Кто спасет меня теперь

      POV Аннабель       Я повернулась лицом к Элайдже. Моя рука мирно покоилась на его груди, чувствуя сквозь ткань рубашки тепло тела Эла. Я не спала уже несколько минут, ожидая, заметит ли это мужчина. Мне была интересна его реакция на мои прикосновения, поэтому я медленно опустила руку ниже, и теперь она лежала на его талии. Даже сквозь остатки сна я почувствовала, как его тело напряглось. Стараясь не улыбнуться, я уткнулась носом в подушку и тихо простонала, открывая глаза.       -Добрый вечер, Аннабель, — голос Элайджи был немного хриплый, отчего уголки моих губ предательски поползли вверх. — А я все думал, долго ты собираешься притворяться спящей.       Мои щеки моментально покрылись румянцем. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Черт, как я могла быть такой дурой и не догадаться, что Элайджа уже давно понял, что я не сплю? Я подняла голову и посмотрела на улыбчивое лицо мужчины.       -Мог бы и сказать, что знаешь, что я не сплю, — я несильно стукнула ладошкой по прессу Эла, поднимаясь с кровати. Мне показалось, что в этот момент удар почувствовала скорее я, чем он.       -Сядь рядом, Аннабель, — попросил Элайджа, хлопая по свободному месту на кровати рядом с собой. — У меня есть к тебе несколько вопросов, на которые я бы хотел получить ответ.       -Ладно, — я пожала плечами и села рядом с мужчиной, накрывая ноги одеялом. — Вперед, задавай.       -Ну, начнем с того, который, возможно, является для тебя наиболее сложным и личным, — он глубоко вздохнул. — Помнишь, ты сказала, что пожертвовала жизнью мамы, чтобы спасти Никлауса? Я бы хотел узнать у тебя, что ты имела в виду.       -Что ж, я ожидала этого вопроса, — я старалась сделать вид, что для меня это не больная тема, но на самом деле по мне было видно, как медленно грусть просачивалась в каждую клеточку моего тела. — Моя мама была для меня самым близким человеком, моей хорошей подругой и той, кто понимал меня без слов. Таких людей я больше не встречала в своей жизни.       Я указала на фотографию, что стояла на комоде напротив. На ней была изображены мы с мамой. Мне было лет двенадцать, когда тетя Дарси запечатлела нас на празднике в честь дня Благодарения. Счастливая улыбка в тот день не покидала мое лицо. Смех, радость, тепло и уют — все эти вещи шли с нами нога в ногу в тот день. Этот семейный праздник был самым идеальным из всех, что были на моей памяти. Вся семья была в сборе. Мама с тетей приготовили замечательную индейку, а мы с папой и Кайлом все утро делали разнообразные салаты. В конечном счете, у нас получился огромный стол, полный еды. Но счастье было не в этом. Эта слаженная работа, веселье и бесконечная помощь друг другу — именно это сделало его таким особенным, таким замечательным.       Между тем я продолжила:       -Мама и я были командой. Всегда и везде вместе. Мы доверяли друг другу. Я безумно любила ее, и я знала, что она тоже любила меня. Ей не надо было это доказывать. Я это и так чувствовала. Это была как бы сама собой разумеющееся вещь. После смерти папы все стало немного сложнее. Она перестала разговаривать со мной. Я понимала, почему она это делает. Она пыталась пережить его смерть сама, не втягивая меня. Но мама забыла одну вещь: он был моим отцом и всегда им будет. Нам бы было проще пережить это вместе. Но Элисон посчитала, что поодиночке будет лучше, — я грустно усмехнулась, сжимая одеяло в кулаках. — С этого момента я официально потеряла мать. Я пыталась жить без нее. Здесь, у тети, я нашла приют. Но это не меняло тот факт, что я нуждалась в матери, как бы я не пыталась отрицать это. В тот момент, как она стала вампиром, она перестала для меня существовать. В последний день нашей встречи я сказала, что я не могу выносить это чудовище рядом с собой. Я сказала ей, что ненавижу ее, что не могу больше жить с ней. Я обвинила ее в смерти отца, — я глубоко вздохнула, пытаясь не заплакать. Но слеза предательски скатилась по моей щеке. Быстрым движением руки я вытерла ее, продолжая говорить. — Я сказала ей такие ужасные вещи. Я отказалась от нее. А мама с самого начала знала, что я чудовище. С моего рождения. Она была со мной всю мою жизнь, не смотря на то, кем я была. А я так легко сдалась. Бросила ее. Элисон любила меня и до последнего пыталась защитить мою жизнь. А я даже не захотела отомстить тем, кто ее убил. В итоге оказалось, что я худший монстр из всех, что когда-либо видела земля, — я издала гневный смешок. Слезы безостановочно скатывались по моим щекам. Я отпустила одеяло, которое смялось в моих кулаках, и попыталась успокоиться.       Неожиданно рука Элайджи накрыла мою руку. Переплетая наши пальцы, мужчина слегла приобнял меня.       -А вчера, когда я вернулась к ней, — продолжила я, вытирая слезы. — Я должна была выбрать жизнь с ней, а не борьбу с проклятьем. Но я просто хотела вернуться сюда, потому что я знала, что я нужна Клаусу. Я бы не простила себя, если бы Ребекка потеряла брата. Семья играет в ее жизни такое огромное значение. Она сильная девушка, но смерть Ника и большинства вампиров на Земле Бекс бы не пережила. Я увидела однажды в ее комнате фотографию ее и Клауса с надписью «всегда и навсегда». Она так любит его и пытается защитить, а он этого просто напросто не понимает.       -Он все прекрасно понимает, Аннабель, — мужчина легко сжал мою руку. — Просто не показывает этого. Он сам не меньше любит нашу младшую сестренку, но если она будет убеждаться в этом каждый раз, то натворит еще больших дел, чем обычно. Ребекка не идеальная сестра. Мы все далеко не идеальны. Но она более уязвима. Она влюбчива, импульсивна, совсем не умеет заводить друзей и никогда ни о чем особо не заботится. Я не говорю, что Ребекка имеет только недостатки. Она сильная, упертая, замечательный собеседник, хороший компаньон. Она самая человечная из всех нас. Самое главное: Бекс умеет и любит жить и наслаждается этим. За тысячу лет все начинает надоедать. Но не для нее. Бесконечные вечеринки, парни, которые стоят в очереди, ожидая, когда она уделит им внимание, эти походы по магазинам и прочим косметическим салонам.       Я едва сдерживала свой смех. Но после фразы про походы по магазинам я прыснула и начала громко смеяться, вытирая уже слезы радости.       -Что смешного, Аннабель? — мужчина уставился на меня, прищурив глаза.       -Это звучало так…. — Я пыталась остановить смех, но у меня не получалось. Выражение лица Элайджи только усугубило дело. Я схватилась за живот, пытаясь глубоко вздохнуть. — Как будто ты…. — пыталась сказать я между вздохами.       -Как будто я тысячелетний вампир?       Я отрицательно покачала головой. Постепенно я приходила в норму, и мой смех уже не был таким истеричным.       -Как будто ты девяностолетний дедушка, который говорил о своей непослушной внучке, — наконец смогла произнести я, пристально смотря в глаза мужчине. — Поверь, это самое худшее оскорбление, которое ты можешь услышать от простого смертного.       От каждого моего слова его лицо становилось все удивленнее и удивленнее. В самом конце я уже готова была опять рассмеяться, но легкая улыбка коснулась губ древнего вампира, и я передумала. Чего это он так улыбается?       -Значит, я веду себя, как девяностолетний старик? — я кивнула. — То есть ты хочешь сказать, что старики умеют делать так? — он схватил меня за руку и притянул к себе. Ловким движением Элайджа поднял меня над собой, держа на двух руках в воздухе. Каким-то образом за считанные миллисекунды ему удалось лечь на кровать и суметь выполнить все маневры, при этом ни разу меня не уронив. Более того, я поначалу даже и понятия не имела, что он делает.       Между тем его сильные руки упирались мне в спину, продолжая удерживать меня. А затем он начал медленно сгибать руки, опуская меня на кровать. Когда мою спину и его грудь разделяли какие-то пять сантиметров, он подбросил меня.       Я с негромким криком поднялась на несколько десятков сантиметров вверх, а затем начала быстро падать. Ловкие руки Элайджи поймали меня за секунду до падения на его тело. Я оказалась прижата к древнему вампиру. Моя голова лежала на груди мужчины. Его руки держали мои и скрещивались на моей талии. Это поза была до того интимной, что мне стало трудно дышать.       -Пора идти ужинать, Аннабель, — прошептал мне на ухо Элайджа.       Я, недолго думая, сказала то, что беспокоило меня:       -Только после того, как ты расскажешь мне, кто такая Катерина, и почему ты так страдал после ее ухода.       На секунду мужчина замер, и я почувствовала, как волна грусти, смешанная со злобой, прошлась по его телу. Я высвободилась из объятий вампира и села рядом, желая услышать от него хотя бы слово на эту тему. Почему я решила поднять ее? Я посчитала, что имею права знать малую часть о той, что смогла разрушить этого непоколебимого мужчину. Тем более о ней говорила вся семья Майклсон. Мне нужно было знать!       -Аннабель…. — начал было Элайджа, но замолчал, обдумывая, что сказать. — Ты действительно хочешь знать что-то об этой девушке? Потому что эта история…. Эта девушка…. Катерина, она стояла в моей жизни на первом месте на протяжении нескольких столетий. Она была моей первой любовью, и она ушла. Так ты действительно хочешь услышать о том, что между нами было?       В воздухе повисло напряжение. Если бы я сказала, что эти слова не ударили меня, то я бы соврала. Было неприятно слушать об этом, но я знала, что должна это сделать. Ради себя. Ради Эла.       -Элайджа, — тихо позвала его я, нарушая тишину. — Я не хочу заставлять тебя говорить об этом. Ты должен сам придти к этому. Да что же я тебя учу, как дите? Ты и сам все знаешь. И понимаешь, что чем дольше ты тянешь с ответом, тем больше у меня к тебе вопросов.       -Я понимаю, — мужчина кивнул и начал свой рассказ. — Мы познакомились в 1492 году. Ей было почти восемнадцать, когда она родила внебрачного ребенка. В те времена такие поступки карались изгнанием из семьи. Отец Катерины отправил ее в Англию, а ребенок был отдан в другую семью. Беременность скрыли от людей, так что никто об этом не знал. В то время Никлаус искал двойника, чтобы снять проклятье солнца и луны, которое бы позволило ему превращаться в оборотня, когда и где он захочет. Катерина появилась внезапно, но вовремя. С момента первой встречи Клауса и Кэтрин ее судьба была предрешена. Ей суждено было умереть и снять проклятье. Я сильно любил брата и ничего не сказал, когда он указал именно на нее. Но я и понятия не имел, что не захочу, чтобы она умирала. Как ты уже поняла, мы сдружились и быстро поняли, что мы — родственные души. Ее жизнелюбие, игривый характер, присущий молодым девушкам, привлекли меня. И я влюбился. Но она должна была умереть. Я разными способами пытался уговорить Клауса не убивать ее. К сожалению, моего брата было не переубедить. В те времена в нем было больше жестокости, чем сейчас. Да и в принципе мы были более жестоки. Но Катерина каким-то образом все узнала и сбежала. Я первый вызвался пойти искать ее. Я хотел спасти Кэтрин от моего брата. Но влюбленный в Катерину Тревор спас ее, превратил в вампира, и она сбежала. Мне удалось найти ее только спустя пятьсот лет в Мистик-Фоллс. Она не была в восторге, когда увидела меня. Теперь ей стоило бояться только гнева Клауса. Но он отпустил ее по моей просьбе. Так все и началось. Ее беготня от моего брата превратилась в тайные встречи. Я жил с одной мыслью: увидеть ее. Как бы это не звучало, это была правда. Она занимала все мои мысли. Я не мог сосредоточиться ни на чем другом. В то время мне казалось, что Кэтрин Пирс больше не была той ужасной особой, которой она стала из-за бесконечной беготни от моего брата. Она больше не пользовалась людьми, не убивала всех на своем пути. Я думал, что ко мне вернулась Катерина Петрова — девушка, которая была доброй, дружелюбной, живой. Ведь именно в Катерину я был влюблен. Когда мы встречались, она была той, что раньше. Ее глаза даже по-особому светились, когда я был рядом. В них я как будто что-то значил для нее. Наши встречи продолжались год, два, три. Они уже перестали быть такими секретными. Вся моя семья все прекрасно знала. У них было время, чтобы смириться с этим, что и произошло. Ребекка поначалу возмущалась, но потом увидела, как я отношусь к Кэтрин, и забыла. Они даже пытались стать подругами, но девушкам с одинаковым характером безумно сложно сойтись. Катерину приняли в семью. Ее пытались полюбить, и она пыталась. Только все это не имело для меня никакого значения. Было важно то, что она рядом со мной. Любой ее недостаток перестал иметь какое-либо значение. Либо слово стало самым важным на свете. А за ее улыбку я готов был свернуть горы. При первой нашей встрече она сказала мне: «Жизнь слишком жестока. Если мы перестанем верить в любовь — зачем тогда жить?». И я каждый день вспоминал эти слова, когда видел ее. Тогда, в 1492 она говорила мне их, глядя в глаза. Они шли от чистого сердца, и я верил, что они были сказаны именно мне. Но я ошибался. Катерину было не вернуть, как бы я не пытался. Я узнал от своего брата, что она снова убивает, обманывает и манипулирует людьми. Кэтрин Пирс вернулась, чтобы добиться очередной цели. В тот же вечер, после тех слов Катерины о любви, Никлаус сказал мне не менее важную вещь: «Любовь — величайшая слабость вампира. А мы не можем быть слабыми. У нас нет чувств и нам все безразличны». Я тогда возразил брату, сказав, что мы не всегда были такими. Но в итоге Никлаус оказался прав. Кэтрин была моей слабостью. В последнюю нашу встречу я спас ее от охотника на вампиров, а она просто исчезла. Катерина оставила записку в моей комнате, которая говорила о том, что она очень любит меня, но ей надо исчезнуть. Она ушла без объяснений тогда, когда я действительно в ней нуждался. В тот день моя семья на долгие месяцы потеряла старшего брата. Я отправился на поиски. Но она слишком хорошо умела незаметно сбегать, поэтому я вернулся в Мистик-Фоллс как раз в тот день, когда одну очень симпатичную девушку решила сбить машина, и мой ужасный брат спас ее от не менее ужасной участи.       Я легко улыбнулась на его последние слова. Я понимала, что рассказ окончен. У меня было много вопросов, но я могла на них ответить самостоятельно. Я ловила каждое слово, сказанное мужчиной. Я видела, что он чувствовал, когда бы рядом с ней, когда она его предала — все это было написано на его лице во время рассказа. Впервые, не зная человека, мне хотелось причинить ему какую-либо боль, но я знала, что это неправильно. Не мне судить ее поступки. Только Элайджа может обвинить или оправдать Катерину.       -Ты все еще любишь ее, Элайджа? — тихо спросила я. — Ведь все это произошло не так давно.       -Аннабель, — начал мужчина и посмотрел на меня. — Я любил Катерину много лет. Очень много. Я понимаю, что, возможно, ты ожидаешь услышать, что я не люблю ее. И никогда не буду любить. Сейчас многое забыто и оставлено в прошлом, но не все. Первую любовь нельзя забыть, какой бы ужасной она не была. Со временем это угаснет, но не исчезнет. Я понимаю твой вопрос и отношусь к нему крайне серьезно и с уважением. Но я хочу сказать тебе одну вещь. Если сейчас на пороге появится Кэтрин, я не брошусь к ней. Я простил ей ее поступок, но я не вернусь. Надеюсь, что для начала этого достаточно?       Этого было действительно достаточно для того, чтобы я наклонилась к мужчине и легко коснулась его губ своими губами. Я была в нем уверена, так что все остальное не имело значения. Вернется Кэтрин или нет — теперь это не важно. Я хотела насладиться моментом, и я собиралась сделать это.       Он без колебаний ответил на мой поцелуй так же мягко и непринужденно, как мне нравилось. Его руки обвились вокруг моей талии, и он притянул меня ближе к себе. Каждое прикосновение Элайджи оставляло огненный след. Мне хотелось большего. Я хотела ощущать его ближе, поэтому перекинула ногу и теперь сидела сверху. Мои руки сжали плечи мужчины, и я углубила поцелуй. Подушки, на которые Элайджа опирался спиной, мешали. Мужчина отвел руки за спину и вытащил их, кидая на край кровати.       Наши нежные поцелуи сменились страстными. Я вкладывала в них все, что могла дать через поцелуй: трепет, безудержную потребность в его губах, желание, страсть. Абсолютно все. Его руки блуждали по моей талии. Он вырисовывал замысловатые узоры пальцами по моей оголенной коже.       Спустя секунду я оказалась зажатой между Элайджей и стеной. Электрический разряд прошелся по моему телу, когда он поднял меня в воздух. Ноги инстинктивно обвили талию мужчины. Взяв лицо Элайджи в свои руки, я отвечала на каждый поцелуй, прижимаясь как можно ближе к его телу, не оставляя ни единого сантиметра между нами. Я запустила свои руки в его волосы, пальчиками перебирая их. Руки вампира крепко до синяков сжали мои бедра, но мне было все равно. Важно то, что мне нравилось ощущать вкус его губ, перебирать его волосы, касаться его груди, плеч. Мне нравилось то, что я испытывала, когда он держал меня за талию, за бедра, когда его губы неистово атаковали мои. Мне нравилось то, как мы идеально подходим друг другу во всех смыслах. Я даже могла привыкнуть к таким порывам, если бы они происходили каждые пять минут в нашей жизни. Мне нравилось кусать его губу и вдыхать его запах. Мне нравился Элайджа, нравилось то, какой я становилась только рядом с ним. Это была своего рода улучшенная версия меня. И я могла бы быть такой, стоит ему только захотеть. Мужчина сильнее вжал меня в стену. Я едва успевала вздохнуть, прежде чем он снова и снова целовал мои губы. Затем он прошелся легкими поцелуями по моей шее. Я откинула голову и негромко застонала, наслаждаясь моментом. Мне казалось, что уже ничего нас не остановит.       -Я считаю до трех и вхожу, — послышался из-за двери настойчивый голос Коула. – Я, конечно, все понимаю. Личная жизнь и все такое, но имейте уважение к остальным жителям дома, у которых, увы, идеальный вампирский слух. Так что если ты, Аннабель, до сих пор не одета, то я бы посоветовал моему брату прикрыть тебя, потому что я захожу.       Скрипнула дверь и на пороге появился Коул. Я стояла, спрятав голову на груди у Элайджи. Его руки обнимали меня, а в глазах играли веселые искорки. Я очень хотела засмеяться, но понимала, что для этого сейчас не время. К тому же мои щеки были пунцовыми, а дыхание до сих пор не восстановились. Я даже не представляла, как буду смотреть в глаза всей семьи Майклсон, когда мы выйдем из этой комнаты.       -Я пришел позвать вас на ужин, — сказал Коул и загадочно улыбнулся. — Только там надо есть еду, а не друг друга. Так что если это вас не интересует, то я отнесусь к этому с пониманием.       После этих слов он ушел.       Я подняла голову и посмотрела в глаза мужчине. В них плясали искорки. Мы дружно поняли друг друга и засмеялись.       -Пойдем, нам пора на ужин, — нежно произнес он, взяв меня за руку.       -Пошли.       Я направилась к выходу, но Элайджа притянул меня обратно к себе и коснулся своими губами моих губ.       -Вот теперь мы можем идти.       Я улыбнулась, и мы направились в гостиную.