А что,если..?

      В доме на Гриммо вновь было людно: собралось большое количество членов ордена, приехали друзья Гарри, и если первые пытались изображать активную деятельность, то вторые шатались по дому бледными тенями. Раньше они рвались на собрания из-за любопытства или от нечего делать, а теперь у них был конкретный интерес. Существовала лишь одна проблема: собраний-то как таковых не было. Дамблдор тем отличается от Волан-де-Морта, что не прививает железную дисциплину в духе: провинился — Круциатус, очень сильно провинился, или господин не в настроении, — Авада. Было ясно, что директор действовал тоньше, но и работало это не со всеми. На Сириуса, например, не действовало. Он уже не верил великому светлому магу, так как от его действий пострадал близкий ему человек, и никакие объяснения и оправдания вроде «всеобщего блага» не могли изменить его позицию. Снегг же всё это время находился в прострации. Разные мысли мелькали у него в голове и никак не могли прийти к согласию. С одной стороны, мальчишка сам подставился под заклинание и вообще предал память матери, которая пожертвовала ради него жизнью. С другой — он просто не мог полезть туда от балды. Значит, есть какая-то причина, и, судя по реакции Тёмного лорда, дело именно в нём. Да и Дамблдор подозревал нечто подобное. Другой вопрос: что теперь с этим всем делать? К Тёмному лорду идти? Так ведь он уже в курсе про предательство, а такое Волан-де-Морт никогда не прощал. Хотя с другой стороны, раньше ведь не проявлял никаких чувств кроме ненависти и злости в различных их вариациях. Того беспокойства, какого нельзя было не заметить. И ведь за кого беспокойство: за мальчишку. Логики не было, но ситуация сложилась именно такая. Было ясно только одно: с директором оставаться не хотелось. В конце концов, он ведь работал на светлого мага, потому что хотел защитить сына Лили. Ну, во всяком случае сначала было именно так. Теперь же… Решено: он пойдёт к хозяину, и будь что будет. Если мальчишка умрёт, то окажется, что Лили погибла зря, а Тёмный лорд почему-то оказался более заинтересованным в сохранении его жизни. Бред, конечно, но разве получилось не так?       Директор тоже пытался придумать план действий. Ситуация выходила из под контроля. Он подозревал, что Гарри не стремится идти к нему со своими вопросами, но и такого предположить не мог. Как это Том умудрился такое проделать? Мальчик не был под его контролем на самом примитивном уровне, под Империусом или с захваченным разумом. Что же должно было случиться? И что теперь делать? Сириус его и слушать не захочет, да и не только он. Ремус, Уизли и остальные члены ордена ждали каких-то объяснений и действий. Ещё и пророчество попало к Тому. А всё из-за Гарри Поттера! Такого подвоха он от подростка не ждал, а теперь нужно что-то решать. Необходимо было понять, почему Реддл так беспокоится из-за Поттера. Ну, неспроста ведь такое отношение, правда же? И тут его осенила неожиданная догадка: ещё в школе Том интересовался идеей крестражей, может, ему удалось её воплотить? Это казалось ответом на большинство вопросов и объясняло и то, что Тёмный лорд не умер четырнадцать лет назад, и то, зачем он переманил на свою сторону Гарри. Но эта гипотеза нуждалась в подтверждении, хотя и была весьма заманчива. Где же Том стал бы прятать свои крестражи? Ответ ясен: в местах, которые много для него значат. Нужно думать, повспоминать, а в идеале — найти Горация и расспросить его на эту тему.

***

      В поместье Реддлов царило некое подобие оживления. Точнее говоря, создавал это оживление именно лорд Волан-де-Морт. Пожирателей туда и раньше не особо пускали, а теперь и вовсе разогнали. Остались только Тёмный лорд, Гарри Поттер и Барти. Последний находился в глубокой прострации, Поттер — в коме. Только Реддл предпринимал активные действия. Теперь он пошёл на крайние меры и пригласил Агату. С ней у него всегда были сложные отношения, и в другой ситуации тёмный маг поостерёгся прибегать к её помощи, но больше ничего он придумать не мог. В конце концов, она была превосходным целителем, и отрицать этого не мог никто. На самом деле, Агата Самохина ненамного лет моложе Волан-де-Морта и знала его ещё как Тома Реддла, но выглядела явно не на свой возраст. Те из окружающих, что не были в курсе её настоящего возраста, давали ей не больше тридцати. Те, кто знал, только пожимали плечами. В жизни Реддла было очень немного людей, которые могли его удивить, но Агата явно входила в первую десятку. Познакомились они тогда, когда тёмный маг шатался по миру после того как перестал работать в Лютом переулке. Тогда Реддл ещё не дошёл до многочисленных убийств без всякой причины, но опускать и унижать других, которые не приносили пользы, прочно укрепилось в графе «Хобби». С ней было не так, она на такое просто не реагировала, а только выжидающе смотрела, и в глазах мелькал немой вопрос: «Что же ещё он придумает?». Если у других он находил слабые места и бил чётко по ним, то с ней такое не прокатывало.       Раздался звук трансгрессии, Тёмный лорд вышел на крыльцо. Самохина почти не изменилась. — Ну здравствуй, Реддл. Ты, смотрю, воскрес. И похорошел к тому же, – точно не изменилась. — Ты ничуть не изменилась. — По-твоему, я должна превратиться в нудную бабульку из тех, кто в очередях скандалят? Перспективка-то мрачная, как не посмотри. — Тебе это не грозит. — Да, признаю, ты можешь найти подход, когда тебе что-нибудь нужно. Назревает вопрос: «Что тебе от меня надо?» — То, что касается исключительно твоей специальности.       Они прошли в дом. — Может, скажешь что-нибудь поконкретнее? — Сама увидишь.       Реддл и Агата подошли к комнате, где находился Гарри, и вошли в неё. Что Волан-де-Морта в Самохиной поражало, так это умение ничему не удивляться. Ничему и никогда. Ну, подумаешь, лежит мальчик, который выжил, да ещё и без сознания. Наступило время осмотра, который заключался в бормотании целительницей каких-то малопонятных фраз и отслеживания реакции на них. После каждого нового заклинания Агата хмурилась всё больше и больше. Закончив осматривать Поттера, женщина направилась к выходу из комнаты; Волан-де-Морт последовал за ней. В коридоре целительница сначала прислонилась спиной к стене, а потом и вовсе сползла по ней на пол. Тёмный лорд молча наблюдал за ней. Наконец ведьма взяла себя в руки. Ну, почти. — У тебя выпить есть?       На такое заявление Реддл мог только демонстративно закатить глаза и махнуть рукой в нужном направлении. Несколько минут спустя они уже сидели в креслах около камина, предварительно изгнав оттуда Барти. Рядом с ними находился столик, на котором стоял бренди. Тёмный маг к напитку почти не притронулся, в отличие от его собеседницы. Наконец Волан-де-Морт не выдержал. — Что ты там такое увидела, что теперь так упорно накачиваешься алкоголем? — Ты меня сюда вытащил из-за мальчика, так? Вот и делай выводы, раньше же мозги у тебя хорошо работали. — Что с мальчишкой? — поинтересовался Реддл, не заостряя внимания на второй части высказывания. — Он в коме, и я не уверена, что он из неё выберется. — Ты можешь выражаться яснее? — прошипел Тёмный лорд. — Это связано с его психологическим состоянием. Ему незачем жить, ни ради кого. Он это чувствует, и если это не изменится, то мальчик просто уйдёт. Сгорит, так сказать. — Чушь! — Для тебя, не для него. К сожалению, тут я не смогу помочь. Подумай об этом.       Было понятно, что больше Агата тут находиться не собиралась. Оба направились к выходу. У двери ведьма обернулась. — Подумай над моими словами, Реддл, хотя бы попытайся. Прощай. Надеюсь на очень нескорую встречу.       И она ушла, оставив Волан-де-Морта наедине с очень интересным вопросом: «И что теперь со всем этим делать?»