***
Я вылетаю из гримёрки, хлопая дверью. Меня распирает от злости, но что я могу сделать? Сердце колотится, и кровь стучит в висках. Сволочь. Он просто сбросил на меня свою проблему, облегчил себе жизнь за мой счёт. И куда мне идти? Я что, должен ещё и искать эту девку? Ничего не хочу. Она мне уже заранее не нравится. Ревную, наверное. Утыкаюсь лбом в стену мерзкого зелёного цвета. Краска местами облупилась, задумчиво отковыриваю ошмётки. Здесь совсем нечем дышать. Я так хочу сбежать. Дверь снова хлопает, уже не так яростно. Меня тянут за плечо, разворачивая. – Тебе что-то не нравится, Сидни? – зло шипит Роттен мне в лицо, встряхивает за воротник и прижимает к стене. – Я… – Молчи! Я затыкаюсь. Я задыхаюсь – он слишком близко. – У тебя что, проблемы с девочками? – смеётся. Злится, я знаю. – Или, – издевательски шепчет мне в самое ухо, – Ты предпочёл бы, чтобы это я тебя поимел? Ублюдок. Предпочёл бы. Он больно кусает меня за мочку уха и отпускает. – Ты же хороший пёс, да, Сидни? – улыбается так довольно. – Сделаешь, как я сказал? Ненавижу. – Да.***
Следующие несколько месяцев я почти не видел Джона. Эта Нэнси оказалась цепкой девочкой. Как-то получилось, что она заполнила собой всё моё время. Её было слишком много. Не то чтобы шикарная девчонка, но доступная и, иногда, забавная. Рассказывала какую-то чушь про Америку, звала туда всё время. Но какая разница, люди везде одинаковы, а все города – мёртвые коробки. Зато у Лондона есть одно преимущество – Джонни. Мы редко видимся, но я часто о нём думаю. Я бы хотел вернуться в то время, когда он всегда был рядом. Но я не вижу, чтобы он страдал без меня, а уж по Нэнси он и подавно не скучает. Так что, пусть всё идёт, как идёт. Когда Джон захочет, ему будет достаточно просто позвать меня.***
– Хей, Джонни, – Стив поймал Роттена за рукав, когда тот уже направлялся к выходу. В офисе «Глиттербэст» не хотелось задерживаться надолго. Джон удивлённо тормознул. –Мм? – Слушай, разговор есть, – Джонс, казалось, подбирал слова. Роттен с усмешкой вспомнил похожую ситуацию. Только тогда на месте Стива был Сидни. – Я слушаю, – нахмурился Роттен. – По поводу Сида, – решительно начал Стиви. – Я думаю, что ты уж слишком круто с ним обошёлся. – А я думаю, что это не твоё дело, – вскипел Джон. – Нет, послушай, – серьёзно настроен, – Просто выслушай меня, ладно? Джонни сердито кивнул – не очень-то хотелось обсуждать с кем-то собственную ошибку. А то, что это ошибка, он уже успел понять, только вот признаваться в этом было трудно. Без Сида было тошно. Скучно и муторно. Никакого стимула, никаких идей. Некому выплеснуть свои эмоции – шуткой, язвительной репликой, криком или разговором по душам. Роттену оставалось только копить яд в себе. – Ты давно его видел, Джон? Он выглядит как живой мертвец. Эта девка подгребла его под себя. Она приносит ему героин. Нэнси совсем его задавила. Сид у неё как пёс на цепи сидит! Зрачки Джона гневно расширились, и Стив понял, что смог, наконец, достучаться до него. – У этого пса только один хозяин, – сквозь зубы прошипел Роттен. – Так иди и сообщи ему об этом! – разозлился Стив. – Ещё немного, и у тебя останется только труп этой собаки. Мне плевать, что за странные у вас отношения, но я не позволю тебе просто бросить этого парня умирать. Это ты его заставил. Так что, будь добр, иди и забери его у этой шлюхи, пока она его в гроб не загнала! Джон растерянно смотрел в стену, а Стив ждал его решения, надеясь, что смог убедить. – Я не думал, что всё так далеко зайдёт, – пробубнил Роттен. – Я не думал, что он настолько послушный. Должен же быть инстинкт самосохранения… – У Сида? Ты смеёшься? – Да, ты прав. Спасибо, – Джон серьёзно заглянул в глаза собеседнику и, не прощаясь, вылетел за дверь. – Идиоты, – Стив устало помассировал виски.***
В баре было просто невероятно душно, майка липла к телу. Вокруг курился дым от десятков сигарет, навевая воспоминания. Я кивнул бармену, и он поставил мне новую порцию мятного шнапса. В пепельнице торчал уже целый лес окурков, больше туда уже не впихнёшь. Пришлось затушить нынешний о ладонь и бросить на стойку. Шнапс залпом, и горло горит. В ушах – сплошной гул человеческих голосов, звон бокалов, музыка. Гулкий стук сердца в висках. Ещё и сопли ручьём. Бармену надоело смотреть, как я шмыгаю и вытираю нос кулаком, и он поставил передо мной пачку бумажных салфеток. Спасибо, чувак. Где, блять, эта Нэнси? Я уже полдня сижу здесь и жду свою дозу. Обычно она находит быстрее. Издевается надо мной, что ли? Скоро мне станет совсем хреново. Кручусь на табурете, устраиваюсь лицом к залу. Пытаюсь отвлечься от собственных ощущений разглядывая посетителей. Все мельтешат, сложно сосредоточиться. Вижу Сьюзи и Стива Северина. Хочу приглядеться к ним, посмотреть, чем они заняты, но тут замечаю в дальнем конце зала, у входа, Джо Страммера. Он оглядывается, ищет кого-то. Рядом с ним – Джонни. Чёрт. Срочно разворачиваюсь обратно к стойке, и последнее, что замечаю – как Джо кивком указывает Джону в мою сторону. Чёрт. Чёрт. Вытираю сопли, отталкиваю подальше от себя пепельницу, полную окурков. Изо всех сил стараюсь выглядеть адекватно. Роттен садится на табурет рядом со мной и заказывает себе пинту Гиннеса. Дожидается заказа, расплачивается. Он потягивает пиво и не смотрит на меня. – Развлекаешься? – бросает он лениво. За прошедшие месяцы я, кажется, разучился улавливать малейшие изменения в его настроении. Но что-то подсказывает мне, что он злится. Хотя, может, я и не прав. – Вроде того, – бормочу, пялясь на свои судорожно сцепленные пальцы. Очень хочется посмотреть на него открыто, но тогда и он сможет разглядеть меня. Остаётся только осторожно скашивать глаза. Джон молча допивает пинту, пока я терзаюсь своими желаниями и страхами, и поднимается с табурета. – Пошли, – приказывает, как будто и не было этих месяцев, когда он меня бросил, когда мне приходилось самому разбираться со своей никчёмной жизнью. Как будто он всё ещё меня контролирует. Я не трогаюсь с места. Я сам себе хозяин. Я разглядываю грязные разводы на деревянной поверхности барной стойки и стараюсь держать себя в руках. Чувствую, как Джон прижимается ко мне со спины, опираясь руками о стойку по обе стороны от меня. – Сидни, не заставляй меня повторять дважды, – его дыхание обжигает мне шею. Джонни прихватывает зубами моё ухо, и я вздрагиваю. – Я должен дождаться Нэнси, – беспомощно бормочу я. – Она не придёт, – Джон отступает от меня, и я оборачиваюсь к нему. Жадно разглядываю. Волосы стали чуть длиннее и темнее, новая кожаная куртка. Белая футболка всё так же висит на нём. – Что? Что это значит? – Что ты её больше не увидишь, – он абсолютно спокоен. А я в панике. – Но почему? – Потому что я так решил. – Но, Джонни, мне нужно… – Знаю я, что тебе нужно, – усмехается. Он знает. Чёрт. Теперь он презирает меня. – Держи, – из толпы появился Страммер и протянул Джону пузырёк без этикетки. – Это тебе пригодится. – Он подмигивает мне и сваливает так же быстро, как и появился. Сговорились, значит. Метадон? Или трамал? – Если ты не хочешь идти за мной, то ты пойдёшь за этим, – ухмыляется презрительно и кивает на пузырёк в своей руке. Мне нечего возразить. Он разворачивается и уходит, не оглядываясь. Я прихватываю салфетки и, сморкаясь, тащусь за ним. Я так долго тебя ждал.***
– Я, блять, ждал тебя, Джонни. Мне так дерьмово было, ты бы знал, – не успеваю следить за тем, что говорю. Трамадол, наконец, подействовал, и мне полегчало. Зато язык развязался. – Я, наверное, совсем не могу без тебя, мать твою. Нэнс хотела, чтобы мы уехали в Америку. Но я никогда, никогда, слышишь? Грёбаная Америка… Всхлипываю, глаза слезятся. Пытаюсь ещё плотнее закутаться в шерстяной плед. Джон уже несколько часов сидит рядом со мной, потягивая своё пиво и снисходительно выслушивая ту чушь, что я нёс во время ломки и что несу сейчас. – Я разрушу Америку для тебя, – он улыбается. Что? Он что, шутит? Значит ли это, что он не злится? Не могу сообразить. Кажется, я засыпаю, голова такая тяжёлая. Нет сил открыть глаза. Если этот ублюдок свалит, пока я сплю, я убью его.