Специальный агент Саурона

Армии эльфов и гномов действовали так слаженно, что можно было бы решить, что они давно воюют на одной стороне. Вот только их действия ничего не давали, стрелы отскакивали от брони дракона, копья не достигали цели, если тварь опускалась на землю и бежала на воинов, то никакие щиты не были ей преградой. Смауг, однако, был ранен, Гирион умело сбил стрелой чешую на нем выстрелом из стреломета. Но именно потому дракон больше не возвращался к городу, а кружил и разворачивался в стороне, решив, что после разберется с людьми. Пару раз разворачивался он и возле Эребора. Но вот третий такой раз стал для него смертельным. Пока шли все переговоры, пока армии держались против дракона, гномы-мастера делали свое дело, их сообразительность и расчет были столь точны, что они быстро пересчитали, как из почти готового колокола сделать что-то вроде пистоля, который видели перед собой. Хотя мушкетеры назвали бы готовое изделие скорее мортирой. Готовое оружие гномы немедленно потащили за ворота, вместе с тем, что могло бы служить снарядом – вспых-заряд, только большего размера. И появились они со своим детищем в тот момент, когда дракон как раз летел к Эребору, собираясь развернуться. Определенно, удача была сегодня не на стороне Смауга. Чудище не видело до того перед собой никакой угрозы, а потому он не успел «разогреться», чтобы дыхнуть пламенем, он только собирался это делать, чтобы полететь с этим огнем на вражеские армии. А вот гномы сориентировались мгновенно и зарядили орудие так быстро, как только могли. Дракон думал, что ему ничего пока не угрожает, он уже успел развернуться, пока подземный народец возился с чем-то на земле, когда… Заряд попал точно в брюхо. Смауг зарычал, дыхнул пламенем куда-то в небо, и рухнул на землю, хлопая крыльями и истошно визжа. Неизвестно, смог бы он подняться и улететь залечивать раны, но к нему уже бежали армии. Дракон вновь дыхнул огнем – но гномьи щиты отразили пламя, а через мгновение в брюхо чудовищу вонзилось сразу десятка два стрел. Огромная туша зашаталась и просто опала. - Моргот тебя забери! - почесал бороду старый гном-мастер, оглядывая остатки орудия, которое от выстрела отскочило назад и разлетелось на части. – Хорошо, что отскочить успели… А какая вещь-то! - Хорошая, - согласился Фрерин, поднимаясь на ноги и сплевывая землю. – Только в следующий раз надо сделать так, чтобы не разваливалась. - Зато испытали, - заметил мастер. *** Победа над драконом была общей. И праздновали ее тоже сообща: эльфы, гномы и люди, которые почти не успели вступить в сражение, но многие успели натерпеться страху, а уж заслугу Гириона никто отрицать не мог - именно он открыл рану, через которую дракона смогли добить. Траин и Трандуил, однако, поглядывали друг на друга недоверчиво, ни один не хотел признавать заслуг другого, как не хотели они соглашаться с тем, что их сыновья оказались прозорливее. К тому же оставался еще один вопрос, так до сих пор и неразрешенный - тот, что стал причиной конфликта… Во время застолья юная Дис, не выдержав взглядов отца и короля эльфов, подошла к Леголасу, тихо попросив его о чем-то. Принц кивнул и отдал ей ожерелье – с момента, как он снял ценность с Миледи, самоцветы так и оставались у него. Траин при виде этого жеста Леголаса расцвел в улыбке, Трандуил же немедленно нахмурился. Дис тем временем, с ожерельем в руках, приблизилась к нему. - Я обращалась к тебе, владыка эльфов, - заговорила она, - я просила тебя не вступать в конфликт, если ты не был причастен к тому злодеянию, что сотворила та женщина. Я обещала тебе взамен самоцветы. Но ты не послушал меня, не так ли? Трандуил лишь слегка наклонил голову. - Однако ты не ушел, когда прилетел дракон, - продолжила Дис, - хотя ты понимал, что он набросился бы на наш народ и на людей, потому что они живут рядом, но эльфы ему были безынтересны. А потому я от лица всех гномов Эребора готова отдать тебе это ожерелье, пусть ты не заплатил за него монетой, но заплатил жизнями тех, кто полег, сражаясь бок о бок с нами. Примешь ли ты этот дар? Теперь Траин нахмурился, по рядам подземного народа прокатился ропот – кто-то одобрял и понимал Дис, кто-то осуждал. Владыка эльфов как-то странно взглянул на нее, наверное, никак не ожидал подобного от совсем юной гномки. - Ты очень молода, принцесса, - наконец произнес Трандуил, - а потому даже сама не понимаешь, сколь великий соблазн ты сейчас предложила. Но я не подниму старый спор о том, кто и кому должен за работу. Однако скажу, что в этом сражении против Смауга полегли не только мои воины, но и воины твоего народа. К сожалению, и у нас, и у вас дети рождаются не часто, а потому каждый из нас чувствует всю боль такой утраты… Он ненадолго замолчал, взглянул еще раз на самоцветы, которые так манили его, из-за которых он привел войско. - И никто из моего и твоего народа, - тихо выдохнул эльфийский король, - ни один никогда не согласится с тем, что он должен другому, а всегда будет утверждать, что должны ему. Это будет всегда… - Всегда? – как-то совсем по-детски растерялась Дис. - Вели раскрепить звенья ожерелья, принцесса, - наконец объявил Трандуил. – Пусть половина этих самоцветов украсят корону владыки Эребора, а другая половина – владыки Лихолесья. И пусть каждый из тех правителей, кто будет надевать венец годы и столетия спустя, помнит о том, что эти камни – залог дружбы между нашими народами. С этого дня каждый и вправду будет должен другому, но именно должен прийти на помощь. Мы будем непобедимы, когда два венца будут единым ожерельем. Слова эти встретили ликованием оба народа. И король гномов уже искренне протянул руку королю эльфов. *** К празднеству, что устроили народы Средиземья, несколько раз пыталась приблизиться гоблинша. Они могли убить ее. Но не это пугало бывшую прекрасную Миледи, а то, какое отвращение вызовет у них один ее вид. Поначалу она хотела броситься найти Некроманта, молить его вернуть ей облик. Но сама же и поняла, что это бесполезно. Темный маг использовал ее для своих целей, она не справилась, а еще и предала его. Нынешний ее вид ему более выгоден, потому что гоблин не сможет сбежать к людям или эльфам. А еще вспомнилось, что Темный владыка не умеет создавать, только корежить чужое. Миледи не помнила, сам ли он это говорил или это упоминали гномы, но зато отчетливо понимала, что это с ней и случилось: Некромант искорежил ее, как получил и других своих слуг. Но их облик теперь всегда такой, не потому что их владыка хочет окружать себя уродливыми созданиями, а просто он не в силах их сделать лучше и приятнее. Потому и бродила она какое-то время близ врагов. Однажды, наконец решившись, Миледи приблизилась к одному из эльфов – он стоял в стороне, может быть, нес караул, но, в любом случае, находился немного в тени, что давало надежду, что он просто пристрелит ее, не разглядывая… Однако проклятый остроухий, поначалу схватившись за стрелу, вдруг опустил лук, глядя на нее сочувственно-жалостливым взглядом. Они все помнили, что с ней случилось, они отличали ее от других тварей! А значит, они не пристрелят ее – из своей мерзкой жалости! И Миледи, горестно воя, ушла. Жить не хотелось, но появился страх, что умереть она так и не сможет. Даже добравшись до гор, Миледи не могла заставить себя просто подойти к краю пропасти и спрыгнуть. Ей чудилось, что она переломает себе все кости и будет валяться, долго и мучительно умирая от боли во всем, бывшем прекрасном, теле. Ее всюду преследовало отражение. Давняя привычка обращать внимание на себя и проверять выражение своего лица, чтобы показывать только нужные эмоции, сейчас играло с ней злую шутку: Миледи постоянно ловила свое отражение. И сама отшатывалась от него. Забравшись в какие-то безлюдные горы, она забилась в пещеру, но собственный вид ей чудился всюду, даже в отшлифованных камнях. Она не ела и не пила – не была в силах. Но если когда-то эта выдуманная попытка уморить себя голодом ужасала Фельтона, то ныне она не приносила Миледи слабости - гоблинша оставалась жить и ненавидеть саму себя. Выбранный ею для себя ад не прекращался. Желанную ныне смерть еще надо было заслужить. *** Четверо мушкетеров почти одновременно появились на берегу реки. Здесь никого не было - наверное, лорд Винтер и слуги давно отчаялись найти их. Не сговариваясь и в полном молчании друзья направились прочь, Арамис, правда, чуть прихрамывая от раны… Они остановились очень скоро, возле того домика, где когда-то пряталась Миледи. Слабый свет свечи из окна заставлял насторожиться. Было и еще кое-что странное – неподалеку топтались привязанные кони. Более того, присмотревшись, мушкетеры убедились, что это их животные, лошадь лорда Винтера тоже была тут, как и слуг. - Что, черт побери, происходит? – пробормотал Портос. - Кажется, мы отсутствовали меньше, чем думали, - предположил Атос. – И прежде, чем вы спросите меня, возможно ли это, вспомните старые сказки об эльфах, где можно день провести как столетие, а столетие как день. Больше ни о чем размышлять они не стали, просто отправились к двери домика, за которой их и вправду ждали лорд Винтер и слуги. Палача не было, вероятно, ему позволили удалиться, а может, он тоже ушел искать Миледи. - Как хорошо, что вы вернулись! – поднялся милорд. – Но где вы были? - Так сразу и не объяснишь, - хмыкнул д’Артаньян, которому совсем не хотелось, чтобы его сочли безумцем. Атос же смотрел на еще одного… человека. Молодая светловолосая девушка лежала на кровати в глубине домика. И если бы не форма ее ушей, граф готов был бы назвать имя этой гостьи. - Она появилась внезапно, - проследил за его взглядом лорд Винтер. – Наверное, я не услышал, как подошла сзади, а она тем временем потеряла сознание. Я отправил слуг разыскивать вас по округе, а сам перенес ее сюда, просто не знал, что еще можно сделать. Но до сих пор она так и не пришла в себя, слуги обыскали все, а вы… - Милорд, это очень долгая история, - Арамис, прихрамывая и опираясь на Портоса, добрался до стула. – Давайте мы скажем вам главное: известная вам особа понесла самую заслуженную кару. - Хорошо, - серьезно кивнул милорд. – Но все же… Он переводил взгляд с одного мушкетера на другого, не понимая происходящего. То, что они куда-то исчезли вслед за Миледи, было не очень понятно, но угадывалось: погнались, где-то смогли изловить и наказать, правда, Арамис получил довольно серьезную рану, д’Артаньян тоже плохо держит руку, Портос и Атос, кажется, пострадали меньше. Ну, возможно, у этой женщины где-то были помощники. Потому все это как-то было объяснимо… Отчасти было понятно и то, почему Атос выглядит не таким хмурым. Вот только никак нельзя было понять, отчего он поглядывает с какой-то странной нежностью в сторону незнакомки. Как невозможно было объяснить и то, почему д’Артаньян так спокоен и даже беспечно улыбается – он ведь так недавно потерял возлюбленную! Наверное, узнай милорд, что Портос твердо намерен порвать отношения, строящиеся на деньгах, а Арамис подумывает забросить духовную карьеру – узнай все это, лорд Винтер бы решил, что друзья вернулись с того света. Впрочем, пожалуй, он был бы не так и далек в своих догадках.