По ту сторону заката.

Даже не знаю как описать то, что я ощутила, услышав ответ Лэсли. Обухом по голове… Вот знаете, в песне Imagine Dragons «Radioactive» на 0.27 секунде есть момент – такой БУМ, после которого идут слова. И представьте, что этот БУМ имеет силу, и эта сила ударяет вам по голове. Примерно так я себя и почувствовала. - Ты… ты уверена? По лицу Бридс было ясно – она не шутит, она именно поэтому ко мне прибежала. Девушка потянулась к своим промокшим легинсам и достала из заднего кармана три теста беременности – на каждом было по две полоски. Она взглянула на меня таким взглядом, словно я могла взмахнуть рукой над ее раскрытыми ладонями – и там оказалось по одной. Качаю головой. Ндаа, наломала подруга дров. Да и вообще что значит наломала?! Ей девятнадцать лет, она на третьем курсе и беременна от парня, с которым повстречалась два месяца! - Лэсли, о чем ты думала?! – Строго спросила я ее, встряхивая, чтобы привести в чувство. – Ты же говорила, что вы предохранялись! - Я не знаю, как так получилось. Видимо, в какой-то момент нет… - Проскулила Лэсли, уронив руки на колени. - Родители знают? Мама? - Нет-нет. – Покачала она головой. - Я первым делом хотела сказать тебе. Эйвис, что мне делать? Я взглянула в ее глаза, в которых читалась безысходность и глубокая печаль с отблеском надежды, что я смогу чем-то помочь. А что я сделаю..? Разве что поздравлю молодую мамочку. - Не знаю, Лэсли… - Вздохнула я. – Ты Карлу говорила? - Говорила! Потому он и бросил меня. Сказал – ему это не надо, он не хотел детей и вообще… вообще я тоже не хотела! А он… он сам! Будто это я виновата! – Она снова плакала, кривя губы и проглатывая слова, захлебываясь слезами. Я обняла Лэсли, поглаживая по голове. - Я знаю, знаю. Тшшш. С самого начала Лэсли была права. Любовь очень часто приводит к печальному исходу. Она впервые в жизни, после долгого игнорирования и отрицания, окунулась в нее с головой, а вынырнув, приобрела не решаемую проблему. Хотя… Она вполне решаема, но я не буду предлагать подруге такой выход. Нет. - Ничего. Лэсли. Лэсли, послушай! – Я взяла ее за плечи и встряхнула, заставляя поднять голову и посмотреть на меня. – Не паникуй, не впадай в отчаяние – сейчас тебе этого нельзя делать. Ты сильная, ты обеспеченная, ты справишься! Да, без Карла – но справишься. В мире полно девушек, растивших детей в одиночку, и они выращивали замечательных детей. - Я не хочу быть матерью! – Вскрикнула подруга так, что я едва не отстранилась. – Не хочу бросать колледж на середине учебы, не хочу сидеть дома несколько лет, утопая в пеленках и детском плаче, забыть, что такое вечеринки, и знать наизусть состав молочных смесей! Слышишь?! Ты мне не нужен! Она с силой хлопнула себя по животу, и я, схватив ее руки, прижала к подушке. - Прекрати! – Рявкнула я. – Так получилось и ничего уже не поделаешь! Надо было быть внимательней, и не спать с кем попало! - Карл – не кто попало! – Запротестовала девушка, пытаясь вырвать руки. - Ага! И где он теперь? За кольцом побежал? Хватит истерить, Бридс! Смирись с тем, что есть! И она снова заплакала, уткнувшись в плечо. Конечно, я ее снова обняла, и снова гладила по голове. Ну вот что она за человек такой?.. Конечно, мне было жалко подругу – не такого будущего она хотела, не такого скорого окончания молодости. Что за мужчины вокруг? Сначала мама, теперь Лэсли… И как мне им помочь, что сказать? Мне жаль..? Лэсли не торопилась бросать колледж, хотя это был обязательный пункт в списке ее приготовления к материнской жизни. Зачеты она сдала, отказавшись от возможности получить автоматом. С Карлом уже ничего нельзя было поделать – уголовно его не засудишь, а морально ничего не добьешься – да и Лэсли не хотела его видеть. А я видела – кажется, у него уже новая подружка. Родителям мама, конечно же, рассказала – отец был в ярости, мать – в отчаянии. Сильно отругали, но потом, разумеется, пожалели. Сразу повели в больницу – срок был три недели, все протекало нормально. На смену ярости и слезам пришла апатия и молчаливость, полное отрешенность и депрессия. Лэсли заставляли есть через силу, вытягивали каждое слово клешнями, гнали гулять. Я помогала, чем могла – пыталась подбодрить забавными историями про Лил (ей понравилась эта девчушка), притаскивала в гости Лилу, чтобы вместе поиграть – с ног до головы мазалась, как клоун, ее косметикой, чтобы сделать приятное. Едва заметная улыбка, короткие смешки – и снова пустота в глазах. Думаю, время и поддержка близких все исправит… Пока что мне до жути больно смотреть на угасшую подругу, которую я не в силах привести в чувство. Я возвращалась быстрым шагом домой после зачета сольфеджио – послезавтра у нас начинается две недели отдыха, после которой мы вновь приступим к посланию учебы в задницу. Не смотря на большие пропуски, мне удалось наверстать упущенный материал, бегая по однокурсникам и прося переписать лекции. С миссис Драббл пришлось туговато, но зато другие учителя были мной довольны, а миссис Ринс даже похвалила, сказав, что я замечательно начала студенческую жизнь. Да уж… Мама позвонила, едва я закрыла дверь аудитории и попросила срочно прийти домой. По дороге я позвонила Лэсли. - Привет, Лэсл. Ну как ты? – Теперь наши вопросы «как дела» звучали на уровне вопросов больного и его родственника. - Как я? – Сейчас ее голос звучал чуть бодрее. – О, замечательно! Меня мучает токсикоз, я бегаю в туалет каждые пять минут, и буквально слышу, как каждая футболка трещит по швам! Ну вот – раздражительность и сарказм, значит, не все так ужасно. Похваставшись удачной пересдачей и пожелав хорошего самочувствия, я отключилась и забежала на крыльцо своего дома. Зайдя в дом, я увидела маму, выбежавшую ко мне из комнату. Она на ходу застегивала джинсы и наматывала на шею шарф. - Эйвис, оставь дома сумку – мы едем в больницу. Вид у нее был напуганный. - Зачем? Что случилось? - Отец узнал про моего начальника. – Ответила она. – Он пошел к нему и подрался с ним! Точнее с его охраной. У него тяжелое состояние – он в больнице. Я только сейчас об этом узнала… Мне хотелось скатиться по стене на пол. Отец. В больнице. Мама на грани обморока – не представляю, что она сейчас чувствует. Конечно же считает себя виноватой – как иначе? Я подошла к ней и крепко обняла, но она поторопила меня, сказав, что нужно успеть на автобус. Я понимала – она боялась передо мной расплакаться. Мы приехали в городскую больницу. Забежав на первый этаж, мама что-то оживленно начала говорить у регистратуры, а я огляделась вокруг. Повсюду ходили медсестры в белых халатах – кто катил капельницы, кто нес пробирки, кто шприцы. Больных не было видно – все они на этажах выше. Я подумала, каково это – каждый день работать тут, в белом, холодном здании, где везде витает запах спирта, лекарств, болезни. Видеть лица больных, корчившихся от боли. А ведь кто-то каждый день проводит в морге, где его окружает десятки безжизненных, холодных тел, которые нужно вскрывать… Мама схватила меня за руку и потащила к лифту. Отец лежал в 345 палате на третьем этаже – у него сотрясение мозга и перелом локтя. Думаю, эта минимальные повреждения, которые могли нанести охранники, но даже от этого становилось жутко. - А разве мы не можем заявить на них в полицию? – Спросила я бледную маму. Та покачала головой. - Он откупиться от любых копов, и к тому же – драку затеяла папа. Как бы на него еще в полицию не подали. Я крепко сжала руку мамы, она сильно прикусила губу. - Теперь меня точно уволят… - Работа – дело решаемое. Главное, чтобы с папой было все нормально. – Заверила я ее. - Верно. – Кивнула мама, и мы вышли из лифта. Папа лежал в палате с еще тремя мужчинами. Один из них читал газету, другой спал. Мы сели на его кровать, взяв по обеим сторонам за руки. В целом он выглядел хорошо – повязка на голове, гипс на руке, сонные глаза, уставший вид. Я улыбнулась. - Как ты? – Спросила я, потому что мама молчала, прижимая папину ладонь к щеке. Он усмехнулся. - Бодрячком. Его взгляд упал на маму, и я поняла – им нужно поговорить. Без меня. Прочистив горло, я ободрительно посмотрела на них и вышла из палаты, решив проехаться на лифте. Мне с детства нравилось это ощущения подъема или спуска, этот лязг при открывании дверей, эти загорающиеся кнопочки с цифрами. Не думая, я поехала на пятый этаж. Выйдя из лифта, пошла вдоль коридора, разглядывая разные плакаты на стенах, посвященные сердечным заболеваниям, сосудистым системам, вреде курению. Вдруг из палаты, мимо которой я проходила, послышался тихий голос: - Я обязательно куплю их… Мне сказали, они улучшились… Не говори так, я знаю, что ты сильная… Я застыла, едва не подскользнувшись на кафельной плитке. Из палаты доносился голос Эйдана.