Письма

Ну, здравствуй, Одэйр. Да, ты знаешь, не могу начать без издевки. Письма не для меня, и будь я рядом, залепила бы тебе хорошенькую пощечину. В первую очередь за то, что ты оставил жену с ребенком одних. У меня душа просто разрывается. А ты знаешь, жалость не то чувство, которое я испытываю часто. Вернее, она мне не свойственна вообще. Креста заливается слезами, а маленький Финник вместе с ней. Просто не представляю, как ты умел ее успокаивать. Знаешь, это что-то из ряда фантастики. Я сама нянька не из лучших, да и мне легче расколоть черепушку топором какому-нибудь недоумку, нежели пытаться утешить человека. В общем, Одэйр, ты просто свинья. Мы в сейчас в Четвертом. Пока Финник бегает, кидая камни в море (и я якобы за ним слежу), пишу тебе это письмо. За столь корявый почерк извиняться не буду. Разберешь и так. Прости уж, после Капитолия я вообще думала, что не возьму в руки что-нибудь, кроме топора. Как видишь. Сегодня, вот, взяла пишущие принадлежности. Представляешь, я не разучилась писать. Ладно. Мне придется это сказать. Чертовка, я ненавижу в чем-то признаваться. Честно, не понимаю, почему не могу чувствовать ненависти к этим двум вечно плачущим существам. Ни к Кресте, которая просто ходит вдоль берега и орет твое имя что есть силы, а потом уходит в прострацию, откуда вытащить ее просто невозможно. Ни к Финнику, который только и делает, что ходит по пятам за своей мамашей и плачет под стать ей. Я сама еле сдерживаюсь, чтобы не накричать на них, ибо это просто невыносимо бесит, но внутри что-то колет, при мысли о тебе, поэтому я спешу утешать и того, и другого. И так целыми днями. Сын похож на тебя. Как маленькая копия. И пусть все время отгоняю его, когда он пытается меня обнять, я все равно привязалась к нему. Финник, мне правда плохо. Мы столько прошли через эту тучу кошмаров. Я иногда сама не понимаю, как ты вообще сумел заговорить со мной. Когда-то ты это сделал. Я поняла, что хоть кого-то не оттолкнула моя натура. Это были годы крепкой дружбы. Разве ты не помнишь, как мы стояли друг за друга стеной, били, чтобы ни один не порезал себе вены или не стал запивать как Хеймитч. Как готовы были перерезать глотки тем, кто использовал нас. Как воспринимали чужую боль за свою. Господи, как я ненавижу все эти "мы", "нас". Но есть слово, которое я ненавижу больше всего. Это не слова "Капитолий", "Вода" или "Смерть". Это противное, до ужаса больное слово, которое я ненавижу всей душой. "Любовь", мать твою! Да! Я сказала его. Так вот, Финник Одэйр, раз мы заговорили об этой проклятой штуке, то пожалуй, признаюсь наконец. Обойдешься. Но, думаю, ты и так все понял. Передавай там привет Койн и Сноу. И скажи, что как только я попаду туда, я обязательно задушу этих прекрасных созданий. И уверенна, что попаду именно в ад. Так что, к сожалению (а может быть и к счастью), не до встречи.

С охотой врезать, Джоанна