***
Когда я, вопреки своим привычкам, постучал в дверь гримёрки, из-за неё донёсся отборный мат и пожелания провалиться. Не впечатлившись, я пинком распахнул дверь. – А, это ты, – без раскаяния протянул Джонни. – Я думал, опять журналисты ломятся. Роттен протянул мне свою банку пива, и это значило, что он о чём-то задумался. На диване Стиви обнимался с миловидной цыпочкой, они то и дело передавали друг другу полупустую уже бутылку водки. Глен и Пол собирали по комнате свои шмотки. Я поздоровался со всеми, и они даже мне ответили, особенно улыбалась та незнакомая девочка. Я отхлебнул пива и отдал банку обратно. – Джонни, я провожу тебя домой, ладно? Роттен подавился глотком пива, а Стив и девчонка вытаращили глаза и заржали. Я мысленно отвесил себе затрещину. – В том смысле, что поговорить надо, – неловко пролепетал я. Пол странно покосился, но промолчал. – Лучше молчи, Сидни, – ехидно протянул Джон, и я послушно заткнулся. Нужно следить за языком. Джонни подхватил свой плащ и, попрощавшись с ребятами, вышел в коридор. Я потащился за ним. Через несколько кварталов по пути к его дому, он остановился и резко обернулся ко мне. – Так что тебе опять нужно, Сидни? От неожиданности я совсем отупел. Глупо хлопая глазами, я соображал, что нужно ответить. – Забей, я, в общем-то, ничего не хотел, – наконец признался я и по глазам Роттена понял, что он считает меня идиотом. Джон продолжал смотреть, но, так и не дождавшись ответа, двинул дальше. Я, вздохнув, поплёлся за ним. Роттен забил на то, что я тащусь с ним непонятно зачем, и погрузился в собственные мысли. Только поднимаясь на крыльцо своего дома, Джон вспомнил обо мне и с удивлением обнаружил, что я всё ещё следую за ним. Я ухмыльнулся Роттену, тот устало закатил глаза и вошёл в дом, впрочем, не закрыв за собой дверь.***
Спустя несколько часов, когда мы смотрим телек, развалившись на софе и потягивая холодное пиво, Джон решает снова попытать счастья: – И всё же, что ты хотел? – он смотрит на меня. Но я молчу. Не отвожу взгляда от экрана чёрно-белого телевизора, освещающего комнату и наши лица, и молчу. – Я сейчас ударю тебя, – мрачно тянет Роттен, но, конечно, не бьёт. Я болезненно морщусь и закрываю глаза. А не дождавшись удара, сползаю вниз, вытягиваясь на софе. Если он меня сегодня не выгонит, я сделаю что-то лишнее. Или, всё же, сдержусь?***
Не выгнал. Не помню, как я уснул. Затекла шея, и я проснулся, когда было ещё темно. С трудом распрямив конечности и покрутив тыквой, я с удивлением обнаружил Роттена тут же, рядом. Он вытянулся вдоль стены и с недовольным видом дрых. Телевизор был выключен, а одна из створок окна открыта – значит, Джонни ходил курить. А потом вернулся ко мне, хотя мог уйти в другую комнату. Можно ли считать это хорошим знаком? Да, конечно. Ухмыляясь своим мыслям, я перевернулся на живот и уставился на Джона. Он тут же распахнул глаза, напугав меня до чёртиков. – Любуешься? – сонно протянул Роттен, зевнул и отвернулся к стене. – Охраняю, – невесть с чего брякнул я и улыбнулся его затылку. – Вау, оно разговаривает, – глухо буркнул он и заинтересованно обернулся. – Охраняешь? Поясни. – Я хочу быть твоим псом, – я улыбался, видя непонимание на его лице. Но я уже решился, адреналин подгонял меня вперёд. – Под чем ты? – Джон покрутился и обнял подушку. – Цитируешь Игги? – Отчасти, – продолжаю улыбаться, вижу, что он насторожился. – Ты в курсе, что это звучит довольно двусмысленно? – я могу прочитать по его глазам, как он мучительно пытается найти выход из этого тупика, выбраться из течения этого разговора. Ему не нравится, когда его направляют, я знаю. Он любит сам задавать тон. Даже в разговорах – он должен знать, о чём идёт речь. Это такая разновидность контроля. Я слишком хорошо изучил его, и это даёт мне преимущество. – Я знаю, – покорно соглашаюсь, и, кажется, Джонни начинает злиться. Но я всё ещё веду его. – И что мне это даёт? – Всё. – Всё? – Да, как ты любишь, – я знаю. Ухмыляюсь предельно мерзко. – Контроль. Внутри себя я заливаюсь смехом, видя, как он судорожно пытается меня понять, понять, что ему сделать, чтобы перестать быть ведомым. Он ненавидит это чувство. Кажется, я победил. Роттен рывком садится на постели, хмурится и поджимает губы, как всегда, когда о чём-то думает. Он уже понял, о чём речь. – Псом значит, да? – он резко хватает меня за ворот футболки, грубо притягивая к себе, и заглядывает в глаза. – Уверен? – Да, – я знаю, что моя улыбка его раздражает. – Ты пожалеешь, – он даёт мне последний шанс. Но я слишком долго к этому шёл. – Возможно, – я не отступлю. – Я предупредил, – он отталкивает меня и ногой спихивает с софы. – Пошёл вон. Лёжа на полу, я слышу, как он бубнит что-то себе под нос, устраиваясь поудобней. А потом мне на живот падает вторая подушка, и я тоже получаю шанс провести эту ночь с комфортом. Улыбаюсь, укладывая её под голову. Ткань наволочки пахнет его волосами. Он решился. Он сдался.