Мир - театр, люди в нём - актёры

Отступление 2. Поясняющее. До «спасения» Гаары… Света было прискорбно мало, Орочимару это знал. Потому отказался от идеи разводить петуньи, как бы Кабуто ни настаивал, что «растения обогащают окружающую среду кислородом посредством фотосинтеза…». Ещё медик гораздо тише бурчал про ненормальную бледность своего начальника, которая прямо вытекала из нехватки солнечных лучей. Но предложение пробить в потолке дыры тоже не нашло отклика в душе саннина. В конце концов, Якуши оказался выставлен за дверь, чтобы не мешал со своими новаторскими проектами, а сам Орочимару спокойно сел дочитывать книгу. Ему тусклое освещение ничуть не мешало — змеи вообще существа неприхотливые, их корми и ласкай чаще, вообще шёлковыми будут. Жаль, что от Саске нежностей не дождёшься, хотя мальчишка провёл несколько дней в тайном убежище и мог бы из вежливости желать доброго утра. А Кабуто готов весь день сыпать добрые слова, но эта преданность граничила с фанатизмом и попахивала к тому же талантливой актёрской игрой. Орочимару усмехнулся. Подчинённому он доверял в разумных пределах, чуя подвох. Доказательств у саннина не наблюдалось, однако лучше предполагать худшее, чем потом кусать локти и биться головой об стену. Так что про визиты к Акацки медик не знал и спал спокойно, считая босса ярым ненавистником всего красно-чёрного. А змеиный шиноби творил свои тёмные делишки без угрызений совести, радуясь собственной гениальности. Книга оказалась крайне неинтересной. И то верно: романы извращенца Джирайи никогда не нравились Орочимару, он готов был плеваться ядом от одного их вида. К сожалению, с возрастом и опытом приходит страшный зверь «любопытство», заставивший мужчину раскрыть томик с тошнотворно-позитивной обложкой. Продравшись сквозь псевдофилософские дебри и море розовых соплей, саннин искренне недоумевал — как его старый друг и верный враг мог написать такую банальщину? Либо у Джирайи творческий кризис и дебет не сходится с кредитом, ввергая беловолосого в пучины отчаяния, либо сам брюнет ничерта не понимает в литературе, в чём любитель змей сильно сомневался.  — Разочаровываешь ты меня, — сообщил он с лёгкой обидой в голосе ни в чём не повинной книге. — Я-то думал, что найду под обложкой как минимум бестселлер. Видно, не судьба… Осознав бесполезность насилия над мозгом и эстетическим вкусом, шиноби вернул роман на полку и задумался, а чего бы такого сделать плохого, как вдруг почувствовал присутствие чужака. Последний явно думал, что полностью сливается со стеной, к тому же в помещении стоял полумрак, но Орочимару поспешил его разочаровать. Может, видно ничего и не было, зато мужчина прекрасно ощущал волны тепла, исходившие от незнакомца. Змеи, они не только неприхотливы, но и коварны. Никогда не раскрывают своих секретов до конца.  — Стучаться не учили, Зецу-сан? — прошипел хозяин подземного убежища, привычно растягивая губы в кривой ухмылке. — Вылезайте из стены, поговорим нормально. К чему эти игры в шпионов?  — Ты ничуть не изменился, змей, — Гибрид человека и венериной мухоловки покорно выполз на более-менее освещенный участок комнаты. Бывший член Акацки бегло осмотрел гостя: с момента их последней встречи тоже ничего не поменялось — всё то же раздвоение личности, всё те же два цвета и раздражающая способность везде бдеть и всем доносить. Не вскрыл Зецу саннин лишь из-за угрозы своим интересам. Пейн не обрадуется потере универсального шпиона и разведчика. Приходилось терпеть, благо, что мужчина достаточно спокойно относился к разным видам тараканов в головах собеседников — у самого имелся целый серпентарий. — Догадываешься, зачем я пришёл?  — Уж прости, мысли читать пока не научился.  — Ненавижу-ненавижу-ненавижу… — «чёрный» Зецу бормотал негромко, но внятно, абсолютно подтверждая расстройство психики и склонность к каннибализму в особо тяжкой форме. По правде сказать, когда Орочимару состоял в Красной Луне, кроме обязанностей исследователя (у него была личная лаборатория), на его плечах лежал груз штатного психотерапевта. Организация небольшая, закрытый социум со своими устоями и нормами, как тут не развиться фобиям, филиям и прочим апатиям? Вот и приходилось шиноби Звука общаться с каждым и ставить диагнозы. Иногда попадались совсем уж удивительные экземпляры, в головах которых не то что тараканы — говорящие белки водились, бегающие за жёлудями. Поэтому слова шпиона были пропущены мимо ушей.  — Лидер-сама хочет тебя видеть, — «белый» Зецу говорил ближе к делу, внося хотя бы подобие ясности в сложившуюся ситуацию. — Немедленно.  — Ему надо, пусть сам приходит, — фыркнул Орочимару, демонстрируя на наглядном примере поговорку: «Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе». — Физические нагрузки полезны для организма.  — Нарываешься? — сарказм не оценили. Человек-растение угрожающе зашевелился, от него исходили волны раздражения. Но змеиному саннину было плевать на то, что чувствует доносчик. Неожиданно захотелось развернуться к собеседнику пятой точкой и дочитать книгу Джирайи. Или запустить ею в Зецу. Польза же!  — Нет, только начал, — спорить с этим конкретным членом Акацки бесполезно. Можно было договориться с Хиданом на его «языке», заплатить Какудзу, намекнуть Дейдаре про новый сорт глины, а бывший напарник — Акасуна — временами доводил Орочимару до белого каления, но тоже являлся личностью не полностью контуженной. При должном старании и с ним диалог направился бы в мирное русло, но только не в случае с Зецу. Убивать редкий ботанический вид рука не поднималась, и брюнет смирился с неизбежным, уже предвкушая, какую цену заломит за свои услуги. — Ладно, что Пейн хочет-то?  — Нужно оживить джинчурики Однохвостого, — решив не тянуть змею за хвост, ибо, если та разъярится, плохо будет всем и уже вряд ли получится загнать её обратно в норку, сказал шпион. Повисла гнетущая, нехорошая тишина.  — Что-что, прости? — спустя минуту переваривания поступившей информации, переспросил шиноби. — Я, кажется, старею. Глуховат стал… Зецу послушно повторил. Саннин погладил пальцами подбородок, покусал губу. Наконец произнёс, медленно и с затаённым злорадством.  — Неужели вы настолько нуждаетесь в моей силе, что готовы потерпеть баснословные убытки? — жёлтые, нечеловеческие глаза коварно блеснули в тусклом свете лампы. Змей отошёл от шока, подумал и пришёл к выводу, что грядущее дельце станет не только интересным, но и крайне занятным в разных планах. Каких именно, саннин пока не совсем разобрался, ну да не суть важно, верно? Главное — Орочимару неожиданно почуял сладковатый душок загадки и, как было написано в одной книге Извращенца, она «была у него на языке». В случае брюнета фраза оправдывала себя на все сто, если не двести процентов.  — Какие ещё убытки? — заволновался Зецу. Беседа приобретала неприятный для него уклон.  — Те, что связаны с оживлением, восстановлением тканей, чакры и прочего в изначальное состояние некоего Казекаге. А также я желаю узнать, что именно задумал Яхико. Плюс оплата работы… — почти что мурлыкал змей, расписывая Акацки всю глубину пропасти, в которую они сами себя загоняют. Шпион сначала побледнел, потом посинел, активно совершая фотосинтез от охватившего его беспокойства, затем с трудом взял себя в руки и процедил:  — Хорошо, я сообщу о твоих требованиях Лидеру. Что-то ещё?  — Да, — улыбка Орочимару испугала бы и даже самого бесстрашного человека. — Передай Конан, что если Пейн не выполнит свои обязательства, то я обещаю ей сотворить одно маленькое чудо. Запомнил? Зецу нервно кивнул, попятился назад и исчез из комнаты учёного. Мужчина довольно потёр руки, скривился от небольшого жжения в пострадавшей ранее конечности, и отправился в лабораторию — готовиться к оживлению, восстановлению и прочим научным изыскам. Он был уверен, что Лидер Красной Луны не станет артачиться. Сложно улизнуть из силков, расставленных женщиной. А с Конан Орочимару до сих пор был, как говорят, на короткой ноге. И это вселяло небывалый оптимизм в коварного интригана. Книга Джирайи позабылась до лучших времён. Сейчас есть кое-что намного, намного интереснее! Конец отступления *** Увидев жилище, с позволения сказать, Акацки, я им от всей души посочувствовал. Ну правда, как можно настолько себя не уважать, соглашаясь жить в совершенно ужасающих условиях? Даже общежитие в Конохе, которое, как я знаю, не блещет всеми удобствами, обеспечивает детям трёхразовое питание, кровать, крышу над головой и нормальное детство. А тут что за безобразие? Одно скажу точно: у краснолунцев детство было не просто тяжёлое. Оно было похоже на десятитонную скалу, со всего размаху опущенную на несчастных отступников, да так, что они до сих пор не отошли после удара. Бедные, лечиться им нужно. Записать на приём к доктору Шикамару, что ли?..  — Приехали, — пнул меня Дейдара, несильно, только для того, чтобы разбудить, не прилагая лишних усилий. — Слезай, и спящую красавицу свою буди, м.  — Я тебе нравлюсь? — не остался в долгу Шикамару, потягиваясь и широко зевая. Ему никогда и ни при каких условиях нельзя хамить после сна, иначе можно нарваться на злобного тролля восьмидесятого уровня, который опустит вашу самооценку до инфузории-туфельки. Уже проверено на личном опыте, с тем отличием, что троллей было два. Помню, тогда случилась грандиозная вечеринка в честь чего-то там, никто толком не помнил повода для гуляний. Подростки, то есть мы, без угрызений совести стащили из магазина саке, напоили им Ли, от чего тот стал активно признаваться Сакуре в любви, а потом сели играть в карты. Благодаря Кьюби, который ускорил мой обмен веществ, опьянение вашему покорному слуге не грозило, и я, скооперировавшись с Нарой, методично раздевал особо неудачливых до нижнего белья. А наутро Лис обеспечил мне замечательное похмелье, вопреки обещаниям, товарищи добросовестно попинали за устроенный стриптиз, и в итоге… Да, тролли. Восьмидесятого уровня. Сай потом три дня отходил от тандема Наруто/Шикамару, который буквально затоптал парня острословием и тяжёлой артиллерией стёба. В общем, сейчас ленивец только разминается, и в интересах подрывника не упорствовать, если он не хочет получить в нагрузку к тяжёлому детству порушенное самомнение.  — Ты не в моём вкусе, — удивительно, но блондин нашёл, что ответить, и проворно спрыгнул с птички, спасаясь от новых каверзных вопросов сонного Нары. Акасуна недовольно взглянул на моего друга, ревновал, наверное, и тоже направился куда-то влево. Я уже говорил, что налево не хожу?  — Эй, подождите, вражины! — ухмыляясь, окликнул Акацки, однако игнорирование стало однозначным ответом. Выхода не было — идти к пещере, скрытой за водопадом, каскадом срывающимся с отвесной скалы. Красиво и свежо, но не время принимать водные процедуры. Поманив за собой Гаару и Шику, я, как и проводники, прошёл водопад насквозь. Именно тогда база предстала во всей красе и меня посетили первые мысли о сочувствии этим ребятам. Дверей никаких не водилось в природе, зато наблюдались каменные стены, огромный холл, ответвления в другие комнаты и пародия на второй этаж. Интересно, почему Главные Гады всегда живут там, где повыше? Планы по захвату мира не пролетают мимо головы, или им просто хочется самоутвердиться за счёт других? М-да, на риторические вопросы никто отвечать не будет.  — И где ваш Лидер-то? — не забывая махать хвостами, спросил я, всё также любезно притворяясь Кьюби. — Нам что, записываться к нему на аудиенцию? — вот какие я умные слова ещё знаю! Здорово, правда? Кисаме неопределённо махнул рукой в мою сторону, подумал и выдал:  — Пейн-сама пока с Конан-сан общается, их лучше не трогать, — пояснил он мне тоном заговорщика.  — И что они делают? — наивно спрашиваю, желая увидеть реакцию более умных шиноби-отступников. Дейдара закатил глаз, Сасори фыркнул, Шикамару тихо заходился от смеха, а Гаара делал вид, что его тут нет и он просто предмет мебели. По его лицу было ясно, что он порядком устал от такого внимания к своей особе и хотел только покоя. Ничего, пусть спасибо скажет Орочимару, что ему этот самый покой не обеспечили. Вечный. А Хошикаге, понизив голос до шёпота, признался:  — Детей. Я вспомнил свой вопрос, подумал над ответом и закусил губу, чтобы не захохотать. Более раскованный подрывник же не выдержал и сполз вниз по стеночке. Скорпион с улыбкой скрылся в одном из ответвлений пещеры, ведь возраст ему позволяет не верить в аистов и капусту. Уж он-то знает, как именно «делают детей». Кисаме покраснел, что выглядело малость странно на фоне синей кожи и прочих жабр.  — Я серьёзно! Что смешного?! Пока Тсукури объяснял смущённому мечнику устройство Вселенной, я подошёл к Песчаному и спросил, рассчитывая на честность как минимум.  — Ты здесь был уже, человек. Покажи «апартаменты».  — Не указывай мне, демон, — мрачно посмотрел на меня Гаара, которому передалась ненависть Шуукаку к моему Лису. — Сам посмотреть не можешь?  — Могу, — нет смысла спорить. — Но джинчурики желал спасти тебя, неблагодарный смерд. И как ты ему собираешься платить за альтруизм и внимание к ближнему?  — Свои люди — сочтёмся, — заверил почему-то немного повеселевший брат Темари, вздохнул и повёл-таки нас на экскурсию по базе врагов Конохи. Описывать подробно интерьер не буду, однако причин для стёба набралось изрядно — горшок с флорой у умывальника, магнитики на холодильнике в духе «Наступил на грабли? Разбей их лбом и иди дальше!», «Переходи на сторону зла — у нас есть печеньки!» и самый оригинальный, по-моему, гласил: «Если у вас всё ещё остались ненужные биджу, не отчаивайтесь. Мы идём к вам!». Апофеозом бреда стали надписи на столе, накарябанные кунаями, но их я читать не стал — испугался, что проколюсь с непомерно ехидными смешками. В целом обстановка оказалась не такой унылой, как я думал. Даже позитивно, угу. Что творится в покоях членов преступной организации, узнать хотелось, и я бы обязательно выяснил, но когда мы проходили мимо холодильника, мой живот громогласно заявил о том, что желает поесть, причём немедленно.  — Чем тебя кормить? — озадачился кукольник, заглядывая в белого друга. — О, данго Итачи, правда, я бы не советовал их есть — потом вовек не простит, он мстительный, зараза. Мороженое, — красноволосый с интересом археолога изучал морозилку. — Мясо, его пожарить надо, овощи, чей-то палец… Так, — заметив «лишнее» в списке, Сасори достал этот самый изрядно промёрзший палец и крикнул куда-то в пространство: — Хидан, опять ты трогал ножи без разрешения? Тебе что, так уж хочется готовить, а? Честно говоря, я думал, что мужчина надрывается впустую: как можно услышать с такого расстояния? Однако мнение оказалось ошибочным — много раз упомянутый мной Хидан вынырнул из ближайшего коридора точно чёрт из табакерки, сочно выругался и с великолепным покерфэйсом забрал у искусствоведа свой палец. На нас пепельноволосый не обратил никакого внимания, словно собирался с мыслями, вернее, гонялся за ними по всей черепной коробке с косой наперевес, а затем гордо заявил:  — Не царское это дело — готовить! Я просто жрать хотел, а в холодильнике, — злобный взгляд в сторону всё ещё открытого агрегата. — Не то что мышь, Тоби повесится с голоду.  — А зачем ты палец в морозилку положил? Последователь Джашина посмотрел на Акасуну, как на больного.  — Чтобы Кузя его потом мог пришить, конечно. Все знают, что ткани в холоде медленней разрушаются… — мужчина говорил бы ещё долго, но напоролся на мой взгляд, полный интереса, запнулся и сменил тему: — А это что за выкидыши акушерок? У нас тут детский сад нах? Гаара молча проигнорировал выпад, привык, видимо, а вот мне пренебрежение в голосе Хидана не понравилось.  — Какие-то проблемы с детьми, Белоснежка? — Кьюби показал свой норов просто: зажёг в моих глазах демоническое пламя, а хвосты заставил шевелиться крайне угрожающе. Правильно представив открывшиеся перед ним перспективы, мужчина не заткнулся, но ответил куда более вежливо и без дискриминации по возрастному признаку:  — Никаких, дети — цветы жизни, — бессмертный сказал это и добавил: — На могилах родителей. Лады, мне пора, пока палец не растаял. — Намереваясь улизнуть обратно в коридор, религиозник вдруг обернулся, прищурил малиновые глаза и, указав на меня отрезанным пальцем, предупредил:  — Я знаю, где ты живёшь, зверёныш, — странно, но кроме смеха и издёвки в его тоне я ничего не почувствовал. Он не злится? — Жди, мы ещё сыграем с тобой в игру!.. — и сгинул, оставив после себя оттенок безумия, жажду крови и хохот, отражающийся от сводов пещеры. Передёрнув плечами и прислушавшись к интуиции, я буркнул:  — Кто с кем сыграет, дядя… Кукольник притворился глухим и наивно так уточнил:  — С кем ты говоришь, демон? Отвечаю ему не менее наивно:  — С самим собой. Не обращайте внимания, это не заразно.  — Хотелось бы верить. Больше вопросов ко мне не было; в холодильнике нашли еду, разогрели, едва не спалив кухню, после всей дружной компанией уселись за стол. Рис с мясом — вполне нормальная еда, если учесть, что больше ничего относительно безопасного и не отравленного я не заметил. Сперва царила немного напряжённая тишина, но она развеялась в пух и прах, как только на кухню залетел Дейдара. Этот блондин развёл бурную деятельность: помыл руки, выпил воды, поспорил с Данной об искусстве, взял из холодильника те самые данго Итачи и с довольной миной их схомячил.  — Эм… — Акасуна лениво мешал ложечкой чай, ведь еда ему была не нужна в принципе, и смотрел на напарника с неодобрением и чуть-чуть — с волнением. — А ты подумал, как среагирует Учиха?  — Не фашно, нефиг меняф дофтафать, — примерно так звучал ответ подрывника, занятого едой. Стало понятно, что большего от него никто не добьётся и Сасори отстал, сообщив, что лечить парня после мести Итачи не собирается. Тсукури принял к сведению, мы молча ели и внимали, ибо было интересно наблюдать за Акацки в естественной среде обитания, так сказать. Кисаме так и не показался, наверное, тайна появления детей сильно травмировала его ранимую натуру. Зато после получаса, когда между Шикамару и кукловодом завязалась словесная баталия, грозящая перерасти в физическую, Дейдара мыл посуду, надев предварительно перчатки, Гаара вроде как задремал, а я решил прочесть шедевры настольной росписи, на кухню зашёл… Учиха Итачи. Единственными, кто не обратил на него внимания, были Нара и Акасуна. Этим попросту было плевать на красноглазого гения — Шика предложил сыграть в сёги, а красноволосый, что характерно, согласился. Теперь оба умника зависли над доской с фигурками, хмуря брови и изредка подозрительно косясь друг на друга. Мне же стало скучно уже на матерной конструкции, тянущейся по всему периметру стола и вырезанной, похоже, косой. Автора вычислить нетрудно, других же нетленок я не приметил. Скука вынудила оторвать взгляд от слова «пиздец», которое с чистой совестью можно было считать самым приличным из всех, написанных Хиданом, и посмотреть на брата Саске. О, что за выражение поселилось на благородном лице гения! Какая экспрессия, какая гамма чувств! Так и хочется врезать в нос коленкой и сказать, что так и было. К слову, буквально испепеляющий взор Учихи был направлен в спину Дейдары, который не замечал (или делал вид, что не замечал) лучей ненависти и продолжал мыть посуду, мурлыча под нос незамысловатую песенку «…я знаю, где, я знаю как. Я не гадалка, я маньяк…». Честно, более точного определения Итачи я бы дать не смог. Маньяк. Серийный, потому что в глазах брюнета я явственно читал желание убить подрывника раз пять, воскресить и убить снова. Гаара проснулся от вновь повисшей тишины, нарушаемой лишь стуком сёги о досточку, посмотрел на особо опасный объект, покачал головой и снова заснул. А я приготовился линять, ибо Апокалисис был не за горами.  — Кто съел мои данго? — голосом медведя из одноимённой сказки для детей, вопросил обладатель шарингана. — Кто у нас самоубийца? — в нашу последнюю встречу Итачи определённо выдавал меньше эмоций. Наверное, дело в том, что я «пленник» и на их территории, так что остаётся лишь сказать спасибо. Никогда бы столь захватывающего зрелища — злой Учиха-старший — я бы не увидел. Спина Дейдары напряглась, парень откинул с плеча мешающие волосы и спокойно, будто Смерть не стоит за ним, мыл тарелку. Постепенно атмосфера накалялась, и когда голодный красноглазик намеревался утопить Тсукури в раковине, блондин резко развернулся и плеснул в лицо краснолунцу мыльной воды. От такого обиженный завис, а напарник Сасори успел смыться в тот же коридор, где до этого пропал Хидан. Чтобы насладиться редким зрелищем мокрого Итачи, Акасуна и Шика оторвались от игры. Их лица лучились злорадством. Я был полностью солидарен, но не рискнул смеяться — мало ли, народ тут нервный… Не миновать нам истерики с применением шарингана во внерабочее время, но — о чудо! — на кухню вновь кто-то зашёл. На этот раз — симпатичная девушка в бриджах и топике, абсолютно не скрывавшем внушительные достоинства. Кукловод кивнул незнакомке предельно вежливо, вернулся к сёги. Мне же пришлось выдержать настоящий обстрел взглядами — девушке почему-то оказалось очень интересно на меня смотреть. Я что, картина?  — Что случилось, Итачи? — приятным грудным голосом поинтересовалась красавица. Волосы у неё были синего цвета с заколкой-цветком. Именно по ней я опознал: Конан. Та самая!  — Ничего, не волнуйтесь, Конан-сан, — невозмутимо ответил помытый Учиха, вытер лицо полотенцем и с чувством собственного достоинства покинул комнату. Обиделся, зуб даю. «Мне жаль Дея…» Не поверишь, мне тоже.  — Ты и есть Девятихвостый? — спросила теперь у меня девушка Лидера, и мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы не сказать что-нибудь не то.  — Верно, смертная, — взгляд насмешливый, зубки показываем, хвосты демонстрируем.  — Ясно, — кивнула она. — Скоро Пейн спустится и поговорит с тобой. Блин, нет, нельзя об этом спрашивать, нельзя!..  — А вы с ним детей сделали? Ну вот почему я не промолчал, а? Теперь точно настанет Конец Света! Я ошибался. Конан печально вздохнула и погрозила кому-то кулаком, не мне, слава Джашину.  — Он не хочет детей, — пожаловалась девушка, и было видно, что она не притворяется. — Видите ли, Богу не пристало менять пелёнки! А я хочу простого женского счастья…  — Сочувствую, — синеволосая напомнила мне Куренай-сенсей с тем отличием, что жена Асумы благополучно ходит с большим животом, счастливая-пресчастливая, а напарница Лидера вынуждена страдать. — А никак не переубедить его? — Кьюби говорил весьма убедительно, его тоже проняло. — Демографический кризис сейчас лютует, нужно цветы жизни сажать… Конан согласно кивнула.  — Я уже позаботилась насчёт этого, — коварства женщинам не занимать. — Если что, мне помогут.  — Кто это тебе поможет? — новое действующее лицо появилось неожиданно, как и подобает божеству, но фурора не вызвало. Все были заняты своими делами. Только я обернулся, смерил Бога оценивающим взглядом и разочарованно цыкнул.  — Не, неправдоподобно. Хидановский Джашин и то круче! — заявив так, я прищурился и стал ждать реакции. Интересно, меня будут убивать сразу или постепенно? А Шикамару с Сасори продолжали играть в сёги. Хоть кто-то был счастлив… И это радует.