Море в твоей крови

      — Джес!       В голосе Торвальда был страх, отнюдь не подобающий принцу крови. Но кто сказал, что все принцы — отменные воины? Торвальд и так делал, что мог, прикрывая ему спину. Резко выдохнув, Джестани подался вперед, рискованно пробил прямой удар — острие с мокрым хрустом вошло в грудь противника. Развернулся, отбил меч от Торвальда. Тот отпрыгнул, чтобы не мешать, и Джестани остался один на один с чернявым верзилой в красно-синем — гербовых цветах изменника Лаудольва. Верзила оказался хорош, даже слишком. Ухмыльнувшись, он перебросил клинок из правой руки, по предплечью которой стекала тонкая струйка крови, в левую. Обоерукий, значит. Джестани ответил усмешкой, также меняя руку: с левшой драться правой именно что не с руки. Улыбнулся — или Лаудольв всерьез считал, что он у Торвальда в охране за красивые глаза? Остальное-то они с принцем тщательно скрывали…       — Джес, быстрее!       Под руку зачем? Клинок верзилы царапнул локоть Джестани, чуть не задел бок. Обратным выпадом Джестани увел меч, развернулся на носке, отклонился всем телом.       — Джес!       Выпад. Удар. Звон клинков. И еще… Плохой выпад, грязный. Совсем не достойный мастера меча. Только вот у мастера пятый противник за полчаса. Джестани закусил губу, качнулся вперед. Подставляясь под удар, все же выиграл пару ладоней расстояния — и достал клинком. Хрипя и бессмысленно зажимая руками горло, верзила рухнул наземь, между пальцами сочилась кровь, пятнала плащ, капала на серые камни утеса.       Развернувшись, Джестани кинулся к Торвальду. Тот успел отойти шагов на десять. Там, у самого обрыва, все еще пыталась подняться кобыла принца, сломавшая при падении спину, и двое стражников, пустившихся в погоню вместе с ними, изрубленными куклами лежали на земле в багряных лужах. Фыркали от запаха крови и внутренностей остальные лошади, наспех привязанные к кустам. А на обрыве, напротив бессильно сжимающего кулаки Торвальда, стоял, высоко подняв руку, сам Лаудольв. В потоке ликующего летнего солнца далеко виднелась его знаменитая рыжая борода и растрепанные, рыжие с сединой, патлы. Ухмылялся окровавленный рот, из которого стекали по слипшейся бороде темные струйки. Торчала между ребер обломанная стрела — глубоко и надежно. Не быть Лаудольву королем… А в пальцах окровавленной, как и рот, руки сиял, горел маленьким пламенем рубин золотого коронационного перстня — главной реликвии рода Аусдрангов.       — Не-е-ет, — простонал Торвальд, делая единственный маленький шаг вперед.       Этого шага хватило. Размахнувшись, Лаудольв вложил последние силы, повернулся — только золотая вспышка мелькнула над обрывом, потерявшись в белопенном прибое. И сразу же мятежный герцог, словно жизнь его улетела вместе с похищенным перстнем, осел на песок, хрипя и дергаясь. Торвальд опустил плечи, поник. Джестани, вытирая клинок, подошел, встал рядом. Украдкой залюбовался тонким профилем своего принца, прекрасного даже сейчас: усталым, отчаявшимся, почти поверженным. Да, глупо вышло. Лучше бы Лаудольв ушел с перстнем: больше был бы шанс добыть его потом. Да Джестани бы наизнанку вывернулся, но догнал бы проклятого герцога и вернул бесценное кольцо!       — Все погибло, Джес, — прошептал Торвальд. — Без кольца я просто не успею…       И, не стыдясь — а кого стыдиться, если сплошные покойники кругом — повернулся, уткнулся лицом в плечо Джестани. Тот обнял хрупкие плечи под тяжелой кольчужной курткой, что едва не силой заставил принца надеть перед погоней, прижал к себе встрепанную темноволосую голову. Замер, думая, что без проклятого кольца коронация невозможна, а совет и без того ищет малейшую возможность, чтоб назначить Торвальду регента. При котором он вряд ли доживет до собственного правления…       — Надо доставать перстень, — сказал вслух Джестани, мягко отстраняясь.       — Как? Ты обрыв видел?       — Вот сейчас и посмотрю.       Кинув клинок в ножны, Джестани подошел к краю утеса, крутым откосом уходящего в море. Да, впечатляет, конечно. Раз в двадцать выше его роста. Хотя, может, это сверху все так страшно? Только вот спуститься к морю — никак. Разве что спрыгнуть. Положим, спрыгнуть он не побоится — не зря сам вырос у моря в горах — но дальше-то что? Если дно пологое, перстень найти можно, только следует поторопиться, пока не начался отлив. А какая там глубина? Хватит ли воздуха? И сколько раз придется нырять…       — Надо возвращаться за людьми, — ответил на его мысли Торвальд, придя в себя и начиная мыслить как принц. — Послать ныряльщиков, и побыстрее. Хвала богам, что у меня есть морское сердце.       — Что есть?       — Морское сердце. Ну, талисман, позволяющий дышать под водой. Ты разве не слышал о таких?       — Нет…       Джестани покачал головой. Дышать, значит? Интересно.       — И как оно работает? Можно достать несколько штук для ныряльщиков?       — Ну, что ты, — слегка рассеянно улыбнулся Торвальд. — Это редкость. Она в нашем роду передается из поколения в поколение. Когда-то таких было много — он вытащил из-под рубашки аквамариновый кулон, с которым не расставался никогда на памяти Джестани — но мы тогда еще дружили с иреназе.       — Иреназе… — медленно повторил Джестани, глядя поверх плеча своего принца на море. — А они не могут помочь? Это ведь их владения?       — Их. Но даже если Морской народ согласится, то пока их найдешь, пока упросишь… Да и откажут, скорее всего.       — А перстень тем временем утащит отливом или занесет песком в прилив, — подытожил Джестани. — Давай сюда амулет.       — С ума сошел?       Синие глаза Торвальда широко раскрылись то ли в испуге, то ли в восхищении. Нагло пользуясь тем, что и вправду никого живого рядом не оказалось, Джестани взъерошил мягкие волосы принца, так не похожие на его собственный светлый ежик, привлек к себе, поцеловал долго, с удовольствием. Снял с шеи Торвальда амулет, покрутил перед глазами прозрачный зелено-голубой камешек на тонкой серебряной цепочке. Сколько раз его видел на обнаженной груди принца, а спросить про недорогую на вид странную безделушку в голову не пришло.       — Как работает? Просто надеть? И насколько его хватает?       — Просто надеть, — растерянно подтвердил Торвальд. — И он бесконечный. Только снимать под водой нельзя. Я маленьким в пруду замковом баловался… Джес, может, не надо? Опасно… Вдруг иреназе… Да и как ты спустишься?       — Как-нибудь, — улыбнулся Джестани. — Ничего, я постараюсь быстро. Ну, если задержусь, то возвращайся в город, а сюда пришли кого-нибудь. С лошадью, сухой одеждой и флягой выпивки покрепче.       Не обращая больше внимания на пытавшегося сказать что-то Торвальда, он отстегнул перевязь с мечом, сбросил тяжелую, прошитую железными пластинами куртку. Кинжал на поясе оставил — вдруг придется резать заросли на дне. Подойдя к самому краю утеса, пригляделся к морю. Лазурно-блестящая вода, сияющая на солнце мелкой серебряной рябью, у берега кудрявилась белоснежными барашками. Сверху они выглядели совершенно безобидными, но Джестани знал, что прибой коварен. Соленый морской воздух пах водорослями и рыбой, а казалось, что это запах крови. Может, и не казалось, вон сколько трупов за спиной. Гоня глупые предчувствия, он примерился. Если прыгать — то во-о-он туда! Там сравнительно спокойное местечко, где вряд ли окажется подводная скала. Ну, а не повезет — так не повезет. Торвальд ему верит, и не оправдать это доверие — хуже смерти. Оглянувшись, он ободряюще улыбнулся замершему в нескольких шагах принцу. Отошел от края, разбежался и что было сил, оттолкнулся от ровного, будто ножом обрезанного камня скалы. Несколько мгновений полета показались долгими, словно время растянулось, как янтарно-золотая смола, падающая с дерева тягучими каплями. Только море неслось ему навстречу, заставив сердце замереть в восхищенном ужасе, как бывает во сне, когда летишь с высоты. А потом он вошел в воду, не успев по-настоящему испугаться даже в последний миг, когда прохладная зелено-голубая твердь упруго приняла его в свою толщу. Только подумалось, что если все же скала — он и понять ничего не успеет…       Но скалы там не оказалось. Было лишь море: шелковисто-неподатливая плотная вода, что в этот раз вела себя как-то странно. Сразу уйдя на глубину, Джестани развернулся там, думая, что зря выбросил тяжелый меч — и понял, что вода не выталкивает, как обычно, наверх. И вообще, она не такая уж и упругая, как ему всегда казалось… Можно опуститься вниз, просто повернувшись и поплыв, куда надо. А еще он подозрительно хорошо видел: никакой обычной расплывчатой мути… Сработало, значит!       Воздуха уже не хватало. Глянув наверх, Джестани увидел не так уж далеко солнце, просвечивающее через верхний слой воды. Успеет выплыть, если что. Сжал ладонью аквамарин, болтающийся у него на шее, подвязал шнурок покороче, чтоб не потерять. И осторожно вдохнул, приготовившись как можно скорее плыть наверх.       Всплывать не пришлось. Вода вошла в легкие гораздо тяжелее, чем воздух, так что на несколько мгновений все внутри загорелось. В легких словно вспыхнуло маленькое солнце, не ласковое, а злобно-палящее, от него жар кипятком потек по венам… Джестани согнулся от боли, опускаясь на песок, пред глазами поплыли огненные искры. Неужели Торвальд каждый раз так терпел? Но спустя несколько мучительных вдохов и выдохов боль ушла, дышать стало легче, почти как на земле, и он смог привстать с песка и оглядеться.       Волны остались где-то далеко наверху: незаметно он отплыл от берега куда дальше, чем прыгнул, и теперь стоял возле высокой темной скалы, которая, впрочем, вряд ли достигала поверхности воды. Иначе сверху ее было бы видно. Поморгав, чтоб очистить глаза и приспособиться к новому зрению, он глубоко вдохнул и выдохнул от невероятной красоты, раскинувшейся вокруг.       Солнечный свет, падая сквозь водяную толщу, окрашивал подводный мир зеленью, но не резкой, а приглушенной, с явным голубоватым оттенком, похожим на аквамарин, болтающийся у него на груди. Амулет сделал пространство вокруг ясно видимым для человеческого зрения, и теперь Джестани словно стоял среди огромного куска зеленоватого стекла, уходящего в неизмеримые дали. Под ногами у него ровным слоем расстилался обычный морской песок, серовато-желтый, с блестящими крупинками, среди которых попадались мелкие камешки самых разных цветов: солнечно-желтые, темно-коричневые, серебристо-серые, белоснежные, охристые, кремовые… Местами из дна торчали пучки даже на вид жестких водорослей, будто покрытых мелкими иголками. А другие, напротив, выглядели толстыми и сочными, бугрясь на редких крупных камнях зелеными лепешками.       Вот промелькнула мимо стайка крохотных рыбешек, сверкая, словно серебряные блестки на платье придворной красавицы. Пара рыбин побольше, отливая золотисто-изумрудным, проплыла медленно и важно, едва шевеля плавниками и тараща любопытные выпученные глаза. А еще немного дальше виднелись скалы, покрытые водорослями, словно густым изумрудным мехом, и Джестани никогда не видел наверху такого сочного, богатого цвета зелени. Разве что в самом начале весны, когда пробивается из земли первая нежная травка и разворачиваются почки, одевая деревья в зеленый бархат. Но летом под жаркими лучами солнца зелень быстро грубеет и выгорает, здесь же, внизу, наверное, вечная весна, хоть и сумеречная.       Да, подводный мир оказался прекрасен. И чем дальше, тем сильнее хотелось им любоваться, высматривая все новые и новые чудеса, но прыгнул-то он не за этим. Поведя плечами, Джестани попытался хоть примерно определить течение. Прохладно, кстати. Вода отнимает тепло куда быстрее воздуха. Надо поторапливаться. Здесь наверняка стемнеет раньше, чем наверху — и попробуй тогда найди перстень. А еще иреназе — Морской народ, который с живущими на суше давно не в ладу. Торвальд говорил, что они лет триста назад разорвали все договоры, объявив морские глубины запретными для ныряльщиков, а некоторые области моря и для кораблей. Так что стоит поторопиться… Где же тут течение?       Настоящего течения не обнаружилось. Но вода словно закручивалась вокруг странной темной скалы, и Джестани пошел к ней, рассудив, что откуда-то все равно надо начинать. Обойдя вокруг каменного столба в несколько человеческих обхватов, он понял две вещи. Во-первых, скала рукотворная: всю ее поверхность покрывала грубая резьба, на вид казавшаяся очень древней — странные лица, полурыбы-полулюди, непонятные знаки… А во-вторых, искать на бесконечном морском дне маленький перстень — такая глупость могла прийти в голову только ему.       Не сдаваясь из чистого упрямства, Джестани прошел мимо скалы к берегу и назад — шагов по сто. Дно было совершенно чистым, если только перстень не завалился в куст водорослей. На всякий случай Джестани добросовестно обшарил все встреченные кусты и крупные камни. Понял, что стоит отойти на десяток шагов в сторону — и можно начинать все сначала. А потом еще и еще… И вообще, почему бы ему тут просто не поселиться? Дышать получается — он уже и забыл о неприятных поначалу ощущениях, рыбы для еды наловить не велика сложность. Да и всплыть, наверное, можно, а потом опять спуститься… Было смешно и грустно. Все эти смерти наверху, как и многие до них, оказались напрасны. Если Торвальд не взойдет на трон, его попросту уберут: кому нужен сын чужеземной принцессы, чей род был свергнут вскоре после ее свадьбы с отцом Торвальда. Ни связей, ни поддержки влиятельной родни в других королевских домах. А бароны королевства сильны и вовсе не хотят подчиняться молодому королю…       Вернувшись к скале, он присел на небольшой, пушистый от водорослей камень, чувствуя себя ужасно глупо в штанах и рубашке. Не то чтобы они сильно мешали, но все же пузырились, наполняясь водой и сковывая движения. Так что рубашку, подумав, Джестани стянул и сунул под камень, чтоб не уплыла, а штаны закатал повыше. Сапоги оставил, потому что камни в песке явно попадались и острые. Поднял глаза от песка — и обомлел. На небольшом выступе скалы, зацепившись за бурую жесткую веточку, корнями уходящую в глубокую щель, блестел королевский перстень. Ровное золотое сияние, кровавый огонек… Рванувшись, Джестани кинулся вверх, с непривычки загребая слишком размашисто, сбил перстень ладонью вместо того, чтоб схватить пальцами, успел выругать себя за неуклюжесть…       Но перстень упал на чистый песок шагах в трех от каменного столба, блестя все так же заметно — подойди и возьми. Джестани оттолкнулся от скалы, возле которой так и висел в водяной толще, стал медленно опускаться…       — Так-та-а-а-ак… Двуногие, я смотрю, обнаглели…       Услышать на морском дне человеческий голос? Не веря своим ушам, Джестани порывисто обернулся. Как вообще можно разговаривать в воде? Или слышать… Неважно, впрочем. Потому что он все-таки нарвался на встречу с иреназе, о которых в маленьком прибрежном королевстве Аусдранг рассказывали столько страшных сказок. В них Морской народ неизменно представал склочным, мстительным, жестоким и подлым… Наверное, не зря?       Иреназе было трое. Они восседали на спинах каких-то огромных рыбин, напоминающих акул. Только морды, упакованные в ремни наездничьей сбруи, были другими, да на спинах виднелась глубокая выемка для седла странной формы. Ну да, иреназе же хвостаты. Неудобно им было бы в обычных седлах. Все это пронеслось в голове мгновенно, пока Джестани разглядывал медленно подплывающих морских всадников и понимал, что уйти не удастся. Такая «лошадка» в воде догонит в два счета и пополам перекусит. Да и всадники вооружены. У двоих, державшихся по краям, в руках виднелись массивные копья-трезубцы, и литые мускулы обнаженной груди и рук ясно показывали, что оружием иреназе владеют умело. Одеты эти двое были просто, в одну набедренную повязку между мускулистым торсом и длинным серебристым хвостом, только на предплечьях массивные браслеты из темно-красного металла оттеняли светлую кожу, да ремни на рыбоконях поблескивали широкими накладками-щитками из того же материала — явно не столько для красоты, сколько для прочности и защиты. Стража — сразу видно. Третий, посредине, блистал позолоченной сбруей своей рыбины так, что удивительно было — как Джестани его издалека не заметил? Видно, выплыли во-о-он из-за того подножия скалы. Но быстро как!       — Ты заплыл в запретные воды, двуногий, — насмешливо сказал средний, встряхивая головой, отчего длинные огненно-рыжие волосы, собранные на затылке в хвост, потоками заструились в морской воде.       Стража, как и положено, хранила молчание. Джестани вздохнул, надеясь, что все еще удастся решить миром. Везет ему сегодня на рыжих, однако. И, оказывается, иреназе так похожи на людей, что если б не хвосты, можно было бы спутать. Разве что скулы выше да черты лица резче. И глаза светятся, как драгоценные камни. У одного так уж точно. Того, что посредине, рыжего. Стражники темноволосы, и волосы заплетены во что-то сложное, прилегающее к голове… А немного ниже ребер у каждого — узкая щель, как жабры у рыб. Джестани поспешно опустил глаза, чтоб не выглядеть дерзко, рассматривая хозяев моря.       — Прошу прощения, благородный господин… — слова слетали с языка почти так же легко, как на суше, и вода не лезла в рот. Магия, конечно… — Я не знал, что эти воды запретны, и никого не хотел оскорбить своим присутствием.       — Ты не рыболов, — удивленно протянул рыжий, одним движением соскользнув из седла и оказавшись на несколько шагов ближе. — Учтивая речь, да и не похож на местных двуногих. У тебя светлые волосы, а глаза темные. Я таких еще не видел…       — Я приехал издалека, благородный господин, — насколько мог учтиво поклонился Джестани. — Простите, что нарушил покой вашего моря…       Перстень так и поблескивал на песке между ними, но куда ближе к иреназе, а один из телохранителей подводного дворянина скользнул с седла и подплыл ближе, едва шевеля хвостом. Второй остался в седле — наблюдать за водой вокруг.       — И не просто нарушил, — медленно и мягко сказал рыжий, глядя на Джестани в упор. — Ты осквернил святое место кровью и украл подношение. Любого из этих грехов хватит для осуждения на смерть.       — Кровь? Подношение?       Джестани недоуменно глянул на скалу, потом на себя. Действительно, от локтя, задетого приспешником Лаудольва, тянулась едва заметная кровавая муть. Морская вода разъела не успевшую схватиться ранку, а боль он, видно, и не заметил, пока в муках учился дышать водой вместо воздуха. Теперь вот щиплет… Подношением же иреназе посчитали перстень. Паршиво-то как! Никто не любит святотатцев.       — Прошу прощения, благородный господин, — поклонился он снова, — вышла ошибка. Это не подношение. Один из врагов моего господина, принца Торвальда Аусдранга, кинул в море принадлежащую принцу вещь. Она случайно попала сюда, и я никоим образом не хотел осквернить святое место. Прошу, позвольте мне забрать то, за чем я пришел и покинуть ваши воды.       — Вот это забрать, я полагаю? — прищурился рыжеволосый на перстень. — Дару, подай!       Телохранитель поднял перстень и протянул хозяину. Джестани стиснул зубы, чтоб не ляпнуть лишнего. Иреназе повертел перстень в руках, презрительно скривил яркие губы.       — Грубая работа. Я бы такое и младшему наложнику не подарил. Разве что кому-то из слуг, разок уложенному на песок…       Джестани ушам не поверил. У них тут что, принято… такое? О чем наверху не то что сказать вслух — подумать невозможно? А рыжеволосый продолжал равнодушно.       — Но раз твой хозяин послал тебя за такой никчемной безделушкой, то либо он совсем тебя не ценит, либо она дорога ему чем-то еще. Чем же?       — Этот перстень давно хранится в их роду, — осторожно сказал Джестани, понимая, что сказать о настоящей ценности кольца — страшная глупость. Еще хуже, чем натворил он, опустившись за перстнем сюда.       — Древний? Тогда понятно, почему так паршиво сделан, — усмехнулся рыжеволосый, надменно откидывая назад голову. — Что ж, я люблю смелость. Не оскверни ты святое место, может, отдал бы и так. Но тебя надо наказать, двуногий. Просто чтоб другим было неповадно…       Рука Джестани сама потянулась к кинжалу. Не позволяя себе еще и этой глупости, он все-таки едва заметно дернулся — и увидел направленные на него трезубцы. Меч рыжеволосого так и остался в богато украшенных ножнах, перевязью для которых как раз и служила набедренная повязка. И даже массивная пряжка этой перевязи была украшена с несравнимо большим искусством, чем перстень Торвальда… Действительно, зачем вытаскивать оружие, если рядом охрана.       — Как же вы собираетесь сделать это? — бесстрастно спросил Джестани, мучительно сожалея, что оставил меч наверху. Под водой ему с иреназе не тягаться, да еще с тремя, но к предкам кого-нибудь с собой прихватил бы. Да, жаль, что нет меча — кинжалом много не повоюешь. А еще больше жаль, что Торвальд не дождется перстня. И самого Джестани вряд ли дождется, а верный человек ему сейчас особенно нужен.       Подводная тишина ударила по ушам внезапной глухотой, словно Джестани только сейчас заметил ее. Охранники-иреназе смотрели на него совершенно бесстрастно, ни следа чувств не мелькнуло на широкоскулых лицах, словно вырезанных из светлого камня. Только руки предупреждающе застыли на рукоятях трезубцев, да рыбины недовольно покачивали мордами, совсем как норовистые лошади, пытаясь скинуть сбрую. Вода вдруг показалась холодной — или это просто его пробрал озноб. Ну, что же он медлит, подводник проклятый? Что задумал? На тех, кого просто хотят убить, так не смотрят. Джестани невольно шагнул назад под этим тяжелым надменным взглядом…