Yes, Johnny

Месяца через полтора я уже был в норме. С этим дерьмом я справился. Только вот наши отношения с Джоном никак не налаживались. Он заботился обо мне, следил за моим здоровьем, был моей грёбаной мамочкой, но вместе с тем игнорировал. А когда понял, что я в порядке, вообще перестал обращать на меня внимание. Я жил в его доме, но мы почти не встречались. Он не говорил со мной, а в его взгляде, который мне иногда удавалось перехватить, я видел что-то невнятное, не могу разобрать. О Нэнси ничего не слышно, она просто пропала. Надеюсь, он не сделал с ней ничего лишнего. Сижу на полу у окна, босые ноги совсем заледенели. В полумраке комнаты на удивление уютно. Вижу небо в окне, его застлали сплошные серые тучи – дождь будет. Или нет. Откуда мне знать? Разбавляю унылый вечер пивом. Целый рядок пустых банок выстроился на подоконнике. Верчу в руках сигарету, но никак не решаюсь закурить – она последняя. Внизу хлопает дверь. Джон пришёл. Я не знаю, когда он ушёл и где был. Я, блять, теперь ни черта о нём не знаю. На территории в несколько десятков квадратных метров мы живём отдельно друг от друга, практически не пересекаясь. Он отдал мне эту комнату и перестал в неё заходить. Вот и оно, мать вашу. Одиночество. Опять. Я помню, как пару недель назад заходил Джо, но не могу вспомнить, о чём мы с ним говорили. Страммер, кажется, был мной недоволен, но слушал внимательно, как всегда. А потом, судя по запаху, они с Джонни до утра курили марихуану. После этого я ни с кем не общался. Скрипят ступени лестницы. Вижу, как Джон проходит по коридору мимо – дверь в мою комнату открыта нараспашку, чтобы хотя бы видеть его иногда. Роттен даже не поворачивает головы в мою сторону, хотя знает, что я здесь. И для этого ты спас мою никчёмную жизнь, Джон? Я дожидаюсь ночи, чтобы выбраться из своего убежища. Меня немного шатает, но я уверенно выхожу в коридор, бреду, осторожно наступая на половицы, точно зная, какие из них могут заскрипеть. Ровно семь шагов от одной двери до другой. Я проходил их уже много-много раз, каждую ночь, если Джонни дома. Если он дома один. Шаг за шагом, и сердце начинает биться быстрее. Джон никогда не закрывает дверь в спальню. Нет нужды – он у себя дома. И я этим пользуюсь. Проскальзываю внутрь, убедившись, что мой друг спит. По пути переступаю через скинутые им ботинки, у кровати нахожу его футболку. Кажется, денёк у Джонни был тяжёлый – джинсы он так и не снял, упал поверх одеяла, мордой в подушку. Я стою и смотрю на него, не долго, чтобы не разбудить. Всё ещё верчу в пальцах последнюю сигарету. Жёстко хочется курить, вспомнить дым в лёгких, его вкус. Устало опускаюсь на пол, опираюсь спиной о кровать. Меня немного мутит от пива, но я слышу его дыхание. Мне нравится знать, что он так близко. Нервно стискиваю в руках ткань его футболки. Чёрт, я опять приполз к нему. Ненавижу, скорее себя, чем его. Я, наверное, устал. Или выпил слишком много. Нужно прикрыть глаза на секунду. Мне полегчает.

***

Дождь так и не пошёл. С утра небо было в том же состоянии, в котором я его вчера оставил – свинцовые тучи от края до края. Совсем нет солнца, и в комнате уже привычный мягкий полумрак, так мне подходящий, особенно с утра и на больную голову. И всё было бы почти хорошо, если бы, проснувшись, я увидел эти тучи из своего окна, а не из окна спальни Джона. И что самое ужасное, на кровати лежали только подушка и смятое одеяло. Я запаниковал. Вот теперь мне точно конец. Не знаю, почему он не разбудил меня, когда увидел, но, уверен, теперь он будет презирать меня ещё больше. И точно выпрет на улицу. Дрожащими руками я достал из кармана джинс зажигалку и, наконец, закурил. Теперь уже всё равно. Жадно затянувшись, я чуть не подавился, когда Роттен появился в дверном проёме. Я тяжело вздохнул, не в силах оторвать от него взгляд – я даже отсюда видел капельки воды на его коже. Только из душа, в одних джинсах, и вода течёт с рыжих волос. А тут я. Последняя сигарета, что я так берёг, бесполезно тлеет в пальцах, пока я пытаюсь удержать сердце в груди. Не выдержав, поднимаюсь. Лучше свалю сам, пусть он молчит. Обхожу его по дуге, может удастся проскользнуть мимо. – Стоять. Замираю. Я уже почти забыл его голос. Проходит минута, другая. Не смотрю на него, но ясно чувствую, что он задумчиво разглядывает меня, впился взглядом, как он умеет. Отчего-то не держат ноги, и я медленно оседаю на пол. Голова кружится, меня ведёт и приходится опереться на руки, чтобы не рухнуть носом в паркет. Перевожу дыхание и вижу его босые ноги, делающие несколько шагов ко мне. Я ожидал чего угодно, вплоть до пинка в морду. Но он треплет меня по волосам. – Хороший пёс, – в прошлой жизни я мог бы сказать, что, судя по голосу, он улыбается. Мне кажется, что и сейчас могу. Тянусь к его руке, пытаясь продлить прикосновение, но Джон уже идёт дальше, проходит мимо меня и вспрыгивает на кровать. Я недоумённо поднимаю голову, оглядываюсь на него. Джонни, по-турецки сложив ноги, ухмыляется мне и проводит рукой по влажным волосам, убирая их назад. – Ползи сюда, если силы есть. Мне кажется, я сейчас бы и взлететь мог, если бы он предложил. Поднимаюсь и тащусь к нему, правда, спотыкаюсь на последнем шаге и на кровать влезаю уже на четвереньках. Он касается пальцами моего плеча, вглядывается в моё лицо, и внутри меня разливается тепло, как от глотка виски. – Ты в порядке? Я лишь киваю. Конечно, Джонни. – Я не буду ни за что извиняться. Снова кивок. Тебе и не нужно. Он хмурится и встряхивает меня за плечи. – Что с тобой? Прикидываю, что бы ему ответить, но не могу врать: – Я сломался. Даже не успеваю заметить, как он опрокидывает меня на спину, вжимая в матрас своим весом. Хищно улыбается и выдыхает мне в лицо: – Я починю. О Боже.