Предрассветные сумерки

— Гейла! Ну-ка слезай оттуда, пока не свалилась и не свалила брата! — крикнула Рейна прямо над моим ухом, что я подпрыгнул. Я даже не заметил, как она вошла в гараж. — Но мама, я же всегда смогу его подхватить! — закричала откуда-то дочка. — Гейла, ты все время забываешь, что Рэйф не птица, и даже не кошка, чтобы перевернуться и упасть на четыре лапы, он волк! — сердито выговорила Рейна, снова исчезнув из гаража. — Он не волк, он поросенок! — захихикала Гейла. — Это почему еще?! — раздался возмущенный голос сына. — Потому что ты грязный! — продолжала дразниться дочка. — Ну и ладно! Зато я тогда первым вечером купаться буду! Бе-бе-бе! — нашелся Рэйф. Я рассмеялся. Логика у сына железная. — Джейк, теперь твоя очередь! Мне нужно докрасить машину, вечером приедет хозяин, — опять появилась веселая мордашка Рейн в двери гаража. Я бросил гаечный ключ на коврик, где были разложены инструменты, вытер тряпкой руки и вышел на солнце, схватил Рейн, прижал к себе и поцеловал. — Забрать их побегать в лесу, чтобы не крутились под ногами? — спросил я ее. Она обвила мою шею своими тонкими руками, привстав на цыпочки, и прошептала: — Ты чудо! Люблю тебя! Я неохотно выпустил ее из рук. Она была все такой же задорной девчонкой, тонкой, с мраморно-белой прохладной кожей, светящейся на солнце алмазной пылью, рыжая-рыжая, как шкура лисицы по весне, как пламя костра. И она все так же восхитительно пахла чем-то, может быть отдаленно напоминающим сандаловое дерево, и может быть еще немного лотоса… И глаза ее были по-прежнему ярко-фиолетовыми и насмешливыми. И она все так же была для меня центром вселенной, и держала мое сердце в руках, и меня тянуло к ней ежесекундно все так же непреодолимо, и у меня не было никакого желания сопротивляться этому. Но теперь у меня появилось еще два маленьких центра вселенной, к которым меня тянуло с такой же силой, и с такой же легкостью, как и за Рейн, я готов был расстаться с жизнью ради них. Вот они, висят на дереве и строят рожицы. Маленькая рыжая белокожая девочка, мамина копия, такая же тоненькая прохладная, как крылышки мотылька, только глаза папины, темно-темно карие, и взгляд такой же, хитрый и из-под бровей, и улыбка такая же яркая и широкая. Маленький темноволосый лохматый смуглый мальчишка, крепкий и заводной, копия папы, только глаза мамины — ярко-фиолетовые, огромные, с длинными ресницами, открытые и счастливые. А улыбка все равно папина, и нос так же морщит, как я. Я всю жизнь мечтал прожить так, чтобы не тлеть и дымить, а гореть синим пламенем, полыхать с треском и жаром. И лишь только Рейна смогла раздуть этот костер. И каждую секунду она подкладывала дров в огонь то мимолетной улыбкой, то многообещающим взглядом, то нежным прикосновением, то ласковым словом. И я горел, и за те пять лет, что мы были вместе, я ни разу не мог отвести от нее глаз. Когда мы поженились, что-то новое вошло в наши отношения. Неизменно осталось одно — мы все так же не могли дышать друг без друга. Мы теряли друг друга из поля зрения и сердце сразу начинало ныть от желания поскорее вернуться и увидеть — вот она, никуда не ушла, никуда не делась… Я много думал о том, что когда настолько безумно, настолько беззаветно и всепоглощающе любишь, судьба всегда ударит по самому больному месту и обязательно отберет самое дорогое, что у тебя есть. Те три месяца, что мы провели в разлуке, дали мне понять, насколько я был прав в своих страхах. Но, видимо, мой маленький Ангел сделал столько хорошего в этом мире, что бог подарил ей свободу и счастье любить и быть любимой настолько сильно, насколько мы умеем, и через нее это счастье было даровано и мне. Первое время после того, как мы воссоединились, я очень боялся опять потерять ее. Но шли дни, и ничего страшного не происходило. Шли месяцы, и все по-прежнему было напитано любовью и радостью. А когда Рейн сказала мне, что ждет ребенка, да не одного, а целых двух, я просто ополоумел от радости и одновременно от страха, что скоро обязательно настанет расплата за такое безграничное счастье. Но дни все шли, а мои страхи не оправдывались, и я, наконец, стал учиться относиться к этому спокойнее. В конце ноября, как и положено обычным женщинам, в положенный срок Рейна при неоценимой помощи Карлайла родила на свет двух малышей, первого — мальчика, вторую — девочку. Карлайл делал Рейн кесарево, он сказал, что операция прошла легко, и если уж сравнивать с тем, как рожала Белла, наверное, так оно и есть, но все это время я был рядом и держал ее за руку, и единственным моим желанием было, чтобы это поскорее для нее закончилось и она перестала мучиться. Я ужасно боялся, что в какой-то момент что-то пойдет не так и начнется такая же кровавая мясорубка с треском ломаемых костей и рвущейся плоти, как и у Беллы, и что такое с Рейной я не переживу. Я только тихо молился, чтобы этого не случилось. Но когда Карлайл дал мне в руки обоих малышей и они посмотрели на меня довольно осмысленными глазами, я расплакался. Последний раз я был замечен за этим занятием, когда погибла моя мама. С тех пор я дал себе слово, что ничто и никогда не заставит меня больше плакать, потому что ничего в этом мире не будет страшнее, чем потерять мать. Но в этот раз слезы выступили у меня от счастья и облегчения. Правда, Карлайл сказал, что детей у нас больше быть не может, но то, что бог вообще дал нам эту возможность, да еще и двоих малышей, уже было огромным счастьем. После операции Рейн оправилась быстро. Мы не очень долго думали, как назвать наших детей. Сына мы назвали Рэйфом, что означало «мудрый волк», а девочку, которая была для меня просто совершенным счастьем, мы назвали Гейла, что означало «радость отца». Первые месяцы прошли в заботах о малышах, мы часто сидели ночами, обнявшись, качая колыбельки, и думали, какими они вырастут? Какая судьба их ждет? Что, если они, как обычные дети, будут расти, потом станут молодыми, потом взрослыми, потом пожилыми, потом стариками, а мы будем все такими же? Как нам тогда жить, если в какой-то момент мы останемся навсегда моложе собственных детей? Как будет, когда они будут выглядеть как наши родители, а мы останемся, как их дети? Как нам пережить тот момент, когда они состарятся и покинут нас так, как на самом деле должны мы покинуть их? Это тревожило нас и давало много пищи для размышлений. Рейна даже плакала иногда, а я гладил ее по волосам и успокаивал, хотя самому становилось страшно. Но однажды Карлайл, приехав на очередной осмотр малышей, взял у них анализы и вечером позвонил удивить нас. Если у людей двадцать три пары хромосом, у вампиров двадцать пять, у нас, оборотней-волков, двадцать семь, а у Рейны вообще двадцать девять, то у детей-близнецов они тоже разные — у дочери двадцать восемь, у сына двадцать шесть. В чем подвох и что это дает, не мог ответить никто. И если Элис и Джасперу в свое время удалось найти таких же дампиров, как Ренесми, и ее судьба теперь более-менее определена, то ни о Рейне, ни тем более о детях, рожденных от такой пары, как мы, ничего никто вообще никогда не слышал. Оставалось только уповать на то, что увеличенное число их хромосом дано им не просто так. Во всяком случае, дети не требовали крови и питались обычной пищей, и никаких особенностей за ними мы не замечали. Развивались они не с такой бешеной скоростью, как Ренесми, скорее, как обычные дети, только может быть более развиты для своего возраста. Карлайл постоянно следил за их развитием, но пока ничего особенного выявить не удалось. Мы уже думали, что наши дети не преподнесут нам никаких особенных сюрпризов, когда через несколько дней после своего первого дня рождения, когда им исполнилось год, они доказали нам, что не все так просто. Они стали обращаться, причем делали это легко, играя, не испытывая при этом никаких мучений, ни физических, ни моральных. Гейла взяла гены второй сущности матери, а Рэйф — мои. То, во что превратилась Рейна после своей смерти, которая оказалась вовсе не смертью, а перерождением, Гейла делала совершенно свободно и легко, а то, что становилось с нашими мальчишками из резервации из-за близкого присутствия вампиров, было для Рэйфа забавой и естественным физиологическим процессом. Одним словом, в годовалом возрасте мы однажды обнаружили Гейлу, неумело парящую над колыбелью, пытающуюся вытащить оттуда маленького пузатенького щенка. Сначала у Рейны чуть было не приключилась истерика, но нам пришлось смириться и с этим. Думаю, в этом мире уже не было ничего, что могло бы изумить меня и мою жену. Зато теперь, когда мы играли с детьми, у нас было столько возможностей для озорства — то Рейна летала с ними обоими на руках, то таскала еще и меня, то мы бегали по лесу — Рэйф рядом, Гейла на моей спине, а Рейна, держа меня за ухо — а то мы просто возились с Рэйфом, пока мама порхала с Гейлой. Со временем Рэйф окреп настолько, что мы устраивали с ним специальные тренировки в лесу, когда на моей спине была моя любимая, а на спине Рэйфа сестра. Естественно, мы все это проделывали вдали от людских глаз, об этих особенностях наших малышей знали только дедушки, стая и старейшины, не считая Калленов, но клянусь чем угодно, эти часы, отданные таким забавам с детьми, были для нас с Рейн самыми счастливыми. Частенько стая собиралась вместе, чтобы не забывать о том, кто мы есть, и бегала в волчьем обличье, наслаждаясь свободой, и наши дети были с нами, учась и наблюдая за старшими волками. А когда Рэйф уставал, не в состоянии выдержать темп взрослых, он обращался в обычного ребенка и я брал его к себе на спину. После обращения дети продолжали расти, не остановившись, и теперь, когда им было четыре года, они были здоровыми, крепкими и веселыми. Старый Квил Атэра и Сью Клируотер, когда узнали о том, на что способны наши дети, чуть не расплакались от радости. Квил сказал — это означает, что наша стая никогда не погибнет, потому что уже родился новый Альфа, который потом поведет за собой новую молодую стаю, когда его отец и его братья состарятся. А главное, что племя всегда будет под защитой Ангела, и даже если первый Ангел устанет и уйдет на покой, ему на смену уже пришел новый. Сейчас, по прошествии пяти лет с того момента, как я встретил на той поляне измученную и падающую от истощения Рейну, я смело могу сказать — я счастлив, безмерно, безмятежно и безгранично. И мне плевать на все в этом мире — я ничего больше не боюсь. Я знаю, за моими плечами два ангела и маленький волчонок, и вчетвером мы сможем постоять за себя. С нами наша стая, которая всегда придет на помощь, и которой всегда поспешу на подмогу я сам. А еще несколько вампиров, которых я теперь с полной ответственностью могу назвать друзьями. Моя жена, самая лучшая на свете девчонка, над любовью которой не властен даже импринтинг, все так же смотрит на меня влюбленными глазами и все так же хочет меня, как и раньше. Мои дети особенные, такие, какими они родились, и они не пропадут, потому что унаследовали наши гены, и потому что мы с Рейной рядом. А еще потому, что уже даже в таком маленьком возрасте я видел, как они стояли друг за дружку, какая у них была взаимовыручка и насколько они слышали и чувствовали друг друга — даже будучи порознь, они слышали и видели мысли друг друга и жили как единый организм. Я видел, что в Рэйфе была сила и отвага, а в Гейле — любовь и сострадание, и вдвоем они могли перевернуть мир. Да, я гордился своей семьей. И что немаловажно, моя семья гордилась мной. — Эй, кто хочет на пробежку в лес? — крикнул я детям. — Я, я! — заорали они. — Чур, я у папы на спинке! — закричала Гейла. — Пожалуйста! Я сам побегу! — великодушно позволил брат. Я смотрел, как наши малыши слезали с дерева — Рэйф ловко спускался чуть ниже и подавал сестре руку, а когда он вдруг оступался, Гейла мгновенно вспыхивала крыльями за спиной и подхватывала брата. Я не помогал им слезть — они сами справятся, я знал это. Я обнимал Рейну, думая лишь о том, что до вечера осталось уже не так уж и много, осталось потерпеть каких-нибудь четыре-пять часов, и она снова окажется рядом со мной, нежная и страстная… Так, стоп, Джейкоб, возьми себя в руки и займись детьми! Я поцеловал жену и сказал: — Я буду скучать по тебе! — Я уже скучаю! — ответила она, погладив меня пальцем по щеке. — Рэйф, за мной, Гейла, ждем тебя через две минуты, — скомандовал я, подхватив сына под живот и кувыркая его. Тот радостно захохотал. — Мам, а почему папа и Рэйф никогда не берут меня с собой сразу? Я хочу увидеть, как они обращаются! — насупилась Гейла. — Понимаешь, малышка, волки не носят одежды, и чтобы обратиться, папе и Рэйфу нужно раздеться, чтобы не порвать одежду, а потом одеться, но они же мальчики, а ты девочка, они стесняются! — объяснила Рейн. — А, это то же самое, как нельзя мальчикам и девочкам вместе писать? — уточнила Гейла. Рейна рассмеялась: — Ну, вроде того. Беги, уже можно, они уже ждут тебя! — А ты пойдешь с нами? — спросила Гейла. — Нет, милая, мне нужно дорисовать на этой машине картинку. Но в следующий раз мы обязательно пойдем все вместе, — пообещала Рейна. Я подумал: — Дорисовывай скорее, я не дождусь, когда ты окажешься в моих объятиях, и тогда держись, Рейна Блэк! У гаража раздался тихий смех и в голове моей промелькнуло: — Не дразни меня, а то мне никакая работа теперь в голову не полезет! Или я тааакое нарисую… Мы с Рэйфом в обличье волков вышли из гаража, и Гейла с визгом кинулась ко мне. Я улегся на землю, чтобы она смогла забраться, и когда она устроилась, встал и мы с Рэйфом наперегонки побежали к лесу. Мне всегда говорили — ты ломаешь свою жизнь, посмотри, послушай, что говорят другие, но я всегда уперто шел напролом, слушая только свое сердце. И даже когда, казалось бы, уже ничто было не властно надо мной, и моя судьба была предопределена с дочерью Беллы, я все равно шел напролом, вопреки всему, только по зову сердца. И именно поэтому я был сейчас так счастлив от того, что я получил все, что хотел. Я много думал над тем, чем я заслужил это счастье, но потом я понял, что любовь прекрасна как раз тем, что ты никогда не можешь объяснить, за что ты любишь этого человека. Я мог сказать, что люблю Рейну за это, и за это, и за то, но было слишком много всего, и слишком мало слов, чтобы передать все, за что я ее люблю. И она любила меня не за что-то, а за то, что я есть, вот такой. И все, что я хотел сейчас от этой жизни — чтобы ничего не менялось, чтобы все оставалось так, как есть, чтобы наша любовь не угасала и не уходила капля за каплей в песок. Я по-прежнему хотел гореть, и чтобы она горела рядом, и я верил в то, что так и будет. Возможно, кому-то интересно знать, а что же с нашими друзьями и близкими произошло за это время? Каллены долго помогали нам, но потом им по каким-то своим причинам пришлось уехать — видимо, люди стали обращать внимание на то, что доктор не стареет, а его дети не взрослеют. Ренесми за эти четыре с лишним года уже стала подростком, симпатичной, избалованной, хотя и доброй девушкой. Я не чувствовал к ней ничего, кроме того, что это дочь моих близких друзей, о которой мы с Рейн всегда будем заботиться, если с Беллой и Эдвардом что-то случится. Импринтинг не сработал и тогда, и теперь. Эдвард был прав. Мы довольно часто перезваниваемся с Калленами, и мы в курсе дел наших семей. Карлайл постоянно присылает Рейне таблетки, которые не перестает для нее делать. Рейна, конечно, скучает по Розали, но мы все понимаем. Время от времени мы встречаемся, но, к сожалению, они слишком далеко, чтобы можно было это делать чаще. Слава богу, нам самим не было нужды скрываться — медленно и почти незаметно, но мы все же взрослели, особенно если долго не обращались. К счастью, нам хотя бы от самых близких людей — наших отцов — не надо было скрывать. Кстати, отец Рейны настолько зацепился за Лею, что после нашей свадьбы приезжал к нам в Ла-Пуш в каждый свободный выходной, а потом Лея перебралась к нему в Сиэтл. Они прожили вместе почти полгода, но Лея не смогла без стаи, ей было тяжело в большом городе, и Уэйд Далтон решил эту проблему, как настоящий мужчина — он перевелся из полицейского отделения Сиэтла в Форкс, купил небольшой домик в Ла-Пуш и сделал Лее предложение. Через несколько месяцев после рождения наших малышей, летом мы погуляли на свадьбе Уэйда и Леи. Зато теперь мой отец и шериф Свон заполучили себе в компанию Уэйда Далтона, и теперь они втроем орут перед телевизором или рыбачат. А совсем недавно Лея позвонила, визжа и задыхаясь от восторга, что на нее вовсе не было похоже, и за такими делами она вообще никогда не была замечена. Трубку взяла Рейна, и визг Леи слышал даже я, стоя в нескольких метрах от жены. Потом заорала и Рейна, от чего дети скатились с лестницы на чердак и, схватившись за руки, принялись плясать вокруг нас, как маленькие чертики — они всегда слушали наше настроение, поэтому тогда они сразу чему-то обрадовались. После того, как Рейна положила трубку, она с разбегу прыгнула мне на руки, обвив мои бедра ногами, и заорала мне в ухо: — Лея беременна!!! Выкатывай машину, едем скорее к ним! Ты представляешь, у меня будет сестра или брат! И-ха! — Рейн, ей еще как минимум восемь месяцев носить! Что ты так торопишься! — радостно пошутил я, и сердце мое заколотилось от радости за Лею, но Рейна в порыве чувств укусила меня за ухо так, что я взвыл, потом поцеловала меня совершенно божественным поцелуем, что я тут же забыл про свое злополучное ухо, и велела бежать выкатывать машину. Я и сам обрадовался за Лею, поэтому выполнил приказ любимой жены беспрекословно. У Эмили и Сэма родился замечательный мальчишка. Сейчас они ждут второго. Эмбри и Михо по-прежнему вместе, и хотя выглядят абсолютно помешанными от любви, но пока еще не поженились. Михо поступила в Сиэтле в Университет, Эмбри постоянно торчит у нее, или привозит ее сюда, но Сиэтл недалеко, хорошо тренированному волку пробежаться сто миль раз плюнуть, так что мы часто видимся и с ним, и с Михо. Скоро она закончит Университет и, я думаю, свадьба не за горами. Хотя мне кажется, они поселятся в Сиэтле, а не здесь. Там более Эмбри уже знает этот город со времен своего крестового похода за Рейной. Но чем черт не шутит? Может быть маленькой японке и захочется поселиться на берегу океана в тиши и в глуши, чтобы быть поближе к Рейне и ко всей нашей стае. Ведь Эмбри, как ни крути, волк, и в городской клетке он все равно жить сможет с большим трудом и только ради любимой. Рэйчел наконец закончила учебу в Университете и вернулась домой, где ее тут же окольцевал Пол. Теперь она работает учителем английского и испанского в нашей школе, а этот раздолбай все так же служит в полиции Форкса, как и все мы. Джаред и Ким тоже вместе, Ким, правда, закончила школу и уехала учиться, а Джаред периодически навещает ее и ждет здесь на каникулы, изводя нас своими страданиями от разлуки. Квил все так же бегает за Клэр, хотя ей уже почти семь лет. Мы с Рейной смеялись, что ему выпал уникальный шанс самому воспитать себе жену такой, какой он хочет ее видеть. Правда, Клэр бывает здесь не всегда, а только когда сестра Эмили приезжает навестить ее. Сью Клируотер перебралась к Чарли Свону, что в какой-то степени немного расстроило моего отца, но мой папа был настоящим вождем и благодушно простил ей это. Волчат в нашей стае больше не прибавляется. Кстати, у нас периодически бывает Лэнса Муэта. Как только дети родились, Рейна сдержала данную ему клятву и послала ему мысленное сообщение. Он появился у нас через два дня и с тех пор бывает постоянно. Как он и обещал Рейне, он просто в зубах таскает наших детей, обожает их и позволяет им делать с собой все, что угодно. Гейлу он просто боготворит и разрешает ей даже себя накрасить под куклу Барби и наплести вавилонов на голове. Он только сидит и жмурится, как сытый кот, когда она изводит на него мамину косметику, в Рэйф восседает на его мотоцикле и дергает за все, что подвернется ему под руку. Теперь его приезды даже в какой-то степени стали для нас желанными — когда он здесь, мы с женой совершенно бессовестно вешаем на него детей и можем себе позволить уделить время только друг другу. На него можно положиться и быть уверенными, что дети будут в полном порядке. Лэнса только ехидно посмеивается над нами, прищуривая красные глаза, завешенные неизменной челкой на одну сторону, когда видит, как мы стремительно пытаемся воспользоваться счастливым уединением. Даже мой отец привык к нему настолько, что обменивается с ним рукопожатиями, перебрасывается фразами и постоянно подкалывает, предлагая пиво. Лэнса с удовольствием катает наших малышей на своем чоппере и даже учит играть на гитаре. Я только об одном его прошу каждый раз, когда он с грохотом появляется у нашего дома: — Братан, пожалуйста, не объясняй им, что означает твоя татуировка на руке «Sex, drugs, rock’n’roll». Он только посмеивается и опускает на нос темные очки. Идея с очками пришлась ему по душе, теперь он бродяжничает в открытую, не боясь быть кем-то разоблаченным. Сейчас у всех тех, кому я желал только добра, все хорошо. Возможно, со стороны может показаться, что слишком хорошо, но я-то знаю, что все они заслужили этого. За полосой страданий, страха и боли всегда придет полоса радости, любви и умиротворяющего счастья. Поэтому я, глядя на свою жену и детей, и сам порой шалея от своего счастья, хотел бы для своих друзей только такого же. И, спрашивается, почему они не могут его получить? Совершенно не вижу причин! Ведь это же моя история!