спрашивать себя об этом. Где бы Торвальд отлично прижился, так это в Карианде, до поры скрываясь в тени более заметных братьев и выжидая момента ударить в спину. И это наводит на мысль, до какого предела можно верить искренности Эргиана?
Да, кариандский принц уже много раз доказал расположение к Алиэру и лично к нему, Джестани, хотя он ничем не мог быть ему полезным в будущем. И, кажется, он искренне любил Маритэля. Но он ведь и сам предупреждал, что у его верности есть границы, определенные волей короля Карианда. Эргиан — меч в чужих руках, тем более опасный, что обладает собственной волей и разумом.
— Я обязательно вас познакомлю, — сказал он как мог вежливо. — Мой гость ранен, однако как только его здоровье позволит…
Эргиан кивнул, а Джестани вспомнил, что принц предлагал услуги своего лекаря. Может, принять столь щедрое предложение? С целителями в Акаланте творится что-то неправильное, пожалуй, стоит их держать подальше от Лилайна. Впрочем… Его вдруг посетила еще одна мысль, неожиданная, но именно этим привлекательная. Любой воин знает, что непредсказуемость — одно из важнейших условий победы.
— Кстати, если ваше величество не против, — обратился он к Алиэру, — я приглашу ири-на Сиалля ухаживать за Лилайном. Он умелый и заботливый целитель.
— И ты ему доверяешь? — помолчав, спросил рыжий. — Сиаллю есть за что тебя благодарить, но я, кажется, уже никому не верю. Руаль, Кари… Ни от кого из них мы с отцом не ждали измены. И теперь я не знаю, кто еще из самых близких готовится вонзить мне в спину нож…
В его словах прозвучало столько горечи, что Джестани не сразу нашелся, что сказать. Да и так ли уж Алиэр был неправ, чтобы с ним спорить? Осторожные короли живут гораздо дольше. «Но не всегда счастливее, — так же горько усмехнулся Джестани. — Мы, стражи, знаем, что ничью жизнь нельзя спасать бесконечно, и тот, кого хотят убить так сильно, что не думают о собственной безопасности, рано или поздно падет от ножа или яда, сколько бы телохранителей ни закрывало его собой. А страх и подозрительность отравляют существование страшнее любого зелья. Тот, кто везде видит врагов, никому не сможет стать другом, любимым, великодушным и справедливым правителем…»
— У каждой монеты две стороны, — сказал он. — От ножа несчастного безумного Кари вас прикрыл его брат, жертвуя собой. Если среди сотен и тысяч ваших подданных и найдется несколько предателей, то виноваты ли в этом остальные? За что обижать недоверием тех, кто рад вам служить и беречь вашу жизнь превыше собственной? Да, я верю Сиаллю. Настолько, что готов доверить ему своего друга и спутника. И надеюсь, что не обманусь в этой вере. Ядовитых змей следует вычищать из своего сада, но не каждая змея — ядовита.
— Ты как всегда прав, — вздохнул Алиэр. — И мне следовало бы навестить Дару… Сердце не лежит к разговору с ним, так он похож на своего брата-убийцу, но я обязан ему. Ума не приложу, что с ним делать? Вернуть в охрану? А вдруг в нем таится такое же безумие, как в Кари, только до поры скрытое? Отослать от себя? Трусливо и неблагодарно.
— Поговорите с ним, ваше величество, — тихо сказал Джестани. — И пусть вам подскажет сердце, как поступить милосердно и справедливо. Кстати, правильно ли я понял, что вы собираетесь расследовать некоторые поступки амо-на Тиарана?
— Еще как собираюсь! — холодно бросил Алиэр. — Давно пора прищемить этот хитрый хвост по самые жабры. Жрец Троих должен служить богам, а не своему честолюбию, политика не его дело. Тиаран обязан был предупредить меня о последствиях расторжения запечатления! И мне очень интересно, откуда Суалана узнала, что я могу запечатлеться с их принцем?! Кто их так заботливо просветил, что я искал супруга с человеческой кровью, но это условие больше не обязательно?!
— Я целиком поддерживаю мнение вашего величества о хвосте почтенного амо-на, — хмыкнул Эргиан. — И ваши намерения относительно этого хвоста — тоже. Но ведь прямых доказательств измены именно амо-на Тиарана у вас нет? Боюсь, в случае необходимости амо-на легко найдет среди своих подчиненных кого-то более виноватого. А вот если мы узнаем, кто рассказал дражайшим соседям о пропаже Сердца моря, то в этой мутной воде хоть что-то прояснится. Если это тот же самый игрок в тосу чужими жизнями, то это поистине страшный противник. Амо-на Тиаран… не произвел на меня впечатления настолько глубокого ума. Вряд ли игрок, скорее — тоже камушек. И я боюсь, что если мы потянем за эту нить, ее снова обрежут, лишив нас последней возможности ухватить игрока за жабры.
— И что вы предлагаете? — мрачно спросил Алиэр. — Ждать и надеяться, что игрок себя выдаст?
— Нет, конечно, — улыбнулся Эргиан, азартно блестя глазами. — Вы, ваше величество, привыкли загонять добычу в сети, а мы предпочитаем ставить ловушки с приманкой, чтобы рыба плыла туда сама. Вам необязательно доказывать виновность Тиарана сразу во всем! Но нужно получить веские основания для расследования. Что мы можем доказать прямо сейчас? От связей с Суаланой почтенный амо-на легко отопрется, ведь ни свидетелей, ни писем у нас нет. Утаить от короля важные сведения о его запечатлении — это серьезно. Только вот ритуал, насколько я понимаю, проводил не сам Тиаран, значит, еще придется доказывать, что он знал о его последствиях. Между словом самого верховного жреца и какого-то исполнителя выбирать даже не придется.
— Я смогу почувствовать его ложь! — холодно бросил Алиэр. — И в моем слове сомнений тоже не будет. Если придется, я могу сказать, что использую Сердце моря для выяснения вины Тиарана! Это мое право как короля. Правда, если Тиаран знает, что у меня только копия…
— Если амо-на Тиаран при свидетелях скажет, что ваше Сердце моря не настоящее, — усмехнулся Эргиан, — ему придется объяснить, откуда это известно. Вряд ли мы дождемся от него подобного подарка. Хм…
Он сплел перед собой тонкие длинные пальцы и посмотрел поверх них куда-то вдаль, между Джестани и Алиэром, с удивительно отрешенным видом. Потом встрепенулся и решительно заявил:
— Мне нужно обещание, что все, кого я назову, будут послушно и точно выполнять мои указания. Любые! Вы, кажется, говорили, что амо-на Герлас вскоре будет здесь? Прекрасно! Нет-нет, ничего ему не говорите! Напротив! Его искренность — гораздо лучший инструмент, чем попытка солгать.
Джестани про себя с этим согласился. Герлас бывал откровенно груб, но он даже представить не мог, чтобы жрец оказался способен на актерскую игру, и хорошо помнил, чем для служителя Глубинных едва не обернулись муки совести, когда он молчал об убийстве своего младшего жреца. Но что задумал Эргиан?
Кариандец же расплел пальцы, задумчиво поводил левой рукой в воде перед собой, а потом ткнул указательным пальцем во что-то невидимое перед собой, словно передвинул камень тосу с одной клетки на другую.
— Сердце моря пропало в день смерти короля Кариалла, да хранит Мать Море его душу, — сказал он, по-прежнему глядя мимо Алиэра. — Но к Торвальду Аусдрангу попала фальшивка. И еще одна иногда изображает оригинал на вашей шее, тир-на. А другие копии имеются?
— Мне всегда было известно только об одной, — отозвался Алиэр. — Той, которую я сейчас ношу. Аусдранг, между прочим, был уверен, что у него оригинал.
— Значит, его уверил в этом похититель! — подхватил кариандец. — Который сам искренне считал свою копию — оригиналом. Значит, похитителей было двое. Один взял настоящее Сердце моря, которое до сих пор у него, второй украл копию и отдал ее Торвальду. Когда мы с вами первый раз укрощали вулканы вместе, весь дворец видел, что вам это далось ценой немалой крови. Для вора это стало подтверждением, что вы остались без реликвии, иначе зачем такие жертвы? Потом вы встречаетесь с королем суши и возвращаетесь с раненым человеком, а сам Аусдранг погибает. Если у нашего вора имеются на побережье свои люди, он наверняка уже знает об этом. И сразу после этого вы снова укрощаете вулкан, причем вернувшись живым и невредимым, а потом, тем же вечером, наглядно показываете свой гнев послу Суаланы и всему Совету. Что из этого следует?
Он снова передвинул невидимый камешек в воздухе перед собой.
— Что я… вернул себе Сердце? — почти мгновенно сообразил Алиэр, и Джестани молча согласно кивнул.
— Да! — торжествующе улыбнулся кариандец. — Во всяком случае, выглядит все именно так! Аусдранг мертв, а вы снова правите морем как истинный король. Сейчас наш вор должен вертеться, как выброшенная на песок рыбина, пытаясь добраться до воды! Во-первых, Суалана явно рассчитывает, что Сердца моря у вас нет, и не поблагодарит предателя, который ее обманул. Во-вторых — а вдруг вы примените возможности Сердца моря, чтобы распутать, наконец, этот мурений клубок заговора? Всех подданных, конечно, с Сердцем моря не опросить, выявляя ложь, но Совет и высших жрецов — да запросто! Наверняка вор думает, что вы еще не сделали этого исключительно из-за недостатка времени. Это для него самая страшная угроза. Что ему нужно сделать в таком случае, чтобы спасти свой хвост и выслужиться перед Суаланой?
— Я понял, — кивнул Алиэр. — Вы хотите положить Сердце как приманку в ловушку на Тиарана? Это ведь он предатель?
— Никого нельзя считать преступником, пока это не доказано… — рассеянно отозвался Эргиан. — Как бы ни хотелось. Но если в ловушку сунет нос кто-то другой, считайте, что я проиграл вам обратно любое желание. Да-да, каи-на, — улыбнулся он Джестани. — Вы должны мне всего лишь ответ на вопрос, а ставки его величества куда крупнее. Ну так что, еще партию? — повернулся он к Алиэру. — Если предатель кто-то, кроме Тиарана, желание с меня.
— А если он? — хмуро поинтересовался Алиэр, и Джестани подавил желание посоветовать рыжему какие-нибудь другие игры.
Сунуть хвост в пасть дикому салту, например, или выпить отравленного вина, а потом наугад выбрать один пузырек с противоядием среди дюжины бесполезных. И то, и другое сулит гораздо больше шансов на выигрыш, чем спор с кариандцем.
— Тогда после выяснения всех обстоятельств подарите его мне, как вашего бывшего наложника — господину Джестани, — беззаботно сказал Эргиан, даже не делая вид, что раздумывает. — Я обязательно найду почтенному амо-на какое-нибудь интересное применение.
— И почему у меня чувство, что я в любом случае проиграю? — еще мрачнее спросил Алиэр, а Эргиан, хмыкнув, одним движением хвоста выбрался из кресла и спокойно сообщил:
— Проиграете вы, если откажетесь от моей помощи. Я вполне верю в разум вашего величества, ловушку на предателя вы можете смастерить и сами. Но чтобы прижать одного скользкого маару к скалам, нужен другой, иначе тварь вывернется и скроется, оставив вас в чернильном облаке. Если согласны, пошлите за мной, когда появится амо-на Герлас, и приготовьтесь немного поиграть для ваших подданных. Если же нет — с удовольствием уступлю вам место за этой доской и стану просто зрителем.
— Я пошлю за вами, — кривовато улыбнулся Алиэр, и Эргиан, решив, видимо, что все нужное сказано, молча выскользнул из кабинета.
Рыжий медленно уронил голову на сложенные на столе руки и замер. Мгновение Джестани колебался. Ему не следовало этого делать! Есть шаги, после которых отступать гораздо труднее…
Но он все-таки подплыл и, уронив руку на широкое плечо, обтянутое тонкой светлой туникой, негромко сказал:
— Вы справитесь. Это в самом деле тот еще клубок ядовитых гадин, но вы до сих пор живы. И с каждой отрубленной головой будет легче, поверьте. Вы обязательно справитесь, тир-на…
Он запнулся, не зная, что еще обещать и имеет ли он вообще такое право. И как сказать, что такой Алиэр, усталый от сомнений и ответственности, израненный предательством и растерянный, но готовый бороться, больше ничем не напоминает холеного надменного принца иреназе, каким он впервые увидел его. Что испытания выковывают душу, как тяжелые удары молота куют клинок. И что он — уже теперь видно — все-таки станет настоящим королем…
Подняв голову, Алиэр повернул ее и прижался губами к пальцам Джестани. Так же молча, ничего не прося, и у стража не хватило жестокости убрать руку. Такая мелочь — пусть, если Алиэру от этого легче. Все равно они скоро расстанутся…
«И насколько далеко ты готов зайти, чтобы ему стало легче? — спросил подозрительно знакомый голос с горькой издевкой. — Терпеть прикосновения, подставлять собственное плечо? А может, что-то большее? Раз уж решил, что он больше не тот, ненавистный?»
«Настолько, насколько сочту нужным, — отрезал Джестани голосу в своем сознании словами, которых наяву себе не позволил бы. — И ты знаешь, я не буду обманывать ни себя, ни тебя — из уважения к нам и тому, что было между нами. Так что не задавай вопрос, ответ на который тебе может не понравиться. Пока еще я сам храню эту связь…»
Теплые губы на его руке дрогнули и исчезли мигом раньше, чем Джестани все-таки собрался убрать ладонь — словно Алиэр почувствовал это его желание. Мимолетное прикосновение, такое незначительное… Но Джестани почему-то стало жарко — и страшно. Будто он заглянул в ту Бездну, о которой говорил Эргиан, и остановился на ее краю, готовясь сделать шаг.
