Троянский конь
25 ноября 1928 POV Джеймс Барретт День выдался на удивление приятный и даже солнечный. В начале декабря, обычно не так свежо, как сегодня, впрочем, настроение от этого стало лишь лучше. Вчера я взял небольшой отгул, чтобы лично присутствовать на установке столов для игры в бильярд в мотеле, а заодно съездить в хороший ресторан, куда мы давно не заглядывали. С самого раннего утра я сообщил Морти, чтобы они вместе с Чарльзом подъехали к двенадцати часам в ресторанчик «Радуга», который совсем недавно открылся. Сам я между тем сразу же оделся и на такси отправился загород. Надо было поспеть к десяти. Я порой очень не против сыграть в бильярд, хотя предпочитаю шахматы, да и люблю следить за процессом. О моём приезде знали заранее, поэтому, хоть я и опоздал немного, без меня установку не начинали. Я же сам и распорядился, куда их лучше поставить. Пары столов однозначно хватит. Примерно через час мы закончили возню с этим делом. Мне предложили сыграть партию, но времени у меня было немного, и, вместо этого, я прошелся на второй этаж, заглянув в каждую из комнат. Прекрасно, мне всё понравилось, хотя до окончания работ было ещё далеко. Я попросил, чтобы таксист подождал меня, и, оплатив дорогу до ресторанчика, я наконец поехал назад. Мои новые, заказанные специально во Франции, карманные часы, новое чудо техники, показывали четверть двенадцатого. Торопиться ныне было некуда, и я спокойно погрузился в свои думы. Морти и Чарльза ещё не было, и я решил немножко пройтись по улице, осмотреть её. Открытая площадка перед ресторанчиком была хорошим местом. Вскоре подъехали и они. Встретив их, мы направились внутрь. В отличие от остальных, я заказал лишь небольшую кружку пива. Хотя на улице лежал снег и было несколько холодно, но сейчас оно пришлось как нельзя кстати. Через пару минут мы начали беседу. — Ну так что, Чарли, как работа? — Потихоньку, отец. Есть вариант стать на ранг повыше, но я толком не уверен, что мне вообще место в больнице… — Возможно, тебе стоило бы начать карьеру политика? В кой-то веки. — В политику я успею, хотел бы попробовать себя в редакторском деле. — Запомни, сын мой, у тебя ещё лет пять есть невероятный козырь — молодость. С ней тебе открыты дороги всюду. Пока ты полон сил и энергии, ты можешь стать кем угодно, поменять работу сотни раз, найти своё признание и призвание. Я уже, как ты понимаешь, не столь молод, мои амбиции умеренны, если моя работа вдруг покажется мне скучной, я едва ли сумею придумать, чем бы мне ещё таким заняться. — Ну не скажи, папа, не скажи… Ты в расцвете лет, так же солидность обязывает, к твоему мнению прислушиваться станут, а кого интересует мнение юнца-наглеца, сидящего, по мнению общественности, на шее отца-богатея? Вот тут я уже не сдержался и позволил себе широкую улыбку, ибо Чарльз размышлял ровно по тому шаблону юношеского максимализма, какой я себе представил в голове. Он не учитывал самого главного аргумента. — А теперь скажи мне, Чарли, к чему вся эта солидность, если желание искать новую профессию уже нет? Послушай, известен ли тебе образ возрастной культивации? Позволь, я тебе объясню… Я доел остатки блюда и продолжил: — У всех нас есть идеи, мысли, а так же общее их направление, составная часть характера, скажем так. Вот, к примеру, я знаю, Чарльз, ты начал увлекаться гонками. Запомни этот момент, я к нему ещё вернусь. Так вот, влияние ли однотипной работы, потери детской фантазии, своего рода, творческой импотенции или отстранённость интересов в жизни, так или иначе, человек идёт словно по спирали, натыкаясь в разные свои года на одни и те же суждения. Со временем эти суждения будут твоей второй натурой, единственным предметом для разговора, целью жизни, если желаешь. Я не так стар, но уже это за собой замечаю — люблю я политику, а с каждым годом всё больше. Тошно мне от осознания того факта, что, когда ты будешь моего возраста, я стану старым скучным интриганом, получающем эстетическое удовольствие отнюдь не от книг и картин, а от того, что я ставлю нужных мне людей на нужные должности и убираю неугодных. Представь, что гонки со временем станут твоей целью жизни и единственной радостью. Неприятно, правда? Так вот, я это к чему… Ах, да-да. Ты молодость свою береги, ты гибок ещё и в состоянии свои интересы менять. А вот я уже из политики ни ногой. В дальнейшем ели мы молча, кидаясь пустыми фразами, Чарльз был заинтригован моим изречением, было бы неплохо, если бы он его учитывал и в дальнейшем. Примерно через полчаса Чарли указал на парочку машин, которые, казалось бы, ехали прямо к нам. Из автомобилей посыпались люди в чёрных плащах и со скудным вооружением. Морти сразу же взялся за «Магнум», который он всегда с собой носил, но, как я и надеялся, он не понадобился. Внезапно площадь окружило несколько машин полиции. Ребята это были что надо. Практически каждый из них имел помповое ружьё при себе. Из нашего кафе, из склада, подсобного помещения выскочило несколько парней в простой одежде. Каждый при себе имел «Томпсон». Это были парни из моей дружины. — Полиция Лост-Хэвена! Бросьте оружие! Вы все арестованы! — проговорил один из полицейских. Последовало в ответ несколько выстрелов. Да, гангстеров просто так не взять. Моя дружина ответила им дружной очередью из автоматов, а полицейские открыли огонь из ружей. Половину уложили сразу же. Другие, на моё удивление, сдались. Что же, пятеро мафиозо это не так уж и плохо, верно? Когда мы уже уходили из бара Чарльз спросил: — Отец, откуда так быстро приехали полицейские? — Хочешь жить — умей вертеться. Я неделю распространял через определённых людей информацию о том, что тут меня подловить гангстерам будет проще всего. Правильно разбросанные фразы, несколько доплат — и мои оппоненты по другую сторону шахматной доски прибежали, словно марионетки. — М-да, отец, хорошая многоходовка. Страшно мне представить, каким же ты будешь интриганом к шестидесяти… Едва ли Чарли понимал, что говорил, но улыбка с моего лица сошла невероятно быстро.Троянский конь
24 марта 2019 г. в 15:05