треугольник в тринадцатом

– И вы ничего не сказали, – Мой голос звучит так же сипло, как и у Финника. – Ни тебе, ни Питу. Это было слишком рискованно, – поясняет Плутарх. – Я и так беспокоился, что ты кому-нибудь проговоришься во время Игры о моей выходке... – Он опять достает золотые часы и обводит циферблат большим пальцем, на миг вызвав картинку с пересмешницей. – Разумеется, тогда я просто хотел тебе намекнуть на устройство арены. Как будущему ментору. Думал постепенно завоевать доверие. Я и не подозревал, что ты превратишься в трибута. – Мне до сих пор непонятно, почему нас с Питом не посвятили в замысел, – возмущаюсь я. – После взрыва силового поля вы стали бы первой мишенью, – отвечает Хеймитч. – В подобных случаях, чем меньше знаешь, тем лучше. – Первой мишенью? Это еще почему? – По той же причине, почему игроки согласились пожертвовать жизнью ради вашего спасения, – говорит Финник. – Джоанна пыталась меня убить, – возражаю я. – Нет, она отключила тебя, чтобы извлечь из руки следящее устройство, – поясняет Хеймитч. – А потом увела подальше Брута и Энорабию. – Что?– Голова и так трещит по швам, а они еще ходят вокруг да около! – Не понимаю, о чем вы... – Мы обязаны были тебя спасти, Китнисс, потому что ты – сойка - пересмешница, – отвечает Плутарх. – Пока ты жива, живо и дело революции. Птица, брошка, песня, ягоды, часы, крекер, вспыхнувшее платье. Я сойка - пересмешница. Уцелевшая вопреки планам Капитолия. Символ восстания. Еще в лесу, во время встречи с беженками Бонни и Твилл, мне в голову закрались подозрения. Но я не представляла себе настоящих масштабов своего влияния. Впрочем, и не должна была представлять. Хеймитч столько глумился над моими планами побега и собственного восстания, даже над слабой надеждой на существование Дистрикта номер тринадцать. Если он, притворяясь насмешливым пропойцей, мог так долго и так убедительно врать на подобные темы, то что еще было бессовестной ложью? Ответ на этот вопрос будто выжгли в моей голове. – Пит, – шепчу я с упавшим сердцем. – О нем заботились ради тебя, – кивает ментор. – Погибни он, ты отказалась бы от любых союзов. Нельзя же было оставить тебя совсем без защиты. Будничный тон, невозмутимое выражение лица. Хотя нет, оно слегка посерело. – Где он? – рассерженно шиплю я. – Пит в Капитолии ... - Ты обещал спасти его! Его, не меня ! Бросившись на ментора, я с яростью впиваюсь ногтями ему в лицо, царапая до крови. Сейчас моё единственное желания - выцарапать глаза этой твари. Чьи - то крепкие руки отрывают меня от Хеймитча. Кажется это Финник. Кто-то приходит ему на помощь, и вот я опять лежу на столе. Одейр крепко держит мои запястья, пока Плутарх вводит мне в руку сыворотку. Через секунду тело перестаёт подчиняться, а в глазах потихоньку темнеет. Сквозь наступающую темноту я слышу тихий голос Финника: - За Питом прилетел ещё один планолёт. - Джоана, - собравшись с силами, выдыхаю я. - Её мы тоже заберём. На душе теплеет и я проваливаюсь в темноту. Отбечено