Я тень, рожденная от света твоего

Мерный звук падающих с потолка капель заставил Мерлина устало разлепить веки. Он чувствовал, что нечто теплое и мягкое касается его шеи, но не мог заставить себя отстраниться, словно разум его все еще падал глубоко в пустоту, оставляя за собой шлейф из разорванных воспоминаний. Юный маг издал глубокий грудной вздох и попытался заставить голову выдать ему некоторую информацию о произошедших, в ближайшие несколько часов, событиях. Он смутно помнил, как старый друид, издевательски посмеиваясь, молча указал на него посохом, стоило молодому колдуну ступить на земли племени. И тогда, подобные цирковым марионеткам, жители деревни набросили ему на голову мешок, и на него снизошла благословенная в своем неведении темнота. Дорога в неизвестное "куда-то" была извилистой и неровной. Это он точно ощутил, раскачиваясь поперек седла. Его совершенно бесцеремонно стянули на землю и прислонили спиной к пошарпаному и нагретому солнцем камню. Откуда-то слева явственно пахнуло сыростью, заставив Мерлина предположить, что его доставили куда-то к глубоким сталактитовым пещерам, возможно где-то на севере королевства. И вот как знал, что нужно все же сюда как-нибудь наведаться, да только вечно на потом откладывал. Шлепать по мерзкой, покрытой гнилью, пещере его заставили самого, подталкивая в спину посохами. И главное, они не проронили ни слова. Разум всегда был до безобразия чист, ничто не скреблось в него подобно щекотке. А потом... Потом его просто ударили по голове, и он вырубился. Мерлин тяжело оторвал руку, пытаясь рассмотреть собственные пальцы. Вдруг они там задумали отрезать от него кусочек, вроде жертвы древней религии. Не смотря на то, что членовредительством его похитители не промышляли, маг все же издал хриплый стон, заставив то мягкое и нежное, что касалось его шеи, остановиться. - Наконец ты очнулся, юный маг, - обладательница певучего голоса игриво погладила по голой коже груди, видневшейся из распахнутой сорочки и нарочито медленно поднялась в полный рост. - Я и мои братья и сестры рады приветствовать тебя. - Не очень-то радушный прием, милейшая, - Мерлин почесал затылок и поморщился, нащупав огромную шишку. - Обычно меня так в гости не зовут. Девушка мило улыбнулась и соблазнительно облизнула губы, заставив волшебника неловко свести колени и покраснеть. Она залилась смехом, который резко, словно горох, отскочил от слизких липких стен и словно поселился в каждом малехоньком уголке этого странного места. - Ну что... - Люксария! - маленькая девочка стояла у входа в пещеру и нетерпеливо притопывала ножкой. - Ты снова за свое, распутница! - Ее глаза гневно полыхнули, - как всегда тебе глубоко плевать на всех остальных! - Ира! - девушка ни на мгновение не повысила голос, однако тонкие каменные сталактиты надрывно задребезжали, - Передай, что я приведу мага. - Нет я! - Эй-эй, дамы, - Мерлин, слегка пришедший в себя и уже чуток оболдевший от быстро разворачивающейся ссоры, решил подать голос. - Заткнись! - прикрикнули на него в два голоса: один истеричный детский, а второй - спокойный и страстный. Больше сестры не проронили ни слова, только меланхолично подтолкнули его к выходу, а младшенькая так еще и не преминула пнуть его за так не вовремя поданный голос. Его вели по пещерным тоннелям, которые то резко уходили вниз, то все выше поднимались, заставляя их карабкаться по скользким камням. Та, которую назвали Люксария, время от времени подмигивала мне, ловя тусклый блик взятого с собой факела. Ира же, постоянно недовольно фыркая, только бойко отбивала ритм своими шагами, звук которых разносился по широким проходам пещеры почти похоронным набатом. Мерлин попытался сосредоточиться на своих провожатых. Девушка была высокой и стройной. Тоненький стан укутывало странное зеленовато-желтое одеяние, похожее на связанные между собой шарфы, прихваченные над грудью и на талии. Развевающиеся шарфы ни капли не мешали ей бойко шествовать по гнилой пещере, а мягкие сандалии делали походку абсолютно бесшумной. Ира же выглядела лет на десять, носила мужские штаны с белой сорочкой, связанной узлом на тоненькой детской талии и казалась абсолютной противоположностью своей сестры. Он еще не успел подумать о том, как вообще одна женщина могла произвести на свет таких разных детей, как маленькая процессия оказалась в огромной ярко освещенной галереи, стены которой сверху до низу были исписаны фресками. В основном рисунки изображали длинные вьющиеся маки, стебли которых сплетались в буквы, слова, стихи. Маг даже рот разинул, обводя глазами помещение, в котором сильно пахло горящим маслом. - Ба, да то ж юный маг, который дракошами управляет, - Девушка, в таком же платье из шарфов, только болотно-коричневом, сложив руки на груди, сидела на перекладине высоко под сводом расписного потолка. - То же мне, царская цаца нашлась. - она фыркнула, однако с места не сдвинулась - Инвида, ты как обычно, - Ира покачала головой и грозно показала сестре кулак. - Я Мер... - Мы знаем кто ты, - Из темноты в глубине галереи показалась высокая мужская фигура. - И из этой авантюры одна выгода - мы ничего не теряем, - он закатил глаза, удостоившись бешеного кивания головой от Инвиды, все еще не соизволившей спуститься. Мерлин немного нервно сглотнул, почти физически ощущая, как вокруг его головы все больше сгущаются тучи. - Тьфу ты, ну ты. Кожа да кости. Это я точно есть не стану! - Необъятный мужчина, на вид не старше двадцати, тяжко ступил на каменный пол, заставив валяющиеся там камешки заплясать, а стоящие на заполненных маслом чашах вазы заколотиться. Сестры, не растерявшись, немного меланхолично придержали их, пока огромный брат не устроился в каменном кресле. - Я Гулам, юный маг. И я тут самый вежливый походу, - издевательски проговорил он, явственно напомнив, что никто еще не удосужился представиться. - А ну закончили балаган! - в зал вошли еще двое, видимо самые старшие из всей представленной публики. - Мы тут не балаган разводить собрались. Если так, то я лучше посплю. - девушка лет тридцати тяжело присела на ближайшую каменную плиту. - Давайте-ка поживее! Раньше начнем - раньше закончим. - Я Прайд, а это Пигрита, - проговорил мужчина, - И мы - твои грехи, - без обиняков заявил он, заставив Мерлина медленно осесть на пол. Только теперь он вспомнил такие ненавистные уроки латыни. Только теперь он осознал, насколько действительно влип! Признавшись в любви Моргане, он переступил последний порог - порог похоти и вот вся тьма, скопленная в нем за жизнь, приобрела плотское обличье и вершит над ним суд.