Самоучитель доверия

Я не могу понять Бьякурана. То, о чем он думает, причины его действий, его образ мыслей - совершенно ничего. Словно между нами появилась непреодолимая стена, и воздвиг ее, как ни странно, именно я. Вместо того, чтобы разрешить наш вчерашний спор и выяснить, что правильно, а что нет, я поддался своему импульсу и избрал самый подлый путь к разрыву беседы. Ребенок и без меня пережил достаточно за свой десяток лет, а я так бессердечно с ним обошелся, еще и не дал ему высказаться, как следует. Какой я после этого опекун? Скорее, каратель из глубин ада. Стоило ли мне вообще усыновлять его? Зачем мне все это? Это было лишь временной прихотью, от которой я не мог избавить себя целый год. Сколько сил приложил ради ее исполнения. Но кто бы знал, что все окажется настолько сложно и витиевато. Я ввязался, по сути, в то, о чем многие другие на моем месте пожалели бы еще в первый же день. Никогда не относил себя к людскому обществу, как их посредник; с самого рождения я привил себе веру в то, что каждый человек уникален. И я не уподобляю себя этим полоумным существам, отродьям прогнившего мира, где, как я уже говорил, не осталось ничего святого и безгрешного. Все лишь пытаются перегрызть друг другу глотки в борьбе за власть и превосходство. Каждый выживает так, как выгодно ему, не беспокоясь за чужую шкуру. Все эти приторно-слащавые речи, усмешки, презрение и зависть - вот, что разъедает нашу душу, которую любой будет впоследствии готов продать дьяволу за грязные деньги или славу. Я очень сожалею, что малыш оказался втянут в жизнь на этой земле с такой отвратительной судьбой и безжалостной ношей. Как ни печально признавать, но, прожив вдвое больше него, я осознал, что все это время являлся вовсе не уникумом, а таким же омерзительным созданием, чей разум затуманен собственным благородством. Этот ребенок, Бьякуран, не имеет что-либо против мироздания или человечества. Наоборот, он проникается такими чувствами, как сожаление и милосердие. Он ценит себя, как личность, но забота о других для него превыше всего. Я не смог осознать этого тогда, но теперь мне стало предельно ясно. И это лишь крупица того, что скрывает в себе сердце Бьякурана. Я уверен, он очень непростой ребенок. Я прекрасно понимал, что должен делать, и потому твердой поступью следовал до комнаты малыша. Был уже почти что полдень, а, зная Бькурана, он вставал так же рано, как и я. Поэтому, раз мальчишка до сих пор никуда не выходил, он определенно был намерен провести в комнате целый день. Я бесшумно приоткрыл входную дверь, и глаза остановились на сжавшемся в положении сидя, под покровом одеяла, спустив ноги вниз, малыше. Его непослушные волосы торчали из-под теплой материи, а ноги, по привычке, болтались в воздухе, слегка постукивая по мебели. На мое, пусть и тихое, но все же заметное появление Бьякуран никак не отреагировал. Тогда я без спросу вторгся в его личное пространство и встал на максимально близкое расстояние, дабы обратить на себя внимание... Странно, эта сцена до боли напоминает мне нашу первую встречу. - Доброе утро, малыш, - пытался завязать диалог я. - О чем задумался? Молчание. Он меня игнорирует, или его разум действительно пребывает в «своем мирке»? - То, что произошло вчера... Извини, я вспылил, не подумав о твоих чувствах, - говорил я, пристально наблюдая за неподвижным ребенком. - Обдумав все теперь, я осознал свою в... в-вину и был бы рад, прости ты меня за содеянное, - ощущение, будто я нашкодивший ребенок, что просит прощения за разбитую вазу. Ну, так уж вышло: прежде мне не приходилось этого делать ввиду непоколебимой гордыни и благородия. - Твоя вина нет, - наконец подал голос малыш. - Я быть жалкий и оправдывать те люди... - Если ты считаешь себя жалким, то я и вовсе ничего не стою, - усмехнулся я собственному ничтожеству. - Муку стоить! Больше, чем он думать! Ты сделать это, а я не благодарить... только жалость. Я отрицательно качнул головой. - Твои действия можно понять. Ты сказал лишь то, что считал для себя правильным. Если рассудить, ты не просил меня избавить тебя от тех людей, да и вообще я сам приютил тебя, без какого-либо согласия. - Я согласиться! Немного испугаться... Но теперь я точно согласиться! - Вот как, - погладил я его по макушке, - тогда давай заключим наш семейный союз еще раз. - Заключим? - Угу, - я протянул ему мизинец в знак клятвы и примирения, - отныне мы будем связаны невидимой родственной нитью, что поможет нам лучше узнать друг друга. Согласен? Бьякуран поначалу окинул меня непонимающим взглядом, но, уловив суть нашего обещания, протянул мне свой маленький пальчик, и мы скрепили их в замок, который зареклись никогда больше не ломать. Глазки малыша засверкали и засияли от нетерпения. Мне и самому стало гораздо легче, когда наконец удалось все прояснить. Оказывается, мириться с кем-либо - это еще и приятно, ведь сердца людей достигают общей гармонии, которая скрепляет их узы намного сильней. - Ну, а теперь держи, - я вложил в его протянутую руку упаковку с любимым лакомством. - Где ты взять их? - ребенок был явно удивлен такой находке. - Думаешь, в свое отсутствие я бы оставил тебе их на виду? Негоже портить аппетит сладким, - я начинаю чувствовать себя, поистине, родителем своего чада. - У-у, Муку подлый, я бы совсем чуть-чуть! - Знаю я твое «чуть-чуть». Горстями их ешь! – укоризненно причитал я. - Да, кстати, о сладком... Рождество не за горами. Надо бы украсить квартиру да подарков прикупить. Не поможешь мне с этим? - подмигнул я мальчишке, чьи глаза загорелись в еще большем нетерпении. - Помогать! Я помогать Муку!.. Что делать? - вот именно, что? Ни я, ни, тем более, этот ребенок не смыслим во всей подготовке к такому роду праздникам. Надо бы поискать материал в сети и спросить у коллег, хотя это будет выглядеть до боли глупо. После того, как я был просвещен деталями праздника, первым делом мы решили купить ёлку. Зайдя в магазин, Бьякуран подбежал к ближайшей из них и стал её щупать. Не успел я к нему подойти, как он вернулся обратно, схватил меня за руку и потащил наружу. - В чём дело? Мы разве не за ёлкой пришли? Малыш отрицательно махнул головой и насупился. - Здесь они не пахнуть, идти в другое место, - вот, значит, что. Видимо, начитавшись книжек, он узнал об их неповторимом запахе. Я сам никогда его не чувствовал, да и вообще не имел в своем доме даже искусственного игольчатого дерева. - Ладно-ладно, - уступив ребенку, вздохнул я, - но где ты собираешься найти живую... Погоди, неужели ты собираешься идти в лес?! - Если там есть живая, мы идти туда! - решительно произнёс Бьякуран, всё ещё ведя меня за собой. - Сто-оп! - я отдёрнул свою руку и многозначительно прокашлялся. - Тогда позволь мне зайти за инструментами, - ох, как бы нас не засадили за подобные деяния... - Хорошо, я ждать здесь. - Нет уж, пошли со мной. Я все-таки за тебя в ответе. Найти подходящую ель оказалось той ещё проблемой. Большинство из них были выше двух метров и доходили до высоты целого здания. А слишком маленькую ребёнок наотрез отказывался брать. Вот незадача. Мы проделали такой путь, а теперь должны ещё и бродить по самым дебрям лесной чащи, надеясь на редкостную удачу. Так или иначе, цель была найдена. Чудесное и пышное игольчатое дерево красовалось на опушке в тени. Было даже жалко срубать такую красоту. Но раз Бьякуран так хотел её домой – ничего не поделаешь. - Подай мне, пожалуйста, перчатки, - протянул я руку назад в ожидании своего спутника, но ответа не последовало. – Бьякуран? Обернувшись, я не обнаружил его рядом… Мальчик шагал по сугробам и взбирался все выше в гору, на которой приметил самую, на его взгляд, лучшую ель, которую только можно найти в этом беспросветном лесу. Небо постепенно смеркалось, и близился рождественский вечер. - Вот Муку удивиться, когда я найти такая! – цепляясь за ветки, радостно представлял малыш лицо своего опекуна при виде детской находки. Чем выше взбирался Бьякуран, тем сложнее было пробираться через плотные слои снега, а морозный ветер пробирал кожу даже сквозь рукавицы. В одном из кустов послышался шорох и странный звук, похожий на чей-то рык. Малыш в оцепенении обернулся на шум, и встретился взглядом с самым, что ни на есть, хищным зверем… волком. Зверь продолжал рычать в сторону напуганного до смерти ребёнка, а тот, будучи в страхе, споткнулся о торчащую из земли корягу и свалился на спину. Подгребая под себя снег одной лапой, животное скалило зубы на человека и пригнулось для нападения. Мальчик, что есть сил, зажмурился и мысленно молил о помощи. Осознавая ситуацию, в которой он оказался, надежда на спасение была меньше чем когда-либо. Прыжок. Скулящий выкрик и звук падения на хрупкий белый покров. Бьякуран был в замешательстве. Но с опаской приоткрыв глаза, увидел перед собой знакомую спину. -Муку! – воскликнул мой новоиспечённый «сынишка», когда я буквально в последнюю минуту кинулся в его сторону и с ноги заехал свирепому зверю в челюсть, отринув животное на три метра вдаль. - Боже, ну, и зачем ты убежал так далеко? – тяжело дыша после нехилой пробежки, из-за спины я обернулся на его оклик. - Я хотеть… - Осторожно!!! Зверь уже успел подняться на ноги и повторить свою попытку нападения, поэтому я наспех подхватил малыша на руки и отпрыгнул с ним в сторону широкого ствола одного из окружавших нас деревьев и тут же упрятал Бьякурана за ним. - Му… - Сиди тихо, - приложив указательный палец к губам, скомандовал я и вернулся на поле битвы. Неугомонный хищник сверкнул своими жёлтыми глазами и, стряхнув с себя белые крупицы, с разгону выпрыгнул на уровень моего лица, распахнув свою пасть. Я смог бы ловко увернуться, если бы не малыш, который в испуге окликнул меня из-за дерева. В этот момент лесной обитатель вцепился в мои плечи своими острыми, как лезвия, когтями и повалил на землю, гневно рыча мне в лицо и брызгая своей мерзкой слюной. Я вскрикнул от боли, что отдалась в плечах, но тут же крепко стиснул зубы, лишь бы Бьякуран не начал паниковать. Руками я пытался отцепить от себя зверя, разрывая ткань на плаще и в то же время отпихивая тело животного ногами. Одним рывком поднявшись с земли, я в ответную накинулся на хищника, ощупал свои карманы и достал в одном из них завалявшийся нож, который ранее поместил туда ещё во время похода в детский дом. Я и сам не заметил, как моё лицо исказилось в садистской ухмылке, а глаза засверкали ещё страшнее, чем у самого зверя. Тело охватила спонтанная одержимость убийством. Хотелось искромсать это зарвавшееся создание на мелкие кусочки, распотрошить его и сжечь останки. От одной мысли об этом голова стала кружиться, рассудок мутнел, а руки дрожали в нетерпении. Я замахнулся на животное и, оскалившись в блаженстве, услышал звавший меня знакомый голос. Уши отказывались его воспринимать, но он внимал ко мне снова и снова. - МУКУ! ОСТАНОВИСЬ! Я замер. Рука больше не двигалась, и я всё так же прижимал к земле уже смирившееся со своей участью создание. Разум постепенно возвращался ко мне, и тело мгновенно отпрянуло от хищника, опуская руку вдоль себя. Зверь тут же пустился бежать вглубь лесной чащи, когда я сам всё так же неподвижно стоял на месте с карманным ножом, который поспешно упрятал обратно. Бьякуран выбежал из своего укрытия и с беспокойством смотрел в мои глаза. - Ты… в порядке? – его вопрос заставил меня вспомнить о ноющей боли в плечах, которой до сего момента я не ощущал из-за своей одержимости. Раны щипали от холодного воздуха, проникающего в них; колени подкосились, опускаясь обратно на снег и вынуждая упереться руками в землю; рвано дыша и хватая лёгкими такой труднодоступный сейчас кислород, я старался не потерять сознание. Только не сейчас. Ведь мы всё ещё в этом чёртовом лесу. - Муку, из рана идти кровь, - испуганными глазами малыш смотрел на оставленную зверем метку и пытался найти, чем можно остановить кровотечение. - Всё в… н-норме, - пытался успокоить его я, игнорируя причину своего бессилия. – Д-думаю, за ёлкой нам сходить так и н-не удастся… - Я не нуждаться ёлка! – мотая головой, воскликнул Бьякуран. – Муку, я помочь тебе идти. - С-спасибо, - видимо, подняться на ноги я ещё мог. Отлично. Ребёнок закинул мою руку на своё плечо, и, не спеша перебирая ногами, мы вышли на тропу, которая и помогла нам выйти из леса кратчайшей дорогой. Домой мы вернулись уже к полуночи, измотанные и уставшие бредя до гостиной и опускаясь на диван. Малыш весь путь почти что нёс меня на своих плечах, не проронив за всё время ни слова. Я не думаю, что для его хрупкого тела было по силам тащить меня до самой квартиры. Скорей всего, его непоколебимой выносливости посодействовали годы, проведённые в интернате… или, быть может, нечто иное, о чём я до сих пор не знаю.