Вольт

► 1 ◄

Он облизнул сухие губы и принялся медленно разматывать клубок из воспоминаний. Так приходилось поступать всякий раз, когда его переводили из одной клетки в другую. Из-за его дара всегда применяли либо шокер, либо усыпляли с помощью мощного снотворного. Чтобы он не помнил дорогу. Лучше б просто прикладывали по голове чем-нибудь тяжёлым... Ошейник не позволял Чонину выйти за пределы "Дворца", а меры при переводе не позволяли хорошо ориентироваться внутри "Дворца". Напрасная трата времени и средств. Чонин был не настолько глуп, чтобы сбегать снова с ошейником. Одного раза хватило, дабы уяснить: сначала надо избавиться от ошейника, а уж потом рвать когти. Пока на Чонине болтался этот дурацкий довесок из металла, пластика и кучи микросхем, он ни за что не воспользовался бы своим даром. Сейчас он лежал на жёстком... на полу, скорее всего. На запястьях и лодыжках ощущалась привычная уже тяжесть металла. Снова цепи. Хотелось почесать шею. Под ошейником. Ах да, новый наставник. Как там его звать? Хотя какая разница? И если в этот раз ничего не выйдет, Чонина просто убьют. Разумеется, никто ему об этом не говорил, но он сам по себе умный, догадался. С ним так долго возились и закрывали глаза на проступки, что... Он им очень нужен, но они не нужны ему. Он медленно сел, повёл плечами, разминаясь, и только после этого открыл глаза. Серые стены, пол и потолок, неизменные цепи, матрас в углу и две двери. Цепи позволяли добраться только до ближайшей двери, значит, там душевая и уборная. За дальней ― выход, но туда добраться Чонин уже не мог ― цепи коротковаты. С трудом он поднялся на одно колено, зажмурился, чтобы унять головокружение и лёгкую тошноту, бросил ладонь на стену и умудрился выпрямиться. Ненадолго. Пришлось привалиться спиной к стене, чтобы не упасть. Чувство голода обычно терзает сильнее всего в первые два-три дня, теперь же оно притупилось, а вот слабость осталась. Поначалу слабость накатывала волной, стоило подняться на ноги, а сейчас она была постоянной. Когда он ел в последний раз? Чонин не смог вспомнить. Он не отказывался от еды. Может, он и гордец, но точно не глупец: понимал, что силы ему понадобятся. Еду ему перестали приносить по чьему-то распоряжению. Умно. И даже немного радостно, потому что вот насколько здесь его боялись. Не отрывая плеча от стены, Чонин кое-как добрался до ближайшей двери и ввалился внутрь, пустил воду и жадно принялся пить, набирая полные пригоршни, плеская в лицо и не обращая внимания на капли на щеках, шее и мокрые пятна на рубашке. Он пил и продолжал думать. Оставаться здесь ему нельзя в любом случае: либо убьют, либо ещё как-нибудь замучают. Смерть не пугала, как и вечное бегство. Он достаточно хорошо представлял себе возможности обитателей "Дворца", достаточно хорошо понимал, какую роль они играют в том, что прежде было его "жизнью" и его "миром". Больно, когда рушится привычная картина бытия, но ещё больнее, когда видишь настоящую изнанку мира и всю грязь, что под ней скопилась. Экспериментаторы чёртовы... Другое дело, что Чонин намеревался всё исправить, и было бы обидно умереть, так ничего и не сделав. ― С добрым утром. Чонин так резко выпрямился, что едва не рассадил скулу о кран. В дверном проёме красовался новый наставник. Миловидное лицо с тонкими чертами, внимательные блестящие глаза, светлая кожа, каштановые волосы, плотно сжатые губы… Он напоминал бы изысканную статуэтку из антикварной коллекции, если б от него не веяло опасностью и неприятностями. К тому же Чонин давно уяснил, что все наставники с сюрпризом. Или с зубами. Как посмотреть. Гипотетические "зубы" этого парнишки Чонина не пугали, но меньше всего он хотел встретить наставника именно сейчас, когда едва стоял на ногах. Хозяева во "Дворце" подобны псам: проявишь слабость всего раз, запомнят и не забудут. Чонин небрежно смахнул капли с подбородка тыльной стороной ладони и двинулся прямо на наставника. Ноги не подвели, несмотря на опасения. Парнишка попятился, настороженно глядя на Чонина. Зря. Чонин был не в том состоянии, чтобы демонстрировать прыть или боевые качества, тут не рухнуть бы от слабости на пол. Он прошёл мимо наставника, звякнув цепями, опустился на матрас, скрестил ноги и уставился на гостя. Тот кому-то махнул рукой. В мгновение ока перед Чонином поставили низкий столик, нагрузили всякой всячиной, подали кувшин с молоком и оставили вновь наедине с наставником. Не так уж он и умён, как могло показаться. Либо решил прикончить Чонина сразу и не мучиться? ― Ешь. Да уж... Чонин к еде не притронулся. ― Тебе нужно есть, ― настойчиво произнёс парнишка и немного нервно поправил воротник белого пиджака. ― Сколько, по-твоему, меня не кормили? ― лениво поинтересовался Чонин, скользнув по столику безразличным взглядом. ― Я... не знаю. ― Предположи. ― Неделю? ― Прекрасно. Пускай неделю. Если я тут что-то съем, знаешь, что будет? Или ты действительно хочешь сразу от меня избавиться? Судя по расширившимся на миг глазам, наставник наконец сообразил, что к чему. Если человека долго не кормить, а потом дать много еды, он может умереть. После долгого голодания надо кормить по чуть-чуть и лёгкой едой. Например, достаточно было бы полстакана молока. Через несколько часов можно дать полный стакан, потом немного более грубой пищи, и ещё раз, и ещё... и только через сутки можно кормить как положено. Как видно, у этого парнишки всегда хватало еды, поэтому он и не задумывался, как опасно кормить голодного человека от души и сразу. ― Я забыл об этом, извини, ― тихо сказал наставник, придвинул стул и сел, закинув ногу на ногу. ― Если помнишь, меня зовут Лу Хань. Можно просто Хань. Чонин мысленно попробовал на вкус это имя. С "Лу" проблем не возникло, а вот "Хань" в его произношении превращалось в "Хан". ― Твоё имя ― Чжунжэнь, так? ― Зачем спрашивать, если ответ тебе известен? ― Звучание собственного имени в китайском варианте убивало. Чонин налил немного молока в стакан и принялся очень медленно пить маленькими глотками. Но желудок всё равно взбунтовался, и Чонин невольно прижал ладонь к животу, чтобы смягчить острую боль. Кажется, его не кормили гораздо дольше, чем одну неделю. ― Всё в порядке? ― Вполне, ― сквозь зубы ответил он и постарался принять равнодушный и здоровый вид. ― Я могу пригласить врача, чтобы он тебя осмотрел. ― Не нужно. ― Но... ― Попахивает лицемерием, не находишь? Лучше говори побыстрее, что тебе от меня нужно. После пары глотков молока клонило в сон. Спать Чонину тоже не давали в последнее время, поэтому вдвойне сильнее хотелось растянуться на матрасе и забыть о "Дворце" часиков где-то на десять. Хотя бы. Но приходилось играться с новым наставником, и пока чёрт его знает, что он за фрукт. Выглядит умильно, но слабака к Чонину не приставили бы, значит, достаточно опасен, только вот чем? Чонин не рискнул прощупать этого Лу Ханя, не сейчас. Сейчас сил маловато, чтобы ещё и подставляться. Надо отдохнуть, поесть потом нормально, размяться и тогда уж искать приключений. ― Твоя дерзость несколько неуместна. И мне ничего от тебя не надо. Мне надо всего лишь заниматься твоим обучением. ― Тогда занимайся и не задавай дурацких вопросов, ― посоветовал Чонин, отставив стакан и с сожалением осмотрев блюда на столике. Ему показалось, или воздух вокруг в самом деле уплотнился? Не показалось, потому что давление медленно, но верно нарастало. Словно вокруг Чонина обвился удав и постепенно сжимал кольца, чтобы раздавить и задушить. Он молча терпел. Боль можно скрывать. До определённого предела. После ― никто и ничто уже не в силах скрыть своё состояние. Чонин ещё не достиг этого предела, поэтому прямо смотрел на Ханя с невозмутимым лицом, отстранившись от боли. Невидимые объятия продолжали сжиматься вокруг него. Сила разума, как и у него самого, только вектор иной. Забавно. Чонин медленно прикрыл глаза, всмотрелся в игру теней и различил серебристую нить, та сама коснулась его ладони. Осталось аккуратно ухватить и потянуть. Всего одна нить ― Хань этого даже не заметит, а Чонину хватит, чтобы исследовать чужой дар и научиться им пользоваться. Потом. Он вновь прямо смотрел на Лу Ханя, а тот продолжал испытывать его на прочность. Через пару минут Чонину примерещился треск собственных костей. Слишком сильно. Он почти не мог уже дышать. Если бы не цепи и ошейник, он ускользнул бы. Или если бы он успел изучить чужой дар, то смог бы обратить это оружие против владельца. Если бы... Он стиснул зубы от боли, но не отвёл глаз от лица Ханя, продолжал пристально смотреть. ― Отношение к наставнику должно быть уважительным, ― тихо произнёс Хань. ― Иди к чёрту, ― выдохнул Чонин, истратив остаток воздуха в лёгких. В глазах потемнело, но он ещё держался. Нижняя губа дрогнула ― его персональный сигнал о боли. И он машинально облизнул губы, чтобы спрятать этот сигнал. Ни к чему Лу Ханю знать об этом. Болели мышцы и даже кости, сделать вдох тоже никак. Давление лишь усиливалось, и Чонин подозревал, что скоро отключится. Ошибся. Внезапно давление пропало, и он тяжело рухнул спиной на матрас, с трудом поднял руку и потянул за воротник рубашки. Бесполезное действие по сути, но казалось, что так легче будет вдохнуть воздух, чтобы остаться в сознании. Дышать... очень больно ― поначалу. Мышцы одеревенели от долгого на них воздействия и неохотно подчинялись его воле. Хань подошёл и остановился в шаге от него, смотрел сверху вниз и чего-то ждал. В данный момент Чонин был способен лишь на ненависть и тихий гнев. Ответил Лу Ханю упрямым взглядом и различил на нижней губе маленький шрам. Один изъян на совершенном лице, но и это грело. Не такой уж он идеальный, этот новый наставник. ― Надеюсь, до тебя дошло, что я тебе не враг. Этот мир живёт по определённым законам, и ты попал на поле для игры. Уясни правила и играй, или не играй и не стой на пути ― сметёт. Других вариантов нет. Все, кто приходил до тебя, понимали, насколько всё серьёзно. И понимали, как они нужны этому миру. Ты один такой то ли тупой, то ли слепой. Не видишь дальше собственного носа. Я могу ответить на все твои вопросы и научить играть. Если ты сам захочешь научиться. Но если не захочешь, тебе придётся уйти с дороги. ― Посмотрим, ― хрипло отозвался Чонин ― он всё ещё дышал с трудом. ― Посмотрим, ― кивнул Хань. ― У тебя есть время на отдых и на то, чтобы восстановить силы. Я позабочусь об этом. Потом приступим к занятиям. Но за каждую оплошность ты будешь наказан, учти это. Быть может, я не слишком похож на наставника, с твоей точки зрения, и ты считаешь, что вправе относиться ко мне без должного уважения... Хорошо. Убедишься на практике, как сильно ты ошибаешься. Я могу быть добрым, но не просто так. ― Посмотрим, ― с нажимом повторил Чонин и закинул руки за голову. Глаз с красивого лица он не сводил, смотрел пристально и упрямо. Что бы там Хань ни говорил, решение Чонин уже принял и менять его не собирался. К тому же, сам Хань тоже неслабо ошибался, когда видел только два варианта будущего. У Чонина вариантов было куда больше, потому что он никогда и ничем себя не ограничивал. Он всегда стремился выйти за узкие рамки, что ему пытались навязать люди вокруг. Дверь за наставником захлопнулась с глухим звуком, и тогда только Чонин попытался сесть. Именно попытался, потому что ни черта не получилось. Он зашипел от боли в спине и закусил губу почти до крови. С трудом перевернулся на живот и дотянулся пальцами до поясницы. Недавние эксперименты точно не пошли ей на пользу. Чонин немного полежал, собираясь с силами, потом упёрся кулаками в пол и медленно отжался. Один. Подождал, пока тёмная пелена перед глазами рассеется, а боль станет чуть слабее, тогда отжался снова. Два. Не лучший способ исправить положение, конечно, и довольно опасный, но другого он не знал. Он не горел желанием попасть в лапы к местному эскулапу, значит, придётся лечить себя самому. Как получится. После десятого отжимания чувство боли стало приглушённым и терпимым. Чонин прекрасно знал, что боль никуда не исчезла, как и сама проблема, но тело обмануть и приучить к усилившейся боли ему удалось. Через полчаса он смог встать и добраться до душа. Пустил горячую воду, правда, пришлось ждать, пока она нагреется ― сначала полилась холодная. Потом, подставив спину под тугие струи, он стоял с прикрытыми глазами и аккуратно разбирал на волокна пойманную серебристую нить. Чонин хотел использовать дар нового наставника, чтобы облегчить боль в спине, однако его постигло разочарование. Пойманная нить обладала совершенно иными свойствами. Он вертел в мыслях фрагменты нити так и эдак, собирал обратно и снова разбирал. И только спустя час понял, что же это такое. Раньше следовало догадаться, хотя сильная боль мешала сосредоточенности и остроте ума. Как видно, Лу Хань и впрямь обладал даром, основанным на силе разума, потому что серебристая нить, пойманная Чонином, подарила ему способность "читать разум". Нечто вроде телепатии. Но если Хань обладал таким даром, то разве не прочёл все мысли в голове Чонина? Он ведь о многом думал. И думал о том, чтобы изучить дар Ханя. Это не могло не вызвать беспокойства, однако Хань вёл себя так, словно не подозревал об этом. Но нить ― вот она. Чонин не поймал бы её, если б Хань не пытался использовать этот дар против него. Использовал, но... Чонин плеснул водой в лицо и моргнул. Думать конструктивно и взвешенно. Не упуская деталей... Как только он коснулся нити дара Ханя, тот должен был, как минимум, врезать ему по голове. Ведь не мог не понять, чем это грозит. Значит... Значит, Лу Хань просто этого не увидел. Почему? Если пойти от противного, то дар Чонина тоже основан на силе разума. Он перемещал оболочку, разум и сущность из одной точки пространства в другую без учёта необходимых физических параметров, в то время как все прочие постепенно перемещали себя в пространстве, проделывая определённый путь... Чонин терпеливо разобрал нить на составляющие и проанализировал ещё раз. Вот оно! Его разум был слишком плотным, и Хань просто не мог пробиться к его мыслям. При желании Чонин мог заглянуть в разум Ханя, но лишь поверхностно, или же транслировать образы и мысли, но увидеть больше дозволенного в разуме Чонина Лу Хань был не в состоянии. Стоило учесть это небольшое преимущество и использовать при случае. Мысли сами по себе безвредны, но в нужный момент даже они могут произвести определённое впечатление. Чонин размялся под струями горячей воды, приводя себя в порядок. До идеала очень далеко, но теперь он хотя бы уверенно стоял на ногах. Вернувшись к матрасу, сел и выпил ещё полстакана молока. Прошло чуть лучше, чем в первый раз. Вытянувшись на полу, Чонин немного покатался, выпрямив руки над головой. Цепи мешали, но не критично, зато его спина, несомненно, была благодарна за такую заботу. Перебравшись вновь на матрас, Чонин наконец позволил себе уснуть. Пока ничья.