***
Пробуждение вышло не очень приятным – Роттен об меня споткнулся и растянулся рядом, громко матерясь. Конечно, его настроение было испорчено. – Я домой, – буркнул я, с твёрдым намерением пойти поесть и завалиться досыпать. Но Джон решил без прелюдий опробовать свои новые возможности: – Нет, – и добавил, когда я непонимающе на него глянул, – У меня репетиция. Сходишь со мной. Решив подыграть ему, я не стал возражать.***
Запала ребят хватило всего на пару часов самосовершенствования. Роттен обозначил конец репетиции ёмким «к чёрту всё!», брошенным в микрофон прямо в середине очередной композиции. Отметить столь плодотворный день перебрались в ближайший бар, где нас уже ждали Джейми и София. Я быстро нажрался и молол языком без перерыва. Кук и Мэтлок ржали, как безумные, запивая мои шуточки Гиннесом, а Стиви безуспешно пытался клеить цыпочек. Наверное, мне не следовало столько пить или, хотя бы, постараться быть внимательнее. Я заметил, что Джон чем-то недоволен, но не придал этому значения. Тогда я ещё не был готов к тому, что вся эта задуманная мной история станет столь серьёзной. Я наткнулся на Роттена на выходе из кабинки туалета, куда меня загнали последствия выпитого пива. Джонни смотрел на меня из зеркала, упёршись ладонями о раковину. – Мм? Что-то случилось? – довольно кокетливо, как мне показалось, брякнул я, стоя у него за спиной и через плечо заглядывая в глаза его отражению. Лайдон развернулся так быстро, что я машинально сделал шаг назад. – Ты слишком много болтаешь, Сидни, – медленно протянул он. – Меня это раздражает. Я хотел ответить ему, но он мне не позволил. – Молчи! Ни слова больше, понял? – судя по его глазам и тону голоса, я чем-то разозлил его. Мне оставалось только кивнуть в ответ. – Вот и умница, Сидни, – совсем не весело. Что он задумал? Мы вернулись к ребятам. Стив успел получить по морде от несговорчивой дамочки, пока нас с Джоном не было, и ребята бурно обсуждали это событие. Когда смех утих, Пол попросил меня дорассказать начатую мной ранее историю. Я видел, что Джонни внимательно наблюдает за мной. Внимательно и с вызовом. Это своего рода проверка. Я улыбнулся ему, принимая условия игры. – Сидни, язык прикусил? – добродушно бросила София. Я лишь ухмыльнулся. И не проронил больше ни слова. Кажется, в глазах ребят я выглядел идиотом. Но Роттен улыбнулся впервые за вечер. Я видел, как он расслабился, его настроение пришло в норму. Это того стоило, пожалуй.***
Мы шли к его дому. Поздно ночью по тёмным переулкам шмыгают крысы, возмущённо попискивая при нашем приближении. Мы вторглись в их царство звуками наших шагов и голосом Роттена. Он рассказывает мне свои мысли. Говорит о политике, музыке, Библии, контингенте Бромли. Ему совсем не мешает то, что я всё ещё молчу. Наверное, Джонни столь же успешно мог бы болтать сам с собой. Но я не обижаюсь, ведь редко удаётся заставить его говорить столь искренне. А потом он меня удивил – не пустил меня в дом. В этом не было ничего страшного, я удивился, но был совсем не против пойти домой, но он всё ещё не сказал ничего по поводу моего молчания. Я решил идти до конца в этой игре, и поэтому мне нужно было его разрешение. Но в ответ на мой умоляющий взгляд, Роттен ехидно ухмыльнулся и захлопнул дверь своего дома перед моим носом. Сука. Я злобно пнул дверь и спустился с крыльца. Мрачно окинув взглядом улицу, я засунул руки в карманы джинс и двинул домой, мысленно матеря Джона. Кажется, я скоро действительно пожалею о том, что начал всё это. Как-то уж слишком резко всё развивается, я уже ничего не контролирую. Что ему стоило разрешить мне говорить? Чёртов ублюдок почувствовал власть. Теперь он будет играть со мной. Чёрт, как же мне это нравится. Я не прекращу. Его довольная улыбка стоит у меня перед глазами, и плевать, что я не могу об этом говорить. Я почти не удивился, когда меня поймали в переулке. Шестеро парней жаждали развлечений и, в отличие от крыс, обрадовались моему появлению. Только вот интересной беседы они от меня не получили. Я знаю, что смог бы разрулить ситуацию, сказав им пару слов, ведь они изначально не были слишком озлоблены. Но моё молчание разозлило их, сыграло со мной злую шутку. И когда я лежал на асфальте, прикрывая голову руками, а их удары сыпались на меня со всех сторон, единственное, о чём я думал, было: «не стонать, не произносить ни звука». Боль маковыми цветами распускалась на теле, я чувствовал каждый удар ботинка или кулака, а также прикосновение наждачки асфальта к щеке. Чувствовал всё и злился. Совсем не на этих ребят. Злился ровно до того момента, когда получил тяжёлым носком ботинка в висок.***
Когда я несколько раз двинул кулаком в дверь, силы совсем кончились. Я устал, меня мутило. Джон, наконец, соизволил открыть, а я не удержался на ногах и начал заваливаться вперёд. – Ох, бля, – выдохнул Роттен. К моему счастью, он успел меня подхватить. Я прикрыл глаза, унимая боль в голове, и обессилено повис на его руках. Джонни втащил моё тело в дом и опустил на пол. Присел рядом, оценивая степень повреждений на моём теле. – И как тебя угораздило? – мрачно спросил он. Я разлепил веки и уставился на него с лёгкой издёвкой. Ничего не забыл? Небольшая месть. – Ну? – Придурок. – Говори. – Сука. Грёбаный ублюдок, – наконец-то. Джон был не очень-то удивлён. – Это всё, что ты хочешь мне сказать? – он улыбнулся. – Пожалуй. – Хорошо, – не уверен, но раз он так говорит…– Пошли наверх, расскажешь, во что ты вляпался. Он поднялся сам и поднял меня. Я почти висел на его плече, вяло переставляя ноги. Я тебе, сука, сейчас всё расскажу.***
Я был очень зол, очень. Хотя, наверное, отчасти это была не злость, а обида. И смятение. Но я никак не мог остановиться – говорил и говорил. Рассказывать было особо нечего, но эмоции требовали выхода, и мат лился из меня рекой. Мне было больно, обидно и немного страшно. Кажется, я в тупике. Что-то пошло не так. Джон молча выслушал все те эпитеты, которыми я его наградил. Он успел понять, что я не в себе. Его кулак привёл меня в чувство. Удар пришёлся на и так уже пострадавшую сегодня челюсть, и я заскулил от боли. Машинально попытался прикрыть голову руками, но Роттен перехватил меня за локоть. – Заткнись, Сидни, хватит. Я предупреждал, что ты пожалеешь. Но уже поздно. Ты мой. И ты сам это придумал. Так что делай, что я говорю, и не ной. Когда его глаза так сверкают, мне становится страшно. Он слишком убедителен, его слова – как удар под дых – отбивают всякое желание пререкаться. И слабый гул в ушах от его интонаций – к чему бы это? – Хорошо, Джонни. Он смерил меня самодовольным взглядом и потрепал по щеке. – Вот и умница.