По ту сторону заката.

Первая учебная неделя выдалась легкой, без напряжений, не учитывая две пары миссис Драббл, на которые все шли, как на казнь. Педагоги, делая скидку на наше положение первокурсников ничего не требовали, сильно не загружали и не зажимали. Никто даже не пытался делать вид, что ему интересны лекции и учеба – серьезное дело. Все расслаблены, несерьезны, вялы, да еще и умудряются жаловаться знакомым, как тяжела студентческая жизнь. Я… Руку на сердце – я очень стараюсь быть хорошей ученицей, записывать и запоминать материал, не зевать, учиться… Боюсь думать о том, что мне мешает. Боюсь заикаться о том, что крутиться у меня в голове. Более того я очень переживаю за Лэсли. Она старалась – она очень старалась держаться и быть сильной, непробиваемой, но в конце концов, я, проснувшись в пятом часу утра от мобильного звонка, услышала в трубке охрипший от слез голос: «Они разводятся». Разумеется, я сразу запрыгнув в штаны и кофту, помчалась к подруге. Лишь увидев ее, открывающую мне дверь я поняла – ей очень плохо. Придя в ее комнату мы сели на кровать и я сразу же обняла ее, гладя по спине. Лэсли ненавидит, когда ее жалеют, но сейчас ей это необходимо. Она была в шерстяной пижаме с длинными рукавами и в носках, и все же ее трясло, словно за окном зима. Ее лоб горел, ее лихорадило, и трещали зубы. Мне по-настоящему стало страшно. - Лэсли… Лэсли, все будет хорошо. Пожалуйста, перестань. – Твердила я, убирая мокрые от пота волосы с щек. Слезы текли по щекам подруги, она мотала головой, и я не знала, какие аргументы можно было привести. - Они сказали это вчера. Спокойно, словно само собой… ра…ра… разумеещееся. И сказали выбирать. – Голос у Лэсли был прерывистый, она всхлипывала и кашляла. – Выбирать! Вот так вот! А я рас…рас… терялась. Я же их двоих люблю И отца, каким бы козлом он не был. Он же меня многому учил, столько всего покупал, столько позволял… Я смотрела на нее, утешала, гладила, что-то бормотала, и мне ужасно было паршиво от того, что я не могу ничем помочь, ничего сказать или посоветовать. И знаете, что я поняла, глядя на свою подругу, такую неприступную,гордую, сильную в данным момент – плачущую, как маленького котенка, которого загнали в тупик? Даже в самой высокой и крепкой скале может появится трещина, от которой она рухнет, как холмик из песка. В итоге мы просидели рядом до утра, и Лэсли немного подремала у меня на плече, после чего, растирая по щекам тушь, спокойно сказала: - Я все же останусь с мамой. Это более логично, и правильно, и по совести. – Ее голос был ровный и бесстрастный. - Ты точно решила? – Тихо спросила я, не зная, что еще спросить. - Да. В конце концов, мама разрешит видеться с отцом – я уверена. - И куда он переедет? Лэсли пожала плечами. - Не знаю пока. Купит какой-нибудь дом в другой части города. Сказал, съедет на следующей неделе. Я опустила глаза и взяв ее за руку, крепко сжала. - Я сожалею, Лэсл… И вот опять эти никчемные слова. Мне самой от себя тошно, но я всего лишь обычный человек. А люди в такой ситуации ничего иного сказать не могут. Подруга лишь встряхнула головой, но руку не убрала. - Иди домой. И так всю ночь со мной просидела. – Она старается говорить грубо, как всегда, чтобы не казаться жалкой, не быть пострадавшей, слабой. Я хотела сказать что-то вроде «держись», но молча сжала ее плечо, и думаю, она оценила, она приняла. И я ушла домой, по-настоящему ненавидя любовь в эту минуту. Подруга отчасти была права. Вот, к чему иногда приводят отношения. Вот, как она ломает людей. С тяжелым сердцем я вернулась домой, и обнаружила отца, сидящим на кухне с какими-то бумагами. Не смотря на печальное настроение, я невольно улыбнулась. Папу я застаю редко, но когда удается, он в основном уже собирается убегать или ложиться спать. Подойдя к отцу, я сзади обняла его за плечи. - Привет, Эйвис… - Устало сказал отец, не оборачиваясь. Он никогда не зовет меня: милая, дорогая, как это делает мама. Всегда только «Эйвис» и «дочь». Но я не обращаю внимание – мне нравится это. - Что делаешь? – Спрашиваю я, смотря на листы на столе. Счета. Я быстро пробегаюсь глазами по цифрам и мы с отцом вздыхаем в унисон. - Все так плохо? – Тихо произношу я. Папа делает неопределенный жест рукой, решая не отвечать. Финансовые проблемы у нас дело не редкое. То и дело приходится от чего-то отказывается. - А откуда это ты пришла? – Спришивает отец, нахмурившись. - Была у Лэсли. Ее родители разводятся. – Сказала я, доставая из холодильника йогурт. Папа отбросил счета и спросил почему, я рассказала. Он покачал головой, сказав эти же слова: «жаль». Он уже собирался идти поспать пару часов, и я спросила: - Пап… Браки часто кончаются таким. Значит, Лэсли права? Нет никакого смысла в замужестве, если оно чаще всего приводит к разводу? Отец задумчиво взглянул на меня. - Люди всегда искренне верят в лучшее, верят, что смогут быть вместе счастливы. И если они действительно предназначены друг для друга, они будут верны и любимы. А те, кто в итоге разбегаются – сами виновники своего конца. Сплетенные дороги людей, которые когда-то любили друг друга, никогда не расплетутся, если их не распутать. И он ушел спать, погладив меня по голове.