Просто вместе

      Майлзу кажется, что это сон, когда за дверью обнаруживается нервно покусывающий губу Тернер. Кейн на мгновение чувствует себя счастливым до невозможности, а потом до него доходит: Алекс же мог приехать, чтобы забрать подаренные диски, кулон, швырнуть ему в лицо футболку с ни в чем не повинным Ленноном или дать, в конце концов, по роже.       Майлз говорит: «Какими судьбами?» и внутренне дергается, как от пощечины. Ну какими судьбами - она же должна быть одна у них, они же связаны, они же чувствуют друг друга, он же и не живет без него практически.       Когда Алекс шумно вдыхает, притягивает к себе за шею и аккуратно целует, Кейн думает, что желания, загаданные в новогоднюю ночь, все-таки сбываются. Когда Алекс одной рукой бездумно шарит по его спине, лишь бы прижать покрепче, а другой нащупывает маленький кулон, Майлза, кажется, отпускает. Алекс здесь, Алекс рядом.       Матушка сдает его с потрохами: Майлз чувствует, как краснеет, пытается занять себя чем-то, но ловит теплый взгляд явно смущенного Тернера и не может не улыбнуться в ответ.       Майлзу кажется, что это сон, когда он сжимает в объятьях крепкое горячее тело Алекса; когда гладит ладонями его спину, ощущает, как тот вдыхает и выдыхает, ощущает, как перекатываются под раскаленной кожей тугие мышцы. Он целует его шелковые веки, чувствительное местечко за ухом, шею, ключицы, губы, и Алекс улыбается прямо в поцелуй, тяжело и жарко дышит.       «Майлз, - потрясающе томно шепчет он, - Майлз, Майлз, Майлз...», - и захлебывается еле слышными стонами. Кейн вообще не думает, отключается, действует по наитию: какая разница, как это называть, если у него дух захватывает от одного только пронзительного горящего взгляда. Алекс, кажется, пытается обуздать дрожащие руки и до синяков впивается в плечи Кейна.       Майлз льнет к нему всем телом, обнимает так, что еще чуть-чуть, и хрупкий Тернер переломится, и просто не представляет, как он выжил бы без него, как бы без него жил дальше.       Они прибывают вместе в Лондон, и Майлз искренне рад видеть всех ребят. Хелдерс, похоже, хочет задушить его медвежьей хваткой, и Кейн от души смеется, соскучившись по этой атмосфере. Алекс стоит чуть в стороне и перебирает какие-то листы. Майлз будто через футболку видит все алеющие на нежной коже пятна, и главное - это не вспоминать, чем они занимались в номере, иначе посиделки будут проходить явно укороченным составом.       Тернер умудряется даже написать песню про этот номер в отеле, и Майлз благодарен ему. Если он и был когда-нибудь по-настоящему счастлив, то, кажется, именно сейчас, именно в нем, именно сжимая Алекса в душных объятиях.       Предприимчивый Тернер уже пробил их группе пару выступлений, припряг изумленного Майлза к записи пары песен Мартышек и что-то серьезное думает о совместном проекте. Кейн каждый раз порывается ущипнуть себя за ладошку, чтобы убедиться в реальности происходящего. Это, наверное, в корне неправильно, но все в нем крутится вокруг Ала, его слов, его музыки, его губ и проступающих ребер.       Это забавная игра до тех пор, пока глаза Тернера не темнеют в возбуждении: он отбрыкивается, упирается одной рукой в тяжело вздымающуюся грудь Кейна и несет откровенный бред в трубку. Майлз проходится ладонью по гладкой коже, сдерживает смешок и лезет к обветренным губам, пытается целовать и пытается не осыпаться кучкой пепла на пол под тяжелым взглядом. Алекс комкает фразы, резко прощается и отбрасывает телефон в сторону. Кейн готов напялить синий берет и принести взъерошенному Алу десяток бокалов пива, лишь бы тот поцеловал его сейчас.