Дом у обочины

Пять лет спустя Феличиано устало откинулся на жесткую спинку деревянного складного стульчика. Он уже устал всем улыбаться, глаза болели от постоянных вспышек камер, но работа есть работа. Ноблесс оближ*, как любит говорить его менеджер Людвиг, человек, безусловно знающий свое дело на отлично. А занимался он тем, что всячески продвигал Варгаса, молодого писателя, в ряды современных классиков. Разумеется, премия Брэма Стокера** хорошее начало, но расслабляться не стоит. Итальянец старался не вспоминать события пятилетней давности. Воспоминания со временем не потускнели, а кажется, стали иметь над ним еще большую власть. Приходить во снах, мелькать перед глазами кошмарными видениями холодной улыбкой Хозяина Отеля. В конце концов Ловино, его брат-близнец, который к тому времени как раз заканчивал психологический факультет довольно престижного вуза, посоветовал ему сублимировать свои фобии в творчество. Рассказу брата он, конечно, не поверил, но решил, что с детства излишне впечатлительный Феличиано выдумал все, да так, что и сам поверил. Но Варгас ничего не выдумал. Он часто слышал от критиков и просто поклонников своего творчества похвалу своей же буйной фантазии, нарисовавшей такие изощренные картины убийств и воплощенных смертных грехов. И, конечно, соблазнительно-ужасного, как Мефистофель или Воланд, Хозяина отеля. Но Феличиано лишь рассказал то, что видел. Издатель изначально отнесся к нему весьма скептически. Еще бы! Вчерашний школьник приходит к нему с кипой бумажек и уверяет, что это будет романом в духе Эдгара По. Сначала ему отказали. Потом еще раз. Потом Ловино разозлился, видя опустившего руки брата, и пошел к издателю сам, после чего со скандалом, но его издали небольшим тиражом, один экземпляр которого — вот совпадение! — купил известный режиссер и снял весьма впечатляющую экранизацию, а потом и сам роман имел оглушительный успех. Феличиано все так же просыпался с ужасом, слыша шепотки и мертвенно-холодные голоса. Но в этот раз он хотя бы проснулся знаменитым. — Еще немного и можем закрывать конференцию. Прости, я понимаю, ты устал, но общение с публикой — это важно, — Людвиг оказался рядом так внезапно, что итальянец испугано вздрогнул. — Д-да, я все понимаю, — немного нервно улыбнувшись ответил Феличиано. — Все в порядке? — Людвиг чуть нахмурился, сканируя его внимательным взглядом, после чего строго спросил: — Ты принимаешь свои таблетки? — Боже, Людвиг, я не ребенок! — отрезал Варгас, но, поймав на себе тяжелый взгляд немца, поспешно подтвердил опасения Мюллера. — Да, я их не принимаю. Со мной все нормально! — Я позвоню твоему врачу, пусть назначит повторный прием, — проворчал под нос Людвиг и, вытаскивая мобильник на ходу, удалился в сторону кучки журналистов, которым он еще должен был объяснить концепцию нового романа Варгаса. Феличиано вздохнул. Интересно, он когда-нибудь сможет забыть это? Воспринимать как фантазию своего не в меру богатого воображения? Перестанет думать о том, что стало с Домом? С его обитателями? С Гилбертом?.. — Не дадите автограф, маэстро? Насмешливый голос с нотками ленивого превосходства итальянец узнал бы из тысячи. Не веря своим ушам, он медленно поднял голову и подавился воздухом, встретившись с алыми глазами. — Гил! Как ты… Как ты здесь оказался?! — Да вот, зашел навестить старого знакомого. А ты, я смотрю, хорошо устроился, — альбинос задорно подмигнул, вертя в руках экземпляр книги в броской обложке. На ней как раз был нарисован беловолосый мужчина с красными глазами. Гилберт окинул обложку взглядом и ухмыльнулся. — Похож на меня? — Да, похож, — улыбнулся Феличиано и тут же застыл, ощутив, как враз похолодевший воздух ледяными щупальцами скользнул по спине. Он резко обернулся и увидел, как в толпе мелькнула высокая фигура с сиреневым шарфом. Рядом с ним тенью следовала блондинка в синем платье и еще парочка парней, в которых Феличиано признал Ториса и Райвиса. — Он что, тоже здесь?.. — Ага. Нам, знаешь, по пути было, — Гилберт взъерошил белые волосы и казался почти смущенным. — Ну… мы вроде как, вместе приехали. Подпишешь, юный гений? — А? Да… Мысль о том, что Гилберт мог вернуться туда… к нему, она почему-то не казалась такой уж маловероятной. Но Феличиано все равно был изумлен. Он бездумно, уже отработанным до автоматизма движением, вывел завитушку своей росписи и протянул книгу Гилберту. — Спасибо, малец. Почитаю на досуге. Ну ладно, пойду я… меня друг ждет. — Передавай привет… другу. Гилберт снова сверкнул своим фирменным оскалом. — Он тебе тоже передает привет. — С кем ты разговариваешь? — внезапно вклинился голос Людвига, и Феличиано беспомощно оглядел пустое место, там, где еще минуту назад стоял Байлшмидт. — Да так, ни с кем… На столе лежал букет фиалок, перевязанный сиреневой лентой. Среди лепестков притаилась маленькая открытка, на которой сложным, витиеватым почерком было выведено: «Творческих успехов, юноша. С наилучшими пожеланиями, И.»