Палач невест

Сорри, не отбечено... * * * Гарри и Глава Отдела Тайн стояли на пороге квартиры Стивена Питтерсона и ждали, когда последние из экспертов выйдут. Не хотелось путаться у них под ногами. Еще больше хотелось оттянуть момент, когда нужно будет входить в квартиру того, кто оказался жестоким, сумасшедшим и хладнокровным убийцей. Того, кого они считали своим. Нет, не другом. Просто своим — человеком, который работает рядом, с которым перекидываешься шуточками, кто, случалось, прикрывал твою спину. Как же теперь смотреть на других коллег? Как долго еще будет мерещиться призрак Стива? Начальник Отдела Тайн чуть ли не приплясывал, отпуская сальные шуточки. И впервые Гарри не казалось это диким, даже если бы он не знал о контузии коллеги. Ему самому хотелось шутить и весело смеяться, ржать взахлеб до колик, чтобы не думать, чтобы хоть на время забыть. Но пока у него хватало сил только на то, чтобы просто находиться тут, несмотря на то, что он уволился. Просто хотелось все расставить, прежде всего, для себя. Вдруг некая мысль пришла ему в голову и Гарри, не задумываясь, озвучил ее. В прежние времена такой вопрос стоил бы ему строгого взыскания. Теперь его могли просто послать. — Столько лет мы уже знакомы, но я до сих пор не знаю, как тебя зовут? Если это конечно не военная тайна, — ему хватило ума дать собеседнику возможность увильнуть от ответа. Начальник Невыразимцев посмотрел на Гарри долгим взглядом, сразу перестав нагнетать натужное веселье. Медленно провел рукой по лицу, по волосам. Гарри вдруг увидел, как неприметное, «никакое», лицо вдруг приобрело более четкие черты: заострился переломанный много раз нос, поседели волосы, стали карими и очень уставшими глаза. Человек толпы сбросил свою маску неприметности. — Когда-то меня звали Томас Акс. Друзья звали просто — Томакс или Том-топор. Теперь меня давно так не зовет никто. Просто некому… — очень грустно и даже безнадежно улыбнулся он. — Хочу сказать, что тебе очень идет твое имя, — проговорил потрясенный Гарри. Ему не верилось, что его допустили до настолько личного. У Невыразимцев нет имени, нет лица. Теперь он видел настоящую цену того, что делает с людьми тайна. И словно в кривом зеркале, рассмотрел свое собственное лицо. Рассмотрел и сравнил с тем, каким запомнил его много лет назад, в дьявольском Зеркале Еиналеж, и ужаснулся. Человека, самым заветным желанием детства которого было иметь семью, и который своими руками разрушил бережно воздвигаемый очаг, можно было только пожалеть. Внезапно оглянувшись назад, он вновь увидел руины домика в Годриковой лощине, только вот эти руины он оставил за собой сам. Не успев прочувствовать свое одиночество, еще не ухватив за хвост какую-то ускользающую мысль, Гарри вздрогнул, когда, громко матерясь и сыпя профессиональным сленгом, вышли эксперты — все как один мрачные и суровые. — Нашли что-нибудь? — спросил их Томас-топор. — Нет, сэр, — почему-то обращаясь к Гарри, ответил старший эксперт — тот самый, с которым они курили на пороге Малфоевской квартиры. — Все чисто. Никаких отрубленных голов, никаких следов. — Спасибо, Джонсон. Вы все свободны. А дежурного оперативника прошу ненадолго задержаться, — ничуть не удивляясь, ответил Томас. — Всего доброго, сэр, — козырнул Джонсон и эксперты аппарировали. — Так странно, — протянул Гарри, все еще пытаясь сосредоточиться на ускользнувшей мысли, но чувствовал только досаду на себя. Теперь его долго будет мучить беспокойство, пока он не вспомнит что-то, показавшееся важным. — Так всегда бывает, когда я снимаю маску, — ответил Томас, истолковав его реплику по-своему. — Заклятие преломляет восприятие, и люди некоторое время вообще не видят меня. А потом рассказывают соседям или колдо-психологам, что общались со столбами, — улыбнулся он. Втроем они вошли в небольшую квартирку Стива — всего-то одна комната, да крохотные кухня и ванная. Несмотря на погром, оставленный бригадой, было понятно, что обитал тут человек аккуратный и последовательный во всем: многочисленные полочки с книгами висели ровнехонько, сами книги, из тех, что не оказались выпотрошенными на полу, были составлены по темам. На столе лежал подробный каталог книг и маггловских фильмов. Заглянув в него, Гарри увидел тщательное описание каждого предмета, место, где его нужно искать, и даже список имен тех, кому они одалживались, с указанием даты возврата. Хмыкнув, Гарри положил пухлую тетрадь обратно на стол. Оглянулся. И вдруг ему показалось, что его кожи коснулась прохладная струя воздуха. Пытаясь понять, откуда веет легкий сквознячок, Гарри двинулся вдоль стен. Его переполнял охотничий азарт, появляющийся всегда, когда он должен был вот-вот нащупать что-то важное. Этакий холодок под ложечкой. Что же упустили многоопытные эксперты? Осмотр комнаты ничего не дал. Кухня — тоже не то. Что же тогда так его насторожило? Гарри прошел в ванную, и тут его затылок словно пронзило ледяным шилом — вот! Нашел! На миг задохнувшись от предчувствий, Гарри вгляделся в узор на кафельной плитке. От стены, возле которой стояла душевая кабинка, веяло чем-то… нет, не магией — иначе ее засекли бы эксперты. Но что-то там было. Не зная, как объяснить предчувствие, Гарри вытащил свою палочку и прошептал самое простейшее заклинание-отмычку. — Аллохомора! — легкий пасс рукой и вдруг что-то начало происходить. За стеной зашуршало и сдвинулось нечто тяжелое. Плитка и стена под ней начали попросту таять, открывая вход в соседнюю квартиру. — Сюда! — крикнул Гарри и первым вошел в ванную комнату смежной квартиры. То, что он увидел в точном зеркальном отражении Стивовой квартиры, заставило его вздрогнуть и замереть. Сзади на него налетел Томас, а на него, в свою очередь — дежурный оперативник. — Гребанная мама Мерлина! — выругался Томас. — Не может быть! Всю стену, там, где со стороны квартиры Стива стояла кровать, занимали огромные постеры, фотографии, вырезки из газет и даже пара иллюстраций, с которых, словно отражения в разбитом зеркале, хмурились, смеялись, надменно отворачиваясь или приветственно кивая, сотни Гарри Поттеров. — Вот ведь сука, — взорвался Гарри, — тут есть фото из моего личного архива! Твою мать, что же это такое! — Это еще не все, — тихо проговорил Томас, привлекая внимание Гарри к стене напротив. Поттер обернулся и замер. Там, на подобии алтаря, усыпанного увядшими цветами, стояла его фотография, где он приобнимал Стива за плечи, дружелюбно улыбаясь в объектив колдокамеры. Лицо Стива светилось гордостью и счастьем. Вокруг импровизированного жертвенника, стояли угасшие свечи, выгоревшие до конца. А над алтарем висели глубокие прочные полочки, похожие на ящики без стенки. На этих полочках, подсвеченные магическими огоньками, стояли большие прозрачные колбы с головами несчастных невест. Ровно пять. Одна из верхних полочек, словно венчающих эту своеобразную пирамиду, была пуста. Заставив себя оторвать взгляд от спокойных и смертельно-умиротворенных девушек, Гарри посмотрел чуть ниже и вздрогнул. К стене тонким стилетом была приколота фотография Драко с небрежной надписью: «Сдохни, сука!» Почувствовав себя плохо, Гарри едва добежал до ванной, где его долго тошнило остатками малфоевской традиционной овсянки, будь она неладна! Ничего так больше он сейчас не ненавидел, как эту проклятую овсянку! * * * — Как ты, Гарри? — участливо, но с доброй толикой удивления спросила Джинни. — Нормально. Все нормально, — ответил он, отхлебнув сразу половину стакана с вином. Крепче у Джинни ничего не было. Он сам не знал, почему в момент душевного кризиса, пришел именно сюда. Теперь он понимал, что это было не самой лучшей идеей — пытаться прогнать призраки настоящего, прячась в тени прошлого. Сидя в мягком кресле, знакомом до каждой матерчатой пуговички, до каждого пятнышка на обивке, Гарри пытался забыть то, что увидел в потайной комнате Стива, заливая горечь мягким розовым вином. Он пытался сосредоточиться на той радости, которой осветилось милое веснушчатое лицо бывшей жены, но не мог не видеть ее робости и непонимания. Он рассматривал комнату, избегая встречаться взглядом с Джинни. Добротный уют и сердечность не покинули этот дом с его уходом. Он ушел, но ничего не изменилось и это оставляло в душе Гарри неприятный осадок. Будто бы его и не было в их жизнях. О том, во что превратилась его собственная жизнь, он предпочитал не вспоминать. Одиночество, работа, пустая квартирка на окраине Лондона, куда Мерлин мощерогов не гонял, — вот и все, что было у него. От мысли о работе, он поморщился. Краем глаза заметил, как заерзала Джинни, и огорчился — он не хотел, чтобы она приняла все на свой счет и потому объяснил: — У меня на работе неприятности. — Я знаю, мы выписывали Пророк. — Почему в прошедшем времени? — удивился он. — С тех пор, как там стали писать эту ерунду, я отменила подписку. — Значит, ты не веришь этому? — Конечно, нет, — удивленно посмотрела на него Джинни. — Кто знает тебя, тот никогда в это не поверит. — Знаешь, мне очень приятно это слышать. — Ну что ты, Гарри, — Джинни так ласково произнесла его имя, что у него потеплело на душе. — Мы с детьми полностью на твоей стороне. — Как они там? — Лили учится, Слизнорт ее очень хвалит. Говорит, что лучшей ученицы у него не было со времен Мародеров. Джеймс пока играет в нашей лиге, но подумывает перебраться в Америку — его давно уже переманивают в сборную Салемской Академии. Хоть высшее образование получит, играя, — засмеялась Джинни, отчего на ее правой щеке образовалась маленькая ямочка. Гарри вспомнил, как много лет назад, он любил целовать эту ямочку. — Ал все еще у Чарли. Я иногда думаю, а только ли драконы тому причиной? Брат говорил, что у него в команде есть одна девушка, которая укрощает самых злобных драконов, может, она и Ала приручила? — Очень на это надеюсь, — улыбнулся Гарри. — Что слышно от Рона и Гермионы? Когда они возвращаются? — Если Гермиона успеет написать диссертацию, то в следующем году, а если нет, то задержатся еще на полгода. Сам знаешь, как много сейчас внимания уделяется Китаю и России. — Наша умница Герми, — ностальгически протянул Гарри и вдруг заметил эту жалкую гримасу на лице Джинни. Она снова нашла, в чем обвинить себя! На этот раз это, наверное, то, что она так и осталась домохозяйкой, отклонив соблазнительные перспективы в карьере ловца. Боже! Ну, сколько можно! Неужели она не понимает, что этими своими комплексами и вынудила его уйти из семьи! Он ощущал себя еще более виноватым, видя ее такой! Чувствуя, как начинает закипать, Гарри резко поставил пустой стакан на столик и встал. — Мне пора, — сухо сказал он. — Много дел, сама понимаешь. Пока. И не глядя на нее, пошел к выходу. Джинни проводила его долгим уставшим взглядом и расплакалась. Спустя некоторое время, она встала, чтобы убрать грязный стакан в мойку. Идя мимо камина, она чуть пошатнулась и схватилась рукой за каминную полку. Поправив крохотную миниатюру, чуть сдвинутую ее неловким жестом, она посмотрела на рисунок, где они были запечатлены с Гарри. В тот день, когда уличный художник предложил молодой паре нарисовать их портрет, им было по двадцать лет. Гарри стоял за спиной беременной Джинни и его обе руки лежали на ее плечах, оберегая от возможных напастей. Руки самой Джинни лежали на уже округлившемся животике, в неосознанной попытке защитить малыша. Она посмотрела на сияющие счастьем и тайной глаза той Джинни, на гордое и любимое лицо мужа, и снова заплакала. Словно отгораживаясь от видений давно ускользнувшего счастья, Джинни перевернула картинку лицом вниз и побрела на кухню, в которой ей больше не для кого было готовить…