No one is chasing you but me

— Где ты был? Сидя у огня в маленькой хижине, последние несколько недель служившей им убежищем, Макс Левински походил на сварливую жену больше, чем настоящая жена Джейка, пока они еще были вместе. Эта мысль могла бы его позабавить, не будь Левински такой занозой в заднице с того момента, как они приехали сюда. Джейк снял заснеженные ботинки и стянул плащ, изо всех сил стараясь игнорировать свирепые взгляды, которые бросал на него Левински, в итоге все-таки задавший вопрос: — Ограбил по пути парочку банков? Джейк подавил раздраженный стон и повернулся к Левински лицом, обнаружив, что смотрит прямо в синие глаза, светящиеся неприязнью; Левински крепко сжал зубы, а губы его сложились в презрительную усмешку. Даже Джейк, всю свою жизнь проведший в окружении профессиональных преступников, никогда не встречал того, кто был вот так вот постоянно зол, как человек, почти сумевший его поймать. Хотя, возможно, Джейку просто посчастливилось узнать Левински не в лучшие времена, и поэтому он заставил себя сохранять спокойствие, хотя его терпение подходило к концу. — Почему ты все еще здесь? — спросил Джейк. Злость на лице Левински сменилась замешательством. — Что? — Почему ты все еще здесь? — Возможно, потому, что ты похитил меня из тюремного фургона и притащил к черту на рога, по пути нарушив сотню законов? Джек пожал плечами, нисколько не впечатленный. Почему-то Левински считал, что может вывести Джейка из себя, напоминая, что он преступник. — Это объясняет, как ты попал сюда, а не почему остался, — Джейк стянул с себя толстый свитер, в котором было слишком жарко рядом с камином, и швырнул его на спинку кресла, в котором сидел Левински. За это он заработал еще один ненавидящий взгляд, который предпочел проигнорировать. — Я дал тебе документы, в которых никто никогда не распознает подделку. Твое плечо зажило достаточно, чтобы ты сам мог о нем позаботиться. И я предложил тебе достаточно денег, чтобы сесть в самолет и улететь на любой тропический остров, какой пожелаешь. — Мне не нужны твои краденые деньги, — отрезал Левински, но возражение прозвучало не слишком уверено. В конце концов, пока он оставался здесь, он жил на краденые деньги Джейка, поэтому тот решил не обращать внимание на то, что его прервали. — Дело в том, что ты можешь просто уйти, если моё присутствие для тебя невыносимо. Левински закусил губу, и Джейк не в первый раз подумал о том, что у него чертовски красивый рот. Черт, на самом деле, он просто был красив, хоть и делал все, что в его силах, чтобы это скрыть. Возможно, привлекательная внешность — не совсем то качество, которое способствует продвижению по карьерной лестнице, если ты детектив полиции. — Как будто ты выпустишь меня из виду. — Я пообещал, что отпущу. Мне понадобится новое укрытие, поскольку я не верю в то, что ты не отправишь бывшим коллегам весточку о моем местонахождении, но... У меня есть дела поважнее, чем нянчиться с тобой. Джейк не стал говорить, что на самом деле вовсе не спешит избавиться от Левински, и не только потому, что ему нравится новое пристанище на севере Финляндии. Он ничего не имел против одиночества, в конце концов, он три года провел в Исландии практически в полном уединении, и, честно говоря, его это устраивало. Но Джейку всегда нравилась сама мысль о том, что где-то есть люди, которые будут рады однажды увидеть его снова. После всего, что случилось, возвращение в Англию было еще менее возможным, чем три года назад, и даже если бы он мог, его сын... Воспоминания вспыхнули перед глазами, и Джейк почувствовал ком в горле. Тяжело сглотнув, он моргнул, не давая слезам выкатиться из глаз, и заставил себя сконцентрироваться на сидящем напротив мужчине. В мире есть множество вещей, порождающих связь между людьми, даже если они не слишком друг другу нравятся — война, тюрьма, совершенные вместе преступления. Или то, что вас подставили одни и те же люди. Нравилось это Левински или нет, но у них было слишком много общего. Левински все еще покусывал нижнюю губу, вернувшись к созерцанию огня. Не то чтобы Джейк ему не сочувствовал, но это не было связано с хромотой, которую он же и оставил — работа полицейского имеет свои риски. Но Левински определенно не заслуживал того, чтобы его же люди упекли его за решетку за множественные убийства. И Джейк не ожидал, что тот будет счастлив провести остаток своей жизни в бегах. Но все же был предел всем этим жалобам, мрачным взглядам и оскорблениям, которые Джейк собирался терпеть. Ему казалось, что жизнь поимела каждого. Конечно, кого-то больше, кого-то меньше, но единственное, что ты можешь сделать — постараться извлечь максимум пользы из любой дерьмовой ситуации, в какой бы ни оказался. А жалобы на то, как несправедлива жизнь, вообще никогда не решают проблемы. Но вместо того, чтобы пересилить себя или собрать свои вещи и уйти, Левински процедил сквозь зубы: — Иди ты нахуй, Стернвуд. Джейк отреагировал прежде, чем принял решение что-либо сделать. Он схватил Левински за воротник, выудил его из кресла и толкал его до тех пор, пока тот спиной не ударился о деревянную стену хижины. Их лица были так близко друг к другу, что Джейк чувствовал на себе чужое тяжелое дыхание. Левински застонал от боли — то ли в ноге, то ли в недолеченном плече, но Джейк больше не намерен был его жалеть. — Посылаешь меня? Серьезно, это все, что ты можешь сказать? Блядь, просто уходи, если хочешь, но если планируешь остаться, просто смирись уже, наконец! — С чем именно мне полагается смириться? — огрызнулся Левински напряженным от боли голосом, извиваясь в руках Джейка. — С тем, что ты покалечил мне ногу? Или с тем, что превратил меня в разыскиваемого беглеца и, возможно, убил парочку невинных копов, вытаскивая меня? — Я спас тебе жизнь, потому что считал, что в долгу перед тобой. Ты отпустил меня. Я дал тебе второй шанс, не позволив сгнить в тюрьме за то, что на тебя навесили бы, — пальцы Джейка стиснули воротник рубашки. Из-за Левински Джейк решил укрыться в Исландии, потому что этот ублюдок был чертовски хорошим детективом и подобрался слишком близко, и вряд ли пуля в ноге смогла бы остановить его. Он вновь пришел бы за Джейком — и именно это вызывало уважение. И еще тот факт, что Левински не вышиб ему мозги, когда у него был шанс. — Хочешь вернуться в Англию — пожалуйста, я уверен, они с радостью запрут тебя обратно. Джейк встряхнул Левински еще раз, прежде чем отпустить, но когда тот начал сползать по стене с лицом, искаженным болью, Джейк вновь ухватил его за руку, чтобы поддержать, и в этот момент он почувствовал, что переживает больше, чем следовало бы. "Это из-за того, что я неделями заботился о его ранениях", — решил он. Левински тяжело дышал и не встречался глазами с Джейком, облизнул губы: — Я не хочу возвращаться, — наконец произнес он, сдаваясь, как будто было что-то постыдное в желании избежать расправы за не совершенные им преступления. Джейк ослабил свою хватку на руке Левински, но тот не отодвинулся. Он выглядел так, словно нога вот-вот предаст его, и, как бы зол Джейк ни был, ему на самом деле никогда не нравилось смотреть, как люди мучаются от боли. Он вздохнул. — Тогда чего же ты хочешь? Левински издал странный горловой звук и вновь закусил губу. Джейк заставил себя терпеливо ждать и позволить ему разобраться, чего же он хочет теперь, когда, хотелось бы верить, перестал себя жалеть. Чего Джейк не ожидал, так этого того, что Левински потянется к нему, впиваясь пальцами в шею, притягивая к себе, и он уже напрягся было, готовый к драке, когда губы Левински прижались к его собственным грубым, почти болезненным поцелуем, кусачим, голодным и отчаянным. Поначалу Джейк был слишком ошеломлен, чтобы отреагировать — неважно, как часто Левински пялился на него, неважно, что все больше напряжение между ними было столь же многообещающим, сколько и опасным. Джейк всегда считал, что выдает желаемое за действительное, не говоря уже о том, что вынужденный напарник казался ему настолько унылым, что ему стоило врезать, даже если хотелось поцеловать. Но отсутствие реакции со стороны Джейка, кажется, только воодушевило Левински, его губы и руки, столь же ожесточенные, какими обычно были интонации и взгляд, с явственным желанием притянули Джейка ближе. И тот стряхнул оцепенение, отвечая на поцелуй. Ему хотелось сделать это уже давно, возможно, с той их стычки в фургоне, или когда они вынуждены были признать, что должны объединиться, если хотят выжить. Джейку никогда не нравилось целовать курильщиков, и потрескавшиеся губы Левински не казались мягкими, но тот едва сдерживаемый голод, с которым Левински целовал его, и настойчивые прикосновения сильных пальцев, пробиравшихся Джейку под одежду, с лихвой компенсировали неудобства. Джейк не собирался трахать раненого человека прямо здесь, у стены, поэтому он быстро и довольно грубо потащил Левински в небольшую спальню — тот спал на раскладушке у камина — и уложил на кровать. Левински если и сопротивлялся, то без особого энтузиазма, скорее, чтобы просто показать характер, нежели остановить Джейка. К тому моменту, когда спина Левински коснулась постели, а Джейк опустился рядом на колени, он прикрыл глаза, больше не бросая тяжелых взглядов, и пусть он все еще казался напряженным, но все-таки больше не напоминал сжатую до предела пружину. В эту ночь Джейк узнал кое-что о Левински, о чем раньше даже и не думал. Узнал о Максе, на самом деле. Какой он тихий в постели, как яростно кусает губы, не издавая ни звука, даже когда Джейк вбирает в рот его член. Как его пальцы комкают простыни вместо того, чтобы впиться в плечи Джейка. Как Макс стонет, почти рычит, грубо и протяжно, когда все-таки срывается, нарушает молчание. Он кончает, и стоны становятся мягкими и нежными, заставляют Джейка порывисто поцеловать его, и он все еще чувствует вкус Макса на своем языке. Из-за постоянно ноющей ноги Максу было сложно найти удобную позицию, и поэтому он, даже расслабленный после оргазма, все равно горел желанием напомнить Джейку, что это его вина. "Не мог подстрелить меня куда-нибудь еще?" ("Я мог бы, если бы знал, что однажды захочу тебя трахнуть" — за это он получил болезненный тычок под ребра, а потом Макс схватил его за горло так, будто хотел придушить, и утянул в новый поцелуй). Джейк узнал, как плохо Максу удается выкинуть что-то из головы, но зато ему нравились руки Джейка, скользящие по его телу и внутри него. Он узнал, как это красиво, когда губы Макса обхватывали его пальцы, вылизывая и покусывая, пока Джейк обнимал его, прижимая к себе, выводя узоры на коже кончиками пальцев свободной руки. И Макс, наконец, полностью расслабился, стоило Джейку трахнуть его, красивый рот тронула удовлетворенная улыбка, и даже угрюмые складки на лбу, наконец, разгладились. Как только Джейк скатился с Макса, тот натянул на бедра простыню, скорее, чтобы прикрыть шрамы на травмированной ноге, нежели свою наготу. Не вставая, он наклонился, нашарил на полу джинсы и вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Увидев, что он делает, Джейк только тяжело вздохнул и поморщился, как только по комнате поплыли первые клубы дыма. — Ненавижу, когда ты куришь в доме, — произнес он, не особо надеясь, что Макса это остановит. К его удивлению, Макс рассмеялся, не то чтобы весело или беззаботно, но... искренне. По крайней мере, его настроение немного улучшилось. — Тебе придётся к этому привыкнуть. — Значит, ты остаешься? — спросил Джейк, пытаясь не звучать удивленным. Единственное, чего он ожидал от Левински, было стремление уйти даже после случившегося. — С тобой или в твоей постели? — сложно было сказать наверняка, мешала зажатая в губах сигарета, но, кажется, Макс ухмылялся. — И то, и другое? Макс снова засмеялся и откинулся на кровати, удобнее устроившись на подушке и продолжая курить. Джейк безмолвно наблюдал за ним — мягкая рыжеватая щетина, полные губы, почти нежно обнимающие фильтр, сильные мускулы под бледной кожей. Джейк был совсем не против остаться с ним, несмотря даже на ужасную вонь от сигарет, пропитавшую хижину. — И что теперь? — в итоге поинтересовался Макс, притушив бычок. — О чем ты? — Я бы сошел с ума от скуки, если бы сбежал на тропический остров. Но и застрять до конца жизни среди снегов мне не хочется, хотя для тебя это явно идеальное времяпрепровождение, — в кои-то веки слова Макса прозвучали скорее как дружеская подколка, нежели как оскорбление. — И я точно не стану соучастником твоих преступлений. Если хочешь, чтобы я остался, больше никаких ограблений банков и убийств. — Даже если вдвоем у нас отлично получается? — с улыбкой спросил Джейк. Черт, та его часть, которая ничего не любила так сильно, как адреналин от удачно осуществленного плана, убила бы за такого партнера, как Левински. Тот был умен, заслуживал доверия, не говоря уже о том, что был прекрасно осведомлен о принципах работы полиции. Но Джейк знал его достаточно, чтобы не сомневаться: такого никогда не случится. Даже если бы он забыл, тяжелый взгляд Макса напомнил бы ему об этом. — Хорошо, хорошо, — Джейк придвинулся ближе, глядя Максу в глаза и пытаясь понять, не против ли он, и когда возражений не последовало, Джейк провел кончиками пальцев по его груди. Кожа была мягкой и немного влажной, и Джейк решил, что осталось еще достаточно мест на теле Макса, которые он должен поцеловать. — Мы придумаем что-нибудь еще, более-менее легальное. Например, что-нибудь вроде частного детективного агентства. — В Финляндии? — скептично поинтересовался Макс, не делая попыток оттолкнуть Джейка, чья рука мягко обняла его за шею. — Разумеется, нет, но мы должны остаться здесь, пока твое плечо полностью не заживет, не так ли? — Джейк поцеловал его, не нуждаясь в ответе, и улыбнулся, чувствуя теплые пальцы, скользнувшие по спине и притягивающие его ближе. — Ты же знаешь, что я не простил тебя? — неожиданно произнес Макс. Казалось, он пытался оправдать себя за то, что произошло между ними. — За все, что ты сделал. Нет, но ты обязан мне жизнью, а еще ненавидишь гораздо меньше, чем хотел бы, и в целом мире у тебя не осталось никого, кроме меня. Джейк не сказал этого вслух, поскольку знал, что разрушит их шаткое перемирие. Вместо этого он встретился с Максом взглядом, притворившись, что не видит в его глазах боли и уязвимости, что не замечает, насколько Левински, черт возьми, молод. Он не стал указывать на то, что у них не было особого выбора, только застрять в компании друг друга или остаться в полном одиночестве. Некоторые вещи лучше оставить недосказанными, тем более, они оба это прекрасно понимали, а Джейк никогда не стремился озвучивать очевидное. Вместо этого он поцеловал Макса, и пусть тот снова хмурился и казался напряженным, он, кажется, смог принять ситуацию. И это было началом.