Умершая жизнь

Теплый утренний нежный ветерок, принесший с собой какой-то еле уловимый запах карамели с ноткой ванили, пробудил в Дастине чувство, доныне неизвестное ему, но пробуждающее и бодрящее, похожее на чувство любви. Он сидел на том же месте, не сводя своих глаз с синего, слегка обшарпанного и потемневшего от старости дома, вокруг которого было на удивление много зелени. Даже кроны деревьев, встречавшихся чуть ли не у каждого дома, везде таких одинаково облысевших, здесь казались пышнее и зеленее. Дастин сидел в одном и том же положении, не думая ни о чем другом, как о самом себе, и лишь сейчас, ощутив этот приятный аромат, почти неуловимый, понял, что уже утро, и незаметно для него самого тьма, привычная и обволакивающая, заменилась на яркий солнечный свет. Дастин чувствовал, что его обнаружат, если он не сойдет с места, но какое-то необъяснимое притяжение к месту не давало ему сдвинуться. Его просто зачаровал этот дом, такой непохожий на остальные дома, которые Дастин видел раньше, разные, но совершенно отличающиеся от этого, словно кричащего о своей необычайности. Он не был красивым, как дом Дастина, даже, несмотря на пожар, продолжавшего сверкать своей роскошностью, не был большим, как соседний, занимавший места в два раза больше. Возможно, что именно это и влекло Дастина к нему. Где-то вблизи послышались тихие шаги, заставившие мальчика вздрогнуть. Он знал, что, кто бы то ни был, он пришел за ним, и осознание этого породило чувство загнанного в угол животного, не имеющего возможности сбежать. Перед Дастином показалось лицо его отца, но совсем непохожее на то, которое он помнил - доброе, с искрящимися недоступной радостью глазами. Сейчас он казался постаревшим и измученным, и его необычайные глаза теперь потухли, будто бы изменив цвет. Он, молча, сел рядом с мальчиком и подпер рукой щеку. - Я хотел бы быть таким же, как этот дом, - тихо сказал Дастин, взглянув на отца с некоторым сожалением, - таким же обычным, но непохожим на других. Я не хочу жить так, чтобы пытаться угадать, "а как бы в этом случае поступил бы прежний я?". Это новая жизнь для меня. Все ждут от меня чего-то...- с горечью в голосе проговорил он. - Знаешь, зелень - это будто душа дома! Посмотри, - он указал пальцем на соседний дом, огромный, с красивой, переливающейся на солнце красной черепицей, - тот дом выглядит так роскошно, весь блестит, переливается, зато вокруг трава редкая, почти желтая, вся высохшая, деревья кривые и лысые. А теперь посмотри на этот. Краска осыпается, крыша, наверняка, с дырами, зато какая вокруг густая зелень, - Дастин сладко вздохнул, обрадовавшись своему наблюдению, и повернулся к отцу, в глазах которого по-прежнему не было абсолютно ничего. Он сидел на месте, не двигаясь, словно мертвый, и тяжело дышал. - Ты очень изменился, - мягко сказал он спустя минуту. - Я, конечно, нечасто бывал дома, но даже я вижу, что ты стал другим. Не знаю, стоит ли говорить об этом, но.. ты всегда был для меня особенным ребенком, но.. Сейчас ты словно открыл в себе что-то недоступное тебе ранее. Ты был хулиганом, думающим о том, что бы еще такого навертеть, - отец Дастина слабо усмехнулся, сменив позу. - Не пытайся угадать, что от тебя ждут. Просто будь собой, таким, какой ты есть сейчас. Дастин устало вздохнул, закрыв глаза и подняв голову к небу. - Пойдем домой, - хрипло сказал мужчина, с трудом поднимаясь с места. – Нам придется пешком идти. - А где машина? – спросил Дастин, оглядев пустую улицу. Отец Дастина тяжело вздохнул, опустив голову. Ему явно было тяжело говорить об этом, но он ответил: - Твоя мать уехала на поиски Дарси. Она сказала, что полиция практически не работает, и она найдет ее скорее. Наступила тишина, длившаяся около десяти минут, перебиваемая лишь тихим свистом проносящегося ветра и пением птиц. Они шли по очередной пустынной улице, такой же незнакомой Дастину, как и прежняя, но эта казалась более оживленной из-за тихого шепота, доносившегося неизвестно откуда. - Знаешь, начать жизнь с чистого листа – это хорошая мысль, - неуверенно начал Дастин, не сводя глаз с горизонта, - но я хочу кое-что знать из своей прошлой жизни. Что у меня за семья? Отец Дастина поднял глаза на сына, и его лицо скривилось от какой-то, не совсем понятной мальчику, горечи. - Я уже понял, что не все в ней так хорошо, как может показаться на первый взгляд. Но я все равно хочу знать, как мы жили до того, как случился этот пожар. Ты ведь можешь все это мне рассказать. - Могу, конечно, но.. Ты уверен, что готов все это принять? Я могу рассказать даже то, что ты сам раньше не знал, но.. Боюсь, ты разочаруешься в своих родителях. - Я хочу знать, - тихо сказал Дастин уверенным голосом, хотя, на самом деле, в какой-то степени он начал бояться этой правды, которая вот-вот раскроется перед ним. - Ну, хорошо, - сказал мужчина, откашливаясь. – Даже не знаю, с чего мне начать. Наверное, стоит упомянуть о том, как вышло, что я стал работать в другом городе. Это было очень давно, когда тебе было года три. Твоя мать тогда загорелась желанием жить в роскоши, говорила, что хочет, чтобы ее ребенок ни в чем не нуждался. Сама она работать не хотела, ссылаясь на то, что не хочет упустить ни дня из твоей жизни, что хочет следить за тем, как ты растешь. В этом городе подходящей работы не нашлось, да и живут здесь лишь две богатых семьи. Одна – семья твоего одноклассника Колина, которая уже третьим поколением наследует семейный бизнес, вторая – семья Беккер, но она получила наследство – какую-то, говорят, несусветную сумму денег. В общем, здесь я не смог найти работу. Именно по этой причине я был вынужден уехать в другой город, - он остановился, обдумывая, что сказать дальше и, собравшись с мыслями, продолжил. - Первое время мне не удавалось выделить даже дня, чтобы приехать к вам, поскольку работы было море, и, как назло, я ничего не успевал делать. Когда же я все-таки приехал, я не поверил своим глазам – как ты быстро вырос. Каждый раз, когда я приезжал, я замечал, что твоя мать начинает относиться ко мне все хуже и хуже, и вот однажды, когда тебе было двенадцать.. – он замолчал, так внезапно прервав свой рассказ, что Дастин, до этого рассматривающий дома, резко повернулся к отцу. На удивление, его взгляд изменился за это время, став еще более неживым, словно стеклянным. - Дарси - не моя дочь, - тихо сказал мужчина, не выказывая никаких эмоций. – После того, как она родилась, наш брак начал разваливаться, и с этим ничего нельзя было поделать. - А.. я знал об этом? – спросил Дастин, пытаясь придать своем голосу уверенности, но тщетно. - Да. Правда, я не знаю, как ты это узнал. Может быть, твоя мать сама тебе рассказала, а, может.. Она не хотела разводиться со мной, и, поначалу, я не мог понять, почему, но она объяснила это тем, что не хочет, чтобы ее дети росли в неполной семье. Я давно думаю над тем, чтобы уволиться и вернуться сюда, но твоя мать хочет поддерживать этот статус обеспеченности, строит из себя невесть что. Она все пытается изобразить из нас счастливую крепкую семью. Все каркас полирует, а внутри уже все сгнило давно. Дастин, молча, слушал рассказ своего отца, изредка вздыхая или переводя взгляд с мужчины на далекую линию горизонта и обратно. В его голове витало много мыслей, вопросов, на которые он хотел позже сам попытаться ответить, и воспоминаний. Теперь же, сопоставив события предшествующего дня и рассказ отца, он начал понимать смысл всего происходящего между его отцом и матерью днем ранее, и вопросы, накопившиеся вчера, сегодня уже были развеяны, но, правда, Дастин и не предполагал, что разгадка окажется такой ужасной. Все это казалось ему невероятным, и он не мог поверить в реальность этого рассказа, больше похожего на сюжет какого-то фильма, но никак не на историю его семьи. Чувство ненужности и отчужденности накатило на мальчика новой волной, и ему хотелось убежать. Но, несмотря на это, он не мог этого сделать. Дастин не хотел покидать отца, понимая, что этот рассказ дался ему с трудом, и мальчику хотелось как-то поддержать его. Спустя час, они пришли к дому. Отец Дастина с ненавистью посмотрел на его покатую крышу, слегка испорченную гарью, но по-прежнему переливающуюся на солнце, ослепляя глаза. - Как же я не люблю этот дом, - сухо сказал мужчина, оглядев его фасад. – Мне иногда кажется, что все несчастья в моей жизни из-за него. Они зашли внутрь. Несмотря на ужасную жару на улице, в доме было очень холодно, и эта атмосфера наводила Дастина на сравнение его семьи, той, которую описал его отец, с этим домом – снаружи таким красивым, а внутри леденящим. «Может быть, его лучше снести?» - подумал про себя Дастин, понимая, что отчасти его отец может быть прав. Мальчик поднялся по лестнице на второй этаж, где не был еще ни разу после того, как вернулся из больницы. Он спал на первом этаже на диване, не решаясь подняться в свою комнату. Он словно избегал своего прошлого, сам не понимая, почему, но теперь, узнав практически все о семье, чувствовал себя готовым к тому, чтобы узнать о себе больше. На втором этаже было четыре комнаты, разделяющиеся длинным коридором, выходящим к ванной. Дастин медленно пошел вперед, попутно осматривая двери и пытаясь угадать, какая же из них ведет в его комнату. Открыв дверь, находящуюся возле окна, Дастин увидел две кровати, стоящие напротив друг друга. Обе они были аккуратно заправлены темно-зелеными простынями, переливающимися на солнце. Дастин осторожно закрыл за собой дверь и начал внимательно осматривать находящиеся вокруг вещи. Время здесь будто бы остановилось, поскольку все вещи, находящиеся вокруг, были оставлены, словно их только что держали руки хозяина: на небольшой тумбочке, стоящей возле одной из кроватей, лежала книга, открытая на определенной странице, уголок которой был загнут, на полу возле соседней кровати стоял почти достроенный замок из разноцветных кубиков, дверь шкафа, встроенного в стену, была открыта, и возле него небольшой кучкой лежали платья, словно их хозяйка только что примеряла их. Окружающая атмосфера пугала, пробуждая в Дастине чувство, будто бы он находится у кого-то в гостях и ему ни к чему нельзя прикасаться. В последнее время Дастин стал бояться многих вещей, бесконтрольный страх овладевал им периодически, вводя в состояние паники. Вот и сейчас он чувствовал себя неуютно, словно преступник, залезший в чужой дом. Дастин сел на кровать, не решаясь лечь, и закрыл глаза руками. Он пытался успокоиться, внушить себе, что он дома и что все вещи вокруг – его. На шкафу красовалось две фотографии, слегка потертые, но по-прежнему яркие. Дастин медленно подошел ближе, чуть ли не на носочках, и аккуратно снял свою фотографию. Он долго вглядывался в это лицо, беззаботно улыбающееся ему, не знающее трудностей, которые он испытывал теперь. «О чем я думал тогда?» - задал сам себе вопрос Дастин и подошел к зеркалу. Еще ни разу он не смотрел на себя в зеркало, то ли боясь увидеть свое лицо, то ли чувствуя, что это неизбежно приведет к каким-то последствиям. Теперь же, в зеркале он казался совсем другим человеком, абсолютно непохожим на человека с фотографии. И дело здесь было не во внешнем сходстве; его лицо было таким же, как на фотографии: такие же яркие зеленые глаза, словно все время улыбающиеся, светлые волосы, мягко спадающие на лицо, слегка оттопыренные уши. Сделав усилие, Дастин попытался изобразить на своем лице такую же улыбку, что, впрочем, у него получилось, но он по-прежнему оставался каким-то другим. Вздохнув, он опустился на пол, обессилив от накативших на него волнений, которых за весь день накопилось уж очень много. Перед Дастином оказался блокнот, обрисованный золотыми розочками с шелковой лентой на переплете. От него сильно пахло мамиными духами, от запаха которых начинала болеть голова. На удивление мальчика, в нем была всего одна запись, занимавшая четыре листа. - Черт.. Это же...