Драконодрабблы

      Леди посол открывает письмо графа де Ла Тур дю Пэна, смутно подозревая, что там увидит. Действительно, предчувствие её не подводит, граф пишет о том, что после визита Инквизиции в его дом прислуга не досчиталась фамильного серебра (Жозефина чувствует огромное уважение к графу, потому что написать “не досчиталась” в контексте “ваш инквизитор вынес всё столовое серебро” — верх тактичности и дипломатии, по её скромному мнению).       Вся эта история с серебром неимоверно тревожит Жозефину. Сначала она не придаёт значения страсти инквизитора Лавеллана к серебряным ложкам и подсвечникам: в конце концов, он вырос среди кочевых долийцев и просто восполняет тягу к прекрасному. Но когда эта тяга превращается в целенаправленное воровство любого серебра в пределах полёта стрелы, Жозефине приходится признать, что у Аллароса (и Инквизиции) проблемы.       Она честно пытается влиять на диковатого инквизитора, но нравоучительные беседы заканчиваются тем, что она травит байки о знати под бутылочку отличного антиванского вина. Как у Лавеллана это получается — тайна! Будь он магом, Жозефина решила бы, что это магия крови. Но это всего лишь магия вина.       Серебро продолжает пропадать из домов орлейской знати, Жозефина всё так же пишет письма с извинениями и предложениями разного рода компенсаций. Но дальше так продолжаться не может.       — Дориан, могу я завладеть ненадолго твоим вниманием? — любезно улыбается Жозефина магу.       — Конечно, — Дориан откладывает в стопку у кресла очередной манускрипт о магии, которые ему с усердием мабари таскаетл инквизитор.       Маг заинтригован: нечасто леди посол удостаивает его визитами.       — Инквизитор всё ещё в Эмприз-дю-Лионе?       — Да. Видимо, это какой-то особый долийский вид спорта: сначала собирать полные штаны песка, а потом морозить задницу, — Дориан не собирается облегчать Жозефине задачу и спрашивать напрямую, что ей нужно.       — Милорду инквизитору приходится нелегко. Судьба всего Тедаса на его плечах, — зачем-то заводит Жозефина пустую светскую беседу.       Дориану смешно. Алларос — последний, на кого можно рассчитывать в плане геройствования. Этот ехидный эльф просто пытается выжить всеми возможными силами, а все люди и кунари могут вымереть по дороге, и он не будет против. Ну не все, конечно, но основную массу может засосать в дыру в небе, и Алларос не расстроится.       — Дай угадаю! Орлейской знати опять что-то потребовалось, а я должен выступить в роли постельного парламентёра? Не то чтобы я против, дорогуша, — улыбается Дориан, — но никто даже не пытается оценить жертвы, на которые я иду! Никакой благодарности для героя постельного фронта.       Дориан ехидно скалится, глядя Жозефине в глаза. Его действительно забавляет тот факт, что некоторые орлесианцы думают, будто могут чего-то требовать у инквизитора.       — Не совсем, — Жозефина, тяжело вздохнув, сдаётся. — Я по поводу его клептомании. Ума не приложу, что делать со всеми этими жалобами графов, герцогов и баронов, — открепив от планшета увесистую пачку писем, она машет ими перед носом Павуса.       — Это что, всё письма с претензиями? — восхищённо присвистывает Дориан.       — Да, и это только за последний месяц! Дориан, я просто не знаю, что делать! Это ненормально! Бык из прошлой экспедиции в Изумрудные могилы притащил мешок с серебром размером с самого себя! Я просила его не идти на поводу у Аллароса, но он только пожал плечами, — устало морщится Жозефина.       — Не проси от людей слишком многого! Увы, мы все сражены чарами нашего прекрасного инквизитора. Он умудрился даже Соласа к себе расположить, а это задачка посложнее, чем спасение Селины от венатори.       — Дориан, я серьезно! На что ему столько серебра?       — Понятия не имею. Но я поставил сотню золотых на то, что аматус это серебро в гостевые матрасы для орлейских аристократов прикажет зашить. Варрик считает, что он его переплавит на что-нибудь. Я, если честно, ожидал от него версии получше.       — Вы что, устроили тотализатор? — в голосе Жозефины осуждение пополам с восхищением.       — Вовсе нет! Кассандра нам запретила, — не моргнув глазом, лжёт Дориан.       — То есть от тебя можно не ждать помощи?       — Ну почему же? Но не могу обещать, что он меня послушает.       — Возможно, Лелиана в курсе, — задумчиво произносит Жозефина, направляясь в сторону лестницы.       — Граф де Пэн очень зол? — без обиняков спрашивает Лелиана подругу, как только та показывается в поле зрения.       — Он… весьма расстроен. Возможно, ты объяснишь мне, в чём дело?       — Ты слишком волнуешься из-за пустяков, — загадочно улыбается Лелиана.       — Из-за пустяков? Панталоны Андрасте, там серебра на снабжение маленькой армии хватит!       — Не преувеличивай. Снабжение армии было бы не так забавно, — бросает сестра Соловей, — но смею заверить тебя, что никаких тайных армий. И что-то мне подсказывает — проблема с серебром скоро разрешится сама собой.       — То есть ты в курсе?       — То есть я в курсе.       Жозефина вздыхает и сдаётся: если Лелиана утверждает, что проблема решится, значит, так и будет.       Алларос вернулся в Скайхолд поздней ночью через несколько дней. И, к удивлению Жозефины, Бык не тащил за собой огромный мешок с серебром, только уставшего и израненного инквизитора. Драконы — объяснил он, унося начальство в личные покои.       Рассерженная ругань Дориана слышна всему замку. Он костерил Аллароса на чём свет стоит, а потом выхаживал его всю ночь. И весь следующий день. И всю следующую неделю. Дориан злился, что Кассандра не настояла на том, чтобы инквизитор хоть немного отлежался в каком-нибудь из лагерей Инквизиции, на то, что сам Алларос всё равно не послушался бы, на Быка, который недостаточно трепетно транспортировал его в замок, на дыру в небе, из-за которой вообще всё это произошло.       Лавеллан лишь смеялся, морщась из-за сломанных рёбер, и целовал Дориана, когда тот пытался затянуть перевязь туже.       Жозефина забыла о краденом серебре; Дориан тем более. Пока одним прекрасным днём не вошёл в покои выздоровевшего инквизитора, где на него гордо взирала собственная копия из чистого серебра в полный рост. С бесстыже стоящим членом.       — Аматус! — красноречие редко покидало Дориана, но увиденное настолько потрясло его, что он не знал, как реагировать.       — Да? — Алларос оторвал скучающий взгляд от какого-то письма.       — Что это?       — Потрясающе, правда? Сначала я хотел отлить статую из золота, но это слишком претенциозно даже для тебя.       — Действительно слишком, — рассмеялся Дориан.       — А ещё очень удобно утилизировать письма от всяких идиотов, — с лукавой улыбкой инквизитор надел стопку писем прямо на сверкающий серебряный член статуи, как бабочку на иглу. — Скульптура, конечно, хороша, но я бы хотел оригинал. Прямо сейчас.       — Инквизитор, маркиза Намюр и граф Бетюн-Сюлли уже прибыли и ожидают…       Договорить Жозефина не смогла, потому что как только она подняла взгляд от бумаг в руках, её взгляд упёрся в в идеально начищенную до зеркального блеска серебрянную статую Дориана Павуса, на члене которой скопилось с пару десятков писем от орлейской и ферелденской знати. Жозефине очень хотелось отвести взгляд, но он тоже словно нанизан поверх бумаги.       — Они всегда чего-то ожидают, — Алларос отвлёкся от отчёта командора Каллена и отложил его в кучу уже прочитанных бумаг.       Жозефина призвала всё своё мастерство дипломата и даже вспомнила уроки, полученные в бытность бардом — ей жизненно необходимо перестать пялиться на чужого любовника, ну или хотя бы перестать пялиться на его член.       — В данный момент они ожидают вашего присутствия на ужине, — леди посол опасалась получить косоглазие, пытаясь не смотреть на статую и смотреть на инквизитора.       — Слушай, я тут совершенно случайно нашёл где-то треть серебряного сервиза графа а-ля Пня, возможно, нам стоит его вернуть?       — Граф де Пэн будет благодарен, что хотя бы треть его фамильного серебра не стала частью этого, — Жозефина оставила попытки игнорировать “слона” в комнате. — Никак не могу решить, я рада, что не видела лица Дориана в тот момент, когда он это увидел, или расстроена.       — В первую минуту тебе бы понравилось — он забыл, как строить самодовольную физиономию, а вот дальше… Ну ты сама понимаешь.       — Я просто понадеюсь, что это не задумывалось, как парные статуи тебя и Дориана?       — Прости, больше никакого краденого серебра! — Алларос очень постарался сделать честное и виноватое лицо, получилось, как всегда, отвратительно.       — Я очень на это надеюсь, а теперь будьте любезны спуститься к гостям.       Алларосу не осталось ничего, кроме как подчиниться.