Cadmea victoria

Коноха медленно, но верно восстанавливалась собственными силами и с предложенной помощью Казекаге. От потрясений прошедшей гражданской войны остались только неприятные воспоминания, которые со временем поблекли, пока и вовсе не затерлись почти до исчезновения. Старые улицы разрослись не столько из-за того, что пришлось вырубить часть поваленного взрывами леса, но и из-за земель клана Учиха. Квартал Учиха стоял запечатанным несколько лет, ожидая, когда единственный выживший наследник достигнет совершеннолетия. Но с восстановлением Итачи в правах необходимость в долгом ожидании отпала. По взаимному согласию братьев они отдали земли Конохе, чтобы возместить тем самым потерю союзника в лице Нагато Узумаки и заодно освободиться от тяготившего их прошлого. Болезненно было отрубать от себя то, что являлось неотъемлемой частью их жизни, но только отказавшись от нее, можно было надеяться на то, что получится выстроить будущее. Не разрешили только трогать развалины Сора-ку, отнеся во владения Некомата все ценности клана, чтобы нинеко сохранили их и никому не позволили ворошить память предков; и несколько святилищ и старых храмов. Теперь братья Учиха жили в уютном просторном доме, который выделил им Хокаге, одной большой семьей — Така отказались селиться в квартирах общежития, которые полагались всем остальным шиноби, а братья такому соседству не противились, пусть один из них непрестанно ворчал и говорил о том, что отвык делить свое жилье с кем-то еще. Но ворчал скорее для приличия, чем действительно был недоволен. Прекрасно помня об упущенном Мадаре и Орочимару, Саске не расслаблялся ни на секунду, не позволяя лишнюю минуту отдохнуть и Итачи. Младший Учиха все так же рвался к силе, осознавая после боя с Нагато, что его уровень еще далек до того, чтобы справиться с недобитыми противниками. А старший смирился с тем, что настало время ему отработать годы своего отсутствия и натаскать Саске хотя бы в клановых техниках, безупречность которых со временем истерлась и отдавала пренебрежением. Когда удавалось украсть Итачи у Саске и сбежать из госпиталя, Сакура всячески одаривала его заботой и вниманием, пытаясь затащить на полное обследование и диагностику глаз, с тревогой признаваясь, что его ухудшившееся зрение ее беспокоит. Но Итачи бессовестно прерывал все причитания, надежно прижимая вяло сопротивляющуюся куноичи к себе и нежно целуя, из-за чего серьезный разговор все дальше и дальше откладывался. У остальных же в Конохе в целом все складывалось неплохо. Вернувшийся Джирайя в первый же день стал причиной сплетен о том, что после совместного распития сакэ с Тсунаде, пополнил коллекцию сломанных ребер, когда забылся и вновь полез к старой подруге. Кроме новой трещины, Жабий саннин обзавелся еще и крайне заинтересованном в обучении учеником в лице Джуго, который навязался к нему через Наруто, решив, что еще недостаточно научился контролировать джуин и природную чакру, а обучение у саннина будет весьма полезно, раз уж выдалась возможность им всем задержаться в Конохе. Джирайя сначала пытался откреститься от ответственности, не совсем понимая, чему может научить эту рыжую громадину с очень проницательным взглядом, но все-таки сдался под вопли Узумаки, что вдвоем обучаться веселее, чем получать тумаки одному. Однако по шее Наруто получал не столько на тренировках, сколько из-за прогулов. Сила и ответственность — это понятно, но любовь цвела в нем ярким цветом и разрасталась в геометрической прогрессии, заполняя порой все мысли и закрывая остальных людей вокруг. Ино пришлось скрепя сердце лично сопровождать возлюбленного на полигон, выпутываясь из объятий и обещая, что потом вкусно накормит вечно голодного джинчурики. Карин проходила реабилитацию в госпитале под присмотром Шизуне и Тсунаде. Все были живы, но перед глазами ирьёнина все еще вспыхивали сцены смерти Джуго и Суйгетсу и не давали спокойно спать по ночам, заставляя ее подрываться с постели и иногда будить весь дом. Карин сделалась нервной и неразговорчивой, но понимала, что дальше так продолжаться не могло, поэтому и обратилась за помощью, всецело доверив свою жизнь тем, о содействии которых раньше и помыслить не могла, презрительно недолюбливая их из-за влияния Орочимару. Итачи несколько раз посылал ворона, пытаясь разузнать, что случилось с Кисаме, и собирается ли тот встретиться со старым напарником, но Хошигаки не ответил ни на одно послание, оставив свое местонахождение и дальнейшие планы подернутыми пеленой тайны. И Учихе очень не хотелось бы увидеть мечника по другую сторону от себя… Шли месяцы долгожданного покоя, позволившие зализать старые раны, похоронить и воздать почести убитым, осмыслить все то, что произошло, и подготовиться к тому, что назревало в будущем.

***

Сегодня Какаши-сенсей должен официально вступить на должность Шестого Хокаге. Не представляю даже, в каком волнении пребывал невозмутимый учитель, на плечи которого скоро рухнет весь груз ответственности сполна. И будет ли он теперь вновь оправдывать свое опоздание тем, что провожал старушку? Старейшины в совете Хокаге сменились, но и новые вряд ли простят ему подобную вольность. Надеюсь, что теперь он поменяется в лучшую сторону и позаботится о Конохе и ее жителях в полной мере. А пока мы готовились к церемонии, не думая о трудностях, которые могли поджидать нас в будущем. Что толку бояться завтрашнего дня, если не прожит сегодняшний? Впервые мне так было спокойно на душе, словно я постигла все мудрости мира, осмыслила прошлый опыт и больше не рвалась с места в карьер, бестолково подгоняя события. Думаю, что вполне могу заявить о том, что моя жизнь удалась, хотя я еще совсем молода, чтобы громко говорить об этом. И радовало, что наконец-то единственной важной проблемой оказался только выбор наряда для церемонии. Все же я одновременно ученица Пятой Хокаге и будущего Шестого Хокаге, надо соответствовать. Но как назло ничего подходящего в упор не находилось. Черт, не к Ино же вечно обращаться. Яманака прелесть, конечно, но порой с настолько отвратительным характером, что лучше не соваться. Да и сама она сейчас наверняка озадачена тем же вопросом, что и я. И попытками вытряхнуть Наруто из старых тряпок и одеть его по-человечески. — Ма-а-ам, — со вздохом, полным ужасных душевных мук, я спустилась вниз, решив на время вспомнить, каково быть несамостоятельным ребенком, за которым ухаживают любящие родители. Давно уже хотелось найти повод провести время с мамой. После всех долгих скитаний, нескольких прогулок на грани смерти и смерти все-таки состоявшейся, я действительно начала ценить то, что имела. — Да, Сакура, — отозвалась она голосом удивительно странным и собранным, как будто отвечала не дочери, а самому даймё на личной аудиенции. Чего это с ней? Озадаченная подобной переменой, я скорее прошла на кухню, прекрасно зная, где мама особенно любила находиться в последние дни, понимая, как сильно я успела соскучиться по домашней еде, которой она меня увлеченно закармливала после возвращения в Коноху. Но вместо ожидаемого очередного пирога меня ждала черноглазая неожиданность. — Доброе утро, Сакура, — произнес Итачи, увидев меня, и тепло улыбнулся, не замечая, как Мёбуки сверлила его потерянным взглядом и то и дело неосознанно щипала себя за руку, пытаясь убедиться, что сидящий за их обеденным столом Учиха — это не кошмар наяву и не страшное наваждение. Она вопросительно посмотрела на меня, совершенно беспомощная в этой ситуации. Обычно ничто не могло укротить ее нрав, а здесь достаточно только Итачи с чинным видом прихлебывающего горячий чай. — Доброе, — выпалила я, глядя то на него, то на мать, и пытаясь подобрать слова, чтобы хоть как-то оправдать его присутствие в нашем доме. — Мама… мы… Мёбуки резко выставила руку, мгновенно заставив меня замолчать. — Я знаю, — с каким-то обреченным смятением произнесла она. — Итачи все рассказал… Доходчиво. Я вопросительно стрельнула взглядом в Учиху, пытаясь понять, что тут произошло до моего прихода. И как он вообще оказался в нашем доме? Я планировала когда-нибудь познакомить его с родителями, но лишь после того, как подготовила бы почву, проверила настроение, гороскоп, положение звезд… только бы снизить риски и обойтись без скандалов. Мама с папой — обычные гражданские, но и они прекрасно знали трагедию клана Учиха, знали и о том, что Итачи больше не виновен, но представить их реакцию на то, что оправданный отступник S-класса — это потенциальный будущий зять, казалось мне невозможным. — Все в порядке, Сакура, — заверил он меня таким тоном, что сложно было не верить. — Я пришел, чтобы забрать тебя и проводить до Резиденции, заодно и познакомиться с твоей мамой. Думаю, что она должна знать меня лично, чтобы доверить свою дочь. — Итачи так легко об этом говорил, словно моя мама действительно была тем человеком, с которым можно запросто о чем-то договориться, особенно в том, что касалось меня. Однако не думаю, что она смогла бы выстоять против учиховской силы убеждения, когда одного взгляда достаточно, чтобы любые принципы пошатнулись. — Ма? — я растерянно посмотрела на нее, в последний раз желая убедиться, что все хорошо и это правда моя мама в трезвом уме и светлой памяти. — Что? — прошипела она, словно вмиг опомнилась, и, недовольно шлепнув тряпкой по сжатому локтю, принялась мыть посуду. — Садись есть и собирайся, не заставляй Итачи-чана ждать. — А? — каким-то чудом мне удалось сесть на стул, а не плюхнуться на пол и растечься на нем раздавленной морской звездой. — Ты чего с ней сделал? — обескураженно прошептала я, наклонившись к невозмутимому Учихе, которого, казалось, такое фамильярное обращение никак не задело. — Понравился, — лаконично ответил он, пряча улыбку в уголках глаз.

***

Одно событие повлекло за собой другое. Сначала нападение на Восьмихвостого, которое удалось отбить. Потом угрозы в сторону всех великих стран шиноби и срыв совета каге, на котором Учиха Мадара явил себя лично и напрямую заявил о своих планах и готовности объявить войну всем, если они не выполнят его условия и не отдадут оставшихся хвостатых. Единый отказ всех каге от предложения — и начало войны, в которую почему-то не все хотели верить, считая угрозы человека, в существовании которого единогласно сомневались, глупым сотрясанием воздуха. Но первая пролитая кровь стала неоспоримым свидетельством — пусть она и не доказывала, что это действительно Мадара, но опасность наконец-то обрела форму и подстегнула к действиям. За этим следовали долгие споры, притирки, несогласие разных сторон и желание амбициозных каге стать выше других, пока все же не сошлись во мнении, что нет никого более подходящего для роли верховного лидера, чем Четвертый Райкаге. И лишь после этого создание Объединенной армии шиноби, слившихся друг с другом единым символом на протекторах. — Командующий Даруи — первая дивизия, — высокий светловолосый мужчина, темная кожа которого, казалось, впитала в себя весь жар солнца, выступил перед доверенными ему шиноби, квалифицирующихся на боях средних дистанций. Раскатистые вопли заполнили собой всю долину. — Командующий Китсучи — вторая дивизия, — второй был выше первого, с квадратным тяжелым лицом и маленькими глазами, которые смотрели на каждого бойца и словно видели его насквозь, заставляя тех, кто потрусливее, испуганно сжаться, а смелых — гордо выпятить грудь и разразиться криками. Бойцы ближнего боя готовы были первыми столкнуться с врагами. Перед объявлением третьего командующего зависла тишина настолько гнетущая, что затихли не только люди, но и птицы. Стройная фигура с высоким заколотым на затылке хвостом вышла вперед. Даже тем, кто стоял внизу у скалы, в этой тишине слышно было, как от ветра шуршит ткань длинного темно-синего кимоно, а ладонь расслабленно скользит по эфесу меча. Черный взгляд оглядел каждого, прошил даже тех, кто отвернулся. — Командующий Учиха Итачи — третья дивизия, — объявил голос особенно громко, нежели предыдущих. Шиноби молчали, бывший нукенин стоял все так же прямо, расправив плечи, но без надменной гордости, как это могло показаться некоторым. А с осознанием того, что он вполне заслуживает этого места. — Ура командующему! — внезапно раздалось из необъявленной команды ирьёнинов. — Ура спасителю Конохи! — те, кто стоял рядом, опешили и расстерянно переглянулись с соседями, чтобы потом дружно вздрогнуть из-за внезапно посыпавшихся со всех сторон воплей. Кричал Саске, высоко поднявшись в воздух на призывном ястребе, злившийся на людей, которые не доверяли очищенному имени Итачи; Така поддержали, наплевав на то, как косо посмотрели на них остальные; подтянулись шиноби Конохи, как будто только сейчас до них дошло, что представитель их селения выдвинут на такое высокое звание и ему требовалась их поддержка, чтобы показать другим странам, что они верят в него; а когда ко всем присоединился Казекаге и шиноби Суны, то вся долина потонула в неудержимом вое. — Я в тебя верю, — прошептала Сакура, когда Итачи благодарно посмотрел на нее, зная, что он может с помощью шарингана прочитать все по губам.