Darling, Dearest, Dead

Сколько себя помню, я ненавидел практически всех и всегда: от педрил до негров, от копов до старушек, пропахших кошачьей мочой, сплочённых и разобщённых, фаталистов, жирдяев и очкариков. Но особенно жгучую ненависть я испытывал по отношению к себе. Позвольте представиться: меня зовут Питер Дункан, мне тридцать четыре года, и я темнокожий гей. Сейчас, переступив порог христового возраста, так сказать, погрязший в свободном плавании уже добрую половину отпущенного мне века, я вдобавок презираю себя за кромешное одиночество цвета лондонской копоти, застрявшей под ногтями. Нет, я, конечно, завожу ни к чему не обязывающие быстротечные связи – как например с Сэнди из той жёлтой газетёнки. Он сам такой же жёлтый, как и его затхлый таблоид: волосы цвета соломы и режущий глаз автозагар. Что меня в нём поражает, так это то, с какой лёгкостью он выносит мои посткоитальные хныканья и спокойно уходит домой, по обыкновению прихватив пару булочек с кухни. Булочки с изюмом. Мне они абсолютно не нравятся. Я просто не выношу изюм! По-моему, он похож на застывшие экскременты парнокопытных. Но Сэнди – сладкоежка; и если выбирать из двух зол – шоколад или малюсенькие булочки – я предпочитаю последние, так как шоколад слишком уж напоминает мне собственную кожу. Козьи какашки в таком случае оказываются на вершине пирамиды. Нужно ещё успеть быстро захлопнуть дверь, прежде чем столкнуться взглядами с набожной соседкой – вылитой стрекозой. Я подозреваю (нет, почти наверняка знаю), что дурацкие брошюры с «да приидет Царствие твоё» и «для чего Бог создал мужчину и женщину» в почтовый ящик подбрасывает мне именно эта седая тварь. Твой боженька мне не поможет, слышишь, насекомое?! Где был твой бог, когда мою задницу распечатывал пятидесятилетний похотливый хрыч? Я отвечу тебе: подглядывал, вуайерист чёртов! Но мне понравилось. Даже тогда, в первый раз. Так что благодари Иисуса и Деву Марию, и всю их сраную когорту святош. В воскресенье у N. намечается вечеринка. Там будет пол спидоносного «другого» Лондона. Но я, скорее всего, на неё не пойду, хотя Сэнди заноет и обязательно потащит, дабы показать, что мы – «пара». Даже для меня это слишком… по-гейски. До того откровения, помогшего мне понять свою внутреннюю суть, я был вполне себе нормальным подростком: плевать я хотел и на мальчиков, и на девочек в равной степени. Хотя теперь, будучи знатоком мужских ляжек, я ни за что не осмелюсь надеть розовое и пускать слезу под песни Адель (она же жирная сучка, за что её любить?). Мне предпочтительней залечь с какой-нибудь неназойливой книгой и травиться вискарём до тех пор, пока не запляшут буквы, и слюна не потечёт на открытую страницу, размазывая шрифт. Сказывается усталость, накопившаяся за рабочую неделю, и досужее времяпрепровождение. Поверьте, я отлично умею развлекать себя в вечерние часы, заглушая боль и гнев точным ударом ножа по чужой грудной клетке (чаще – спине). И Сэнди в курсе. Этот голубоглазый крепыш меня до одури боится. Но молчит. Надолго ли его хватит?.. Мне почему-то никуда не хочется его отпускать. Всё равно я сегодня забыл купить булочки…