***
Живописные развалины древнего храма тонут во мраке ночи. Вокруг ни души, лишь одинокая птица, нахохлившись, дремлет на ветке. — Что ж, господин, — задумчиво произносит демон, склонившись к самому лицу мальчика. Его высокая фигура угрожающе нависает над беспомощно вжавшимся в каменную скамью худосочным тельцем несчастного контрактера. Со стороны, наверное, забавно было наблюдать за тем, как Сиэль, всего минуту назад отдавший решительный приказ забрать целиком всю его душу самым жестоким образом, сейчас тщетно пытается отыскать хоть какие-то проблески человеческого милосердия, напряженно всматриваясь в лицо бывшего верного слуги. Но взгляд темного дворецкого уже давно изменился, и принявшие вертикальное положение адские зрачки демона все больше и больше гипнотизируют Сиэля, лишая его последней воли. Как известно, надежда умирает последней, и все же Себастьяну крайне интересно было узнать, на что еще в данный момент мог рассчитывать этот маленький заносчивый сопляк, смотревший на него сейчас, как кролик на удава. Быть может, на то, что контракт с демоном подобен сказке со счастливым концом? Но, конечно же, нет. Его господин не мог быть настолько глуп и наивен, чтобы рассчитывать на снисхождение, и достаточно горд, чтобы вымаливать себе отсрочку платежа. — Ну, и долго еще ждать? Недовольный, недоумевающий и по-прежнему приказной тон Сиэля на секунду сбивает Себастьяна с толку, но, разумеется, он не способен обмануть демона. Да и озеро слез, собиравшееся в широко раскрытых глазах мальчика и вот-вот готовое выплеснуться наружу, говорит само за себя. Прекрасно видя состояние маленького графа, с трудом сохраняющего остатки самообладания, демон вовсе не спешит прекратить или хоть как-то облегчить его мучения и лишь довольно улыбается, а адский огонь, бушующий в глазах, разгорается еще ярче. И, пожалуй, только тогда Сиэль до конца понимает, что смерть его будет по-настоящему ужасной.***
Интересно, что бы случилось, если кто-нибудь когда-нибудь обратил внимание на то, что за все время, проведенное под опекой дьявольского дворецкого, заменившего ему и отца, и мать, Сиэль успел довольно-таки сильно привязаться к своему слуге? Возможно, лишь за одно такое оскорбительное предположение, случайно высказанное вслух, такой человек, кем бы он ни был, легко мог бы поплатиться своей никчемной жизнью. Сам граф Фантомхайв также скорее бы предпочел умереть, чем признать тот факт, что вопреки своей воле, своим изначальным планам и намерениям так опрометчиво подпустил Себастьяна гораздо ближе к себе, чем оно того следовало, и даже отвел этому чертову демону особой уголок в своем маленьком израненном детском сердечке. Но, конечно же, все эти глупые иллюзии и пустые мечты о возможной бескорыстной дружбе с демоном были до ужаса нелепы, смешны и уж точно совершенно недопустимы особенно для того, кто по праву носил грозное звание Цепного Пса Ее Величества. Перед лицом неминуемой смерти от рук самого близкого на данный момент ему человека, который до последнего играл свою роль идеального дворецкого, но на самом деле вне всяких сомнений готов был разорвать его на части, как только контракт будет исполнен, Сиэлю по-прежнему хотелось бы оставаться совершенно невозмутимым и абсолютно спокойным. Поэтому графа весьма сильно раздосадовало, что ему так и не удалось сдержать проклятые слезы, которые все-таки выступили из глаз и сейчас обильными солоноватыми ручейками стекали по неестественно бледным щекам. При виде проявления подобной слабости демон пришел в бешенство. Нет, нельзя сказать, чтобы его вновь приятно не удивила и не изумила невероятная железная выдержка маленького господина, но слезы?! Всего лишь слезы, обычные детские слезы и ничего более?! А где же все эти восхитительные предсмертные мольбы, стоны, крики о помощи и напрасные взывания к ангелам-хранителям и языческим богам? Где, в конце концов, изготовленные обереги, намоленные предметы и ритуальное оружие, которое по древним преданиям якобы обладало невероятной магической силой, способной уничтожить любую нечисть? Многие из его прежних контрактеров платили огромные деньги, чтобы купить специальные заговоренные шаманами клинки из особой стали. Долгие годы хранили это «грозное» оружие «втайне» от демона, уверенные, что, наконец-то, нашли спасение собственной шкуре, и все это ради того, чтобы в самый последний момент своей жизни, торжествующее загнав острие кинжала в грудь ненавистного монстра, понять, насколько оно бесполезно. Всепоглощающий страх, ужас, боль, отчаянье, безысходность, осознание бессмысленности всех желаний и ничтожности прожитых ими жизней, которые, как откровение свыше, всегда приходили под конец, и полное понимание того, какая жуткая судьба уготована их мерзким грешным душонкам, навеки попадающим в ненасытную утробу демона, – все это было так прекрасно. А подобные невинные развлечения делали процесс поглощения человеческой души еще куда более увлекательным занятием. Сейчас же, вместо всего этого былого великолепия в распоряжении голодного демона был один лишь маленький ребенок, пустивший слезу, как будто бы только потому, что его обидели, не дав конфетку. Да еще и этот наглый брошенный упрек: «Почему так долго?!». Что это было – проявление бесстрашия или же демонстрация полного безразличия к происходящему? Делало ли это душу Сиэля вкуснее или же заставляло задуматься о добавлении дополнительных специй в основное блюдо? Животная ярость, всецело завладевшая демоном, заставила его вмиг представить себе все те возможные виды наказаний и унижений, которые вынудили бы его юного господина позабыть о гордости и валяться у него в ногах, умоляя о смерти, как скорейшем избавлении от жестоких земных мучений. Но время шло, и Себастьян так и не решился причинить хоть малейший вред мальчику и от этого разозлился еще больше. Во всем происходящем сейчас было что-то совершенно неправильное, и, почувствовав это, взъерошенный черный ворон, как страж, по-прежнему неподвижно восседавший на голой ветке выгоревшего когда-то давным-давно дерева, лениво приоткрыл хищные глаза-бусинки, фиксируя первое нарушение протокола.***
Сиэль предпочел закрыть глаза, когда почувствовал, как длинные холодные пальцы демона мягко легли на его шею. Он не имел ни малейшего понятия о том, что именно будет представлять собой процедура изъятия души из тела, но нисколько не сомневался - дворецкий, наконец-то, покажет свое истинное лицо и с лихвой отомстит за все те годы, что провел у него в услужении. Возможно, станет не спеша выдавливать из него жизнь, постепенно перекрывая доступ кислорода, или же попросту одним быстрым движением возьмет и оторвет ему голову, кто знает. Впрочем, все эти детали уже не имели для него ровным счетом никакого значения. В данный момент Сиэль испытывал лишь странное ощущение отстраненности от всего происходящего и невероятную расслабленность во всем теле, и хотелось ему только одного: чтобы все это так или иначе поскорее закончилось. Но едва он успел подумать об этом, как Себастьян, разочарованно вздохнув, убрал руку с его горла. Затем, наклонившись, поднял глазную повязку, совсем недавно за ненадобностью снятую им же самим с лица своей жертвы и отброшенную на землю рядом со скамьей. Когда немного погодя Сиэль неуверенно открыл глаза, то увидел, как предварительно очистив крохотный кусочек черной ткани от малейших частичек пыли и грязи, дворецкий с легким поклоном протягивает этот лоскуток ему и, не дождавшись ответной реакции, самостоятельно вкладывает повязку в его безвольно лежащую руку. Сердце маленького графа пропускает удар и замирает в тревожном ожидании. На то, чтобы задать гневный вопрос: «Что все это значит, Себастьян?» у Сиэля не хватает сил, хотя его самочувствие неожиданно резко улучшается. Он в прямом смысле этого слова кожей чувствует, как рана, полученная во дворце из винтовки одного из гвардейцев Ее Величества наконец-то окончательно затягивается и полностью заживает, не оставляя после себя ни малейшего намека на шрам, так, словно ее и вовсе никогда не было. Но, даже несмотря на произошедшее, внезапно забрезживший слабый маячок окончательно утраченной надежды на спасение все равно кажется Сиэлю лишь призрачной дымкой. В конце концов, демон всегда остается демоном, и никто и ничто не может изменить этого. В ту же секунду Михаэлиса и вправду охватывает очередной приступ ярости, когда считав испытываемые ощущения со своего господина, он понимает, что просто так задобрить и обмануть этого маленького поганца не удастся. И все же отказаться от того, чтобы напоследок не поиграть с весьма забавными и чрезвычайно противоречивыми чувствами вроде надежды, любви, привязанности, желания жить и необходимости умереть, которые как в безумном калейдоскопе поочередно вспыхивают и тут же снова гаснут в смятенной душе мальчика, было выше его сил. Именно поэтому Себастьян, удивляясь самому себе и убеждая себя же, что все это только ради удовлетворения собственных потребностей в изысканной пище и ни для чего более, решается пойти на крайние меры. Сейчас Сиэль практически полностью смирился со своей смертью и был готов принять ее, но кому, как не демону, было знать, что почти каждую ночь его юному подопечному снился умирающий детектив Фред Абберлайн, произносящий перед уходом в мир иной свою коронную фразу: «У тебя есть шанс начать все заново, никогда не забывай про это!». Но, во-первых, у его господина такой возможности никогда не было, а во-вторых, его родители давным-давно покоились на кладбище, и совершенно никто в целом мире, быть может, лишь за исключением маленькой леди Элизабет и дружной компании непутевых слуг, не ждал его возвращения к жизни.***
Погода тем временем неожиданно начала быстро портиться. Приближалась гроза. Небо на горизонте то и дело озарялось огненными всполохами. Ветер заметно усилился и все чаще и чаще своими неистовыми порывами тревожил кроны одиноко стоящих деревьев. Черный ворон сердито нахохлился, но и не подумал улетать в укрытие, а лишь сильнее вцепился когтистыми лапами за раскачивающуюся из стороны в сторону ветку, изо всех сил стараясь удержаться на ней. На Остров Смерти надвигалась настоящая буря, но ни мальчик, ни демон, похоже, не замечали этого.***
Сиэлю, все это время отчаянно сжимающему в руке по неизвестным причинам возвращенную обратно глазную повязку, потребовалось всего несколько минут, чтобы полностью совладать с собой и взять эмоции под жесткий контроль. Не ощущая в себе ни капли уверенности, ему, тем не менее, хватает сил на то, чтобы смерить стоящего перед ним «нерасторопного слугу» неодобрительным взглядом. — Ну, и в чем же причина столь продолжительного ожидания? — со скучающим видом интересуется юный граф, подавляя притворную зевоту. — Неужели в Лондоне осталась еще пара-тройка недобитых ангелов, требующих моего внимания? На этот раз демон не торопится с ответом, и тогда Сиэль, странно усмехнувшись, многозначительно добавляет: — Учти, я заключал контракт с демоном ада, а вовсе не с сопливой феечкой, которая даже не в состоянии будет выполнить заключительные пункты собственного договора. Подобное унизительное сравнение производит должное впечатление на измученного голодом несчастного демона, а восхищение проявленной смелостью очень быстро уступает место желанию поскорее приступить к долгожданной трапезе. Дело остается за малым – поставить вконец зарвавшегося смертного на место и заставить горько сожалеть о сделанном несколько лет назад выборе, а для этого вначале дать ложную надежду на возможность вновь обрести безвозвратно утраченное, затем лишить ее и уничтожить душу этого самоуверенного нахала раз и навсегда. — Под конец нашего с вами контракта мне хотелось бы сделать вам небольшой подарок, господин, — вкрадчиво произносит Себастьян, снова подходя ближе к мальчику и кладя руку на его голову. — Поскольку вам не суждено попасть на небеса и свидеться там со своими умершими родителями, то прежде чем вы сами превратитесь в ничто, я подарю вам возможность немного побыть вместе с близкими здесь, на Земле, всего пару дней, не более, после чего вы снова окажетесь здесь, — и прежде чем Сиэль успел что-либо возразить, демон, в нарушение всех возможных правил и конвенций контрактного отдела ада, исполнил задуманное.***
От вспышки ослепительно яркого белого света Сиэль зажмурился и после, часто моргая и протирая глаза, еще долго не мог прийти в себя, не понимая, что происходит и где он находится. Но постепенно окружающие его предметы стали приобретать знакомые очертания, и мальчик понял, что стоит посреди пустого холла собственного же родового поместья Фантомхайв. Во всем доме царила непривычная пугающая тишина. Казалось, что само время здесь преломилось и остановило свой ход. История переписывалась, события изменялись, и вот-вот в жизни тринадцатилетнего графа снова должно было произойти что-то непоправимо ужасное. Все внимание Сиэля сейчас было приковано к входной двери в холле, которая вдруг неожиданно широко распахнулась, и на пороге появились две совершенно невозможные фигуры воскресших выходцев с того света - его погибших в огне родителей. — Сиэль, — входя в дом, как-то не очень уверенно произносит Рэйчел и бросает короткий взгляд на мужа, пока тот ставит дорожную сумку на пол. — Мы вернулись, Сиэль, — сухо констатирует Винсент, а затем, лукаво улыбнувшись, призывно протягивает руки, готовясь заключить своего сына в объятия. — Вернулись?